После полуночи правит чёрт

– И пацан, пап! Это тот, который к нам приходил! Пап, ну, вспомни! – Егор чуть не заплакал от обиды, тыкая в злосчастные фотоснимки указательным пальцем, – Ты же сам ему ворота открывал.

Отец с Катькой молча переглянулись.

– Егор, я понимаю, что тебе здесь скучно и совсем нет друзей, – начала Катька елейным тоном.

– Я не с тобой разговариваю, а с папой, – резко прервал её Егор, обиженный папиной ложью.

– Не повышай голос на мать, – прикрикнул родитель строго.

– Мать? – Егорку словно бешеная кобыла укусила, – Она мне не мать! – закричал он визгливо и громко расплакался.

Позже Егор жёстко корил себя за те неожиданные детские слёзы, но было слишком поздно. Уже на следующий день Катька пригласила к ним в дом детского психолога. По всему было заметно, что мачеха и заносчивая женщина-психолог, похожая на надменную гусыню, очень хорошо знакомы, поэтому умный и осторожный Егор не проронил при разговоре ни слова.

И вот, теперь он находился на домашнем обучении, лишённый интернета и гаджетов, зато с направлением к врачу, именуемому взрослыми «психиатр». Странно, что Егорку до сих пор в психушку не положили к душевнобольным детям. На старом месте жительства они с друзьями частенько бегали в одну из таких больниц, чтобы дразнить «дураков». Папа здорово ругался, когда узнал. Так маленький Егор познакомился со словами «душевнобольной» и «психиатрическая помощь».

А теперь он сам «дурак».

Егор уселся на кровать, легкомысленно болтая босыми ногами. Воспоминания о пропавших детях притупили его страхи, и тот, кто жил под кроватью, наверняка сильно этому удивился и обижать неосторожного мальчика передумал. Полная луна перебралась в другой конец оконной рамы и уже почти за неё закатилась.

Наверное, заблудиться в лесу – по-настоящему страшно. Особенно, когда на небе тяжёлые тучи, и луны не видно. А, если дождь пойдёт? А волки? Стоит свернуть с протоптанной тропинки и всё – считай, пропал. Но дети пропали летом, в сезон белых ночей – это немного меняло дело. Егор как-то сразу успокоился.

Он залез под одеяло, уютно укутываясь в него, как в кокон, и почти сразу уснул.

Глава 5. Противостояние

Проснулся Егор в хорошем настроении, что бывало нечасто. Тот факт, что мачехе плохо, внушал смутно осознаваемую надежду на избавление от её ненавистного присутствия. Может быть, уже собрала свои нехитрые пожитки и уехала? Было бы чудесно. Мальчик сладко потянулся и зевнул. Он лениво отбросил одеяло и спустил босые ноги на пол, потихоньку привыкая к утренней прохладе. Егору нравилось утро. Оно всегда такое тягучее и медленное, как вязкий вишнёвый кисель. Утро приносило с собой новые впечатления и интересные открытия. В окно заглянуло солнце – день обещал быть погожим.

Последнее время Егорка частенько оставался дома один, и это не могло его не радовать. Вот, если бы ещё и пароль от папиного ноутбука раздобыть, то жить стало бы вдвойне веселей, но, увы, выход в интернет был для Егора недоступной роскошью – доктора не рекомендовали перегружать тревожный детский мозг ненужной информацией.

Отец работал в городской поликлинике в нескольких километрах от дома и уезжал рано утром, а Катька с некоторых пор где-то училась. Где и на кого конкретно училась нелюбимая мачеха мальчику было всё равно. Для неё даже машину купили, чтобы проще было добираться. Нет бы на электричке ездить, как обычные женщины – негодяйка автомобиль захотела. А разве она заслужила? От неё же пользы ноль, одно расстройство. Совсем папа голову потерял.

Скорей бы взрослые поругались. Может быть, уже? Не просто так Катька ночью ревела. Егор злобно усмехнулся и поспешил чистить зубы в ванную. Он вприпрыжку пробежался по узкому коридору второго этажа, напевая себе под нос что-то весёлое. В доме стоял аромат свежесваренного кофе и ванили. У мальчишки болезненно свело желудок – безумно захотелось есть.

