После заката

Одним из этих признаков служило воспоминание о бешенстве Артема, которое тот обрушил на меня, когда я ввалилась вчера домой незадолго до полуночи с пьяной улыбкой во всю физиономию. Брат не мог простить мне моей безответственности.

– Ты же обещала писать мне! – кричал он, потрясая кулаками.– А я так и не дождался ни одного сообщения! Вообрази, каково мне тут пришлось! Неужели нельзя было уделить хоть полсекунды? И почему так долго?! Ты же сказала, что вернешься быстро! Если бы тебя и после двенадцати не было, я бы заставил тебя пожалеть об этом! Заставил бы – не сомневайся! Сначала позвонил бы в полицию и только потом побежал бы в ресторан – тебе назло!!!

Ничто его не могло успокоить – даже пакеты с элитной снедью, которая осталась после нашего с Владом ужина (я отказывалась ее принять, но Влад сказал, что если я буду упрямиться, он выбросит ее в ближайшую мусорную урну).

В конце концов, мне удалось вымолить прощение Артема, но я не смогла заручиться его прежним доверием, и мне было ясно, что хоть он и перестал на меня рычать, но все же простил меня не до конца, во всяком случае, не так, как мне бы того хотелось. Вероятно, он был разгневан на меня еще и за мои сухие лаконичные ответы относительно того, как я провела вечер, но по какой-то необъяснимой причине я не могла рассказать ему о той буре чувств, которую вызвало во мне это свидание.

Я только сказала, что Влад необыкновенно умный, занимательный парень, с которым очень интересно общаться, из-за чего я и забыла поддерживать с ним, Артемом, переписку. Но он был крайне недоволен столь скудной характеристикой и настойчиво требовал подробностей, которых я решительно не могла из себя выдавить. В конце концов, я объявила, что нестерпимо хочу спать, и, если ему так уж интересно, пусть потерпит до утра, благо завтра воскресенье, и я буду полностью в его распоряжении. Думаю, этот план, казавшийся мне таким благоразумным и самоотверженным, еще больше восстановил Артема против меня.

Но сейчас, лежа в постели, я с интересом прислушивалась к подозрительным звукам, доносившимся из кухни, которые наводили меня на очень и очень утешительные выводы. Треск разрываемой оберточной бумаги, звон микроволновки, исполнявшей свою утеплительную миссию, и громкий шелест фольги, в которую обычно завертывают мясо – все это не оставляло никаких сомнений. Артем лакомился остатками пиршества, устроенного вчера Владом в Коврике.

Конец ознакомительного фрагмента.