После ссоры

Жаль, что у меня не хватит денег самой платить за ту квартиру, иначе бы я осталась там и заставила Хардина уйти. Не хочу возвращаться в общежитие и подселяться к новой соседке, не хочу пользоваться общей душевой. Почему все должно было начаться со лжи? Случись наша встреча при других обстоятельствах, сейчас мы были бы вместе в нашей квартире, сидели бы на диване и смеялись или целовались бы в спальне. Вместо этого я сижу в одиночестве в машине и не знаю, куда ехать.

Когда я наконец завожу машину, мои руки дрожат от холода. Почему я оказалась бездомной именно зимой?

Я снова чувствую себя, как Кэтрин, только не Кэтрин из «Грозового перевала», как это обычно со мной бывает. На этот раз я словно Кэтрин из «Нортенгерского аббатства», с которой меня легко сопоставить: потрясенная и вынужденная совершать путешествие в одиночестве. Конечно, мой путь не занимает более ста километров и меня не изгнали с позором из аббатства, но я все равно понимаю ее боль. Не могу сообразить, на кого похож Хардин в этой книге. С одной стороны, он напоминает энергичного и остроумного Генри, не менее заинтересованного в чтении романов, чем я сама. Однако Генри намного добрее Хардина, и именно поэтому Хардин больше похож на заносчивого и грубого Джона.

Я бесцельно еду по городу и вдруг понимаю, что слова Хардина подействовали на меня сильнее, чем мне хотелось думать. Его мольбы, просьбы остаться едва не помогли склеить осколки моего сердца, но в итоге разбили его еще больше. Уверена, у него была только одна причина просить меня остаться – чтобы доказать себе, что ему это под силу. Он ведь не стал названивать и присылать сообщения, как только я уехала.

Заставляю себя поехать в кампус и сдать последний экзамен перед зимними каникулами. Сидя в аудитории, я чувствую себя такой отрешенной, что даже не верится, что никто в университете не догадывается, через что я сейчас прохожу. Видимо, фальшивая улыбка и милая беседа могут скрыть обжигающую боль.

Звоню маме, чтобы узнать, как дела с заселением в общежитие, но в ответ она лишь бормочет «пока безуспешно» и сразу же вешает трубку. Бесцельно поездив вокруг, я оказываюсь в квартале от «Вэнс» и понимаю, что уже пять вечера. Я не хочу злоупотреблять гостеприимством Лэндона и снова проситься переночевать в доме Кена. Я знаю, что он не будет против, но с моей стороны нечестно вовлекать во все это семью Хардина, да и этот дом навевает слишком много воспоминаний. Я этого не выдержу. Я попадаю на улицу, полную мотелей, и паркуюсь у самого приличного на вид. Неожиданно понимаю, что никогда раньше не останавливалась в мотеле, но других вариантов сейчас нет.

Низкорослый мужчина за стойкой, вполне дружелюбный на вид, улыбается и просит показать права. Несколько минут спустя он дает мне карту-ключ и бумажку с паролем от Wi-Fi. Снять комнату в мотеле, оказывается, проще, чем я думала, хотя и дороговато, но я не желаю останавливаться в дешевом и небезопасном месте.

– Вперед по дорожке и потом налево, – с улыбкой объясняет он.

Я благодарю его и снова выхожу на обжигающий холод, затем подгоняю машину поближе к моему номеру, чтобы легче было нести багаж.

Вот к чему я пришла из-за этого безрассудного эгоистичного парня: ночую в мотеле, совершенно одна, а все мои вещи скомканы в сумках. Я, которая когда-то всегда знала, как поступить, теперь не представляю, на кого могу положиться.

Схватив сумки, закрываю машину, которая кажется настоящей развалюхой на фоне припаркованного рядом «БМВ». В момент, когда я думаю, что хуже этот день быть уже не может, теряю равновесие и роняю одну из сумок на заснеженный тротуар. Мои вещи и некоторые книги вываливаются в мокрый снег. Я стараюсь поднять их свободной рукой, но боюсь взглянуть на заглавия книг – я не переживу, если мои любимые романы развалятся на части именно сегодня, как и я.

– Дайте-ка я помогу вам, мисс, – раздался мужской голос. Кто-то протягивает руку, чтобы помочь. – Тесса?

В изумлении я поднимаю взгляд и вижу голубые глаза и обеспокоенное лицо.

– Тревор? – удивляюсь я, хотя и так знаю, что это он. Я встаю и осматриваюсь. – Что ты здесь делаешь?

– Хотел спросить у тебя то же самое. – Он улыбается.

– Ну… я… – Я закусываю губу.

Но Тревор спасает меня от необходимости объясняться.

– У меня дома протекли трубы, вот я и ночую здесь. – Он наклоняется, собирает мои вещи и, удивленно изогнув бровь, протягивает мне промокший «Грозовой перевал». Потом передает два мокрых свитера и с сочувствием – «Гордость и предубеждение». – Держи… эта совсем размокла.

И я понимаю, что мироздание насмехается надо мной.

– Почему-то я подозревал, что тебе нравится классика, – одобрительно замечает Тревор.

Он забирает у меня сумки, и я благодарно киваю, а затем провожу картой и открываю дверь. В комнате жутко холодно, так что сразу подхожу к обогревателю и включаю его на полную мощность.

– Неудивительно, что при таких ценах на проживание их не волнует счет за электричество, – говорит Тревор и ставит мои сумки на пол.

Я улыбаюсь и киваю. Затем беру упавшие в снег вещи и развешиваю их на перекладине в душе. Я возвращаюсь в комнату, и между нами возникает неловкое молчание – я в чужой комнате с едва знакомым мне человеком.

– Твоя квартира недалеко? – спрашиваю я, чтобы немного оживить пространство.

– Не квартира, а дом. Ну да, в паре километров отсюда. Предпочитаю жить рядом с работой, чтобы точно не опаздывать.

– Это разумная мысль… – Я бы тоже так поступила.

В повседневной одежде Тревор выглядит совсем по-другому. Раньше я его видела только в костюме, но сейчас он стоит передо мной в обтягивающих синих джинсах и красной толстовке, волосы растрепаны, хотя обычно он аккуратно укладывает их с помощью геля.

– И я так думаю. Ты, значит, одна? – спрашивает он и опускает глаза, явно стесняясь своего любопытства.

– Ага, одна. – В этом ответе больше смысла, чем он предполагает.

– Не подумай, что я сую нос не в свое дело, я просто спросил, потому что твоему парню я не особенно нравлюсь. – Он усмехается и убирает со лба черные пряди.

– Ну, Хардину никто не нравится, так что не принимай близко к сердцу. – Я смотрю на свои ногти. – Правда, он не мой парень.

– О, прости. Я просто думал, что вы вместе.

– Были… вроде того.

Были ли? Он говорит, что да. Но, опять же, Хардин много чего говорит.

– Прости. Я, бывает, могу ляпнуть что-нибудь не то.

– Все в порядке. Ничего страшного, – убеждаю я и распаковываю оставшиеся вещи.

– Мне уйти? Не хочу мешать тебе. – Он кивает в сторону двери, показывая, что действительно имеет это в виду.

– Нет-нет, можешь остаться. Если хочешь, конечно. Ты не обязан, – бормочу я слишком быстро.

Да что со мной такое?

– Тогда договорились, я побуду здесь, – говорит он и присаживается на стул возле письменного стола.