Отец говорил, что Катька хозяйственная и хорошо готовит, но принимать приготовленную ею пищу Егор отказывался наотрез. Они уже почти год жили вместе, но мальчик оставался верен себе. Наверное, в его юную душу вселился бунтарский дух. В конце концов отец сдался и периодически готовил для упрямца сам, чтобы тот не умер от голода. Егор и сам кое-что умел. Например, пожарить яичницу и сварить сосиски. Правда, часто ленился и перебивался колбасой и конфетами. Катька делала вид, что ничего не понимает, и всегда оставляла завтрак на столе. Глупая.

Репетитор приходила в районе десяти, а пока можно было рассекать по дому в пижаме. Егор обожал то блаженное и безалаберное время, когда был предоставлен сам себе. Он включил кран, корча рожицы в зеркале. Если сегодня Егор один дома, то и Катькину стряпню можно попробовать – всё равно никто не увидит. Она наверняка что-то испекла – уж больно вкусно и соблазнительно пахло. С этой запретной мыслью Егорка из ванной и вышел.

Откуда-то снизу раздавался приглушённые женский голос.

– Чёрт, – выругался разочарованный мальчишка, приседая на корточки и прислушиваясь. Похоже, сегодня расслабиться не получится – Катька дома!

– Нина, я так больше не могу, – жаловалась она кому-то по телефону, – Я чувствую себя ужасно! Он меня не любит!

Кто он? Неужели папа? Егор облизнул пересохшие от волнения губы.

– Я уже всё перепробовала, но этот маленький негодяй упрямится и никак не идёт на контакт. Он меня ненавидит. Я и так, и эдак, но ситуация не меняется. Хуже всего, что я сама чувствую себя лишней. Но разве я виновата, Нина? Разве это я виновата?! Мне искренне жаль, что его мать погибла, но…

Нина? Уж не та ли Нина, которая задавала Егорке провокационные вопросы и хмурила густые брови, будто знает о нём что-то важное? Психолог? Ну и ну. Заинтригованный Егор неосторожно облокотился на хлипкий шкафчик для обуви. Раздался чудовищный грохот. Папин рыбацкий сапог свалился вниз с глухим хлопком, от звука которого сердце в груди мальчишки остановилось.

– Блин! – он в ужасе пополз в сторону. Растяпа! Так глупо проколоться и обнаружить себя мог только дурак.

– Егор?

Хуже и не придумаешь. Оставаться в доме вдвоём с Катькой было худшим наказанием.

– Егор, иди завтракать. Я пирожков напекла. С картошкой, как ты любишь, – опять сделала вид, что всё в порядке.

В животе у Егора предательски заурчало. Мальчик резво вскочил и бросился к себе в спальню. Катька явно издевалась. Пирожки с картошкой утром?

– Егор! Ну, за что ты меня так ненавидишь? – кажется, мачеха опять захныкала. Так ей и надо.

Егор злобно насупился и полез в платяной шкаф. Там предприимчивый мальчишка ещё вчера спрятал упаковку круассанов. Как знал. Есть хотелось невыносимо. Пирожки с картошкой? Это же удар ниже пояса. Обычно мачеха варила на завтрак каши, которые Егор не любил, а теперь подловить его решила? Подло. Всё-таки насколько Катька хитрая и наглая!

Раздался стук в дверь. Какая настырная! Никак от неё не уйти, нигде не спрятаться.

– Я уезжаю, Егор. Пирожки на столе, сметана в холодильнике. Веди себя хорошо и никому не открывай. В десять часов придёт репетитор, помнишь? Но у неё свой ключ, – рыжая заглянула в его комнату, приветливо улыбаясь.

Можно подумать, Егор без неё не знал, что делать. Отец категорически запрещал сыну выходить из дома без должной необходимости, а уж ключей от ворот у «сумасшедшего» Егора не было вовсе. Мальчишка жил здесь, как в тюрьме. Даже у всех этих репетиторов были свои ключи, а у Егорки не было! Где справедливость?

– Уезжай, куда хочешь. Лучше насовсем, – буркнул он, как мог, недружелюбно.

– Вообще-то это мой дом, Егор! – в Катькином голосе послышался звон металла. Разозлилась. Очень хорошо, – Твой отец вынужден был продать квартиру, чтобы возместить ущерб женщине, которую он искалечил. Я вас пожалела и разрешила жить здесь, поэтому требую к себе уважения.