После
Шрифт:
"Я помню. Никогда более этот мир не увидит столь огромной армии людей. Многие тысячи железных воинов."
Многие тысячи всадников спешились здесь.
Эта война вводила новые правила.
Позади же воинов шли бесчисленные ряды их слуг и стрелков, одетых гораздо хуже, и несущих на себе бремя помощи тем, кто стоял в первых рядах, кому предстояло выдержать весь натиск грядущего сражения.
"Но сколько бы вы не собрали воинов, мы выставим больше, мы создадим ещё, и вы утоните, ведь мы океан!"
И против четырнадцати тысяч лучших воинов стояли тридцать тысяч серокожих существ, изуродованных
И эта орда наступала, неизбежная, как черный прибой.
"Я помню! Люди смело дрались в тот день…"
— Люций. — раздался тихий голос вблизи.
— Элой… это ты?
— Да, Люций, друг.
Одиноко грезящий приподнялся на локте, а рядом с ним сел, опираясь руками потревоживший.
— Что будет с этим человеком?
— Ты о префекте Стратонике?
В одной руке Элой держал бурдюк и периодически пил из него.
— Да, о нем. Что будет с ним? — небольшой глоток, — О других томящихся узниках я не беспокоюсь. Но ты направил его обратно в темницу?
— Да, — Люций повернул голову к пейзажу.
Снежные горы окрасились синим в ночи.
От прежней манеры речи Элоя не осталось и следа, он говорил чётко и размеренно:
— Мне кажется, мы должны вернуть его в те покои, где он набирался сил, — ещё один глоток.
— К чему такая забота о военнопленном, с твоей стороны к тому же? — вздох.
— Это достойный представитель нашего врага. И мы должны воздавать ему почести.
— У врага не может быть достойных представителей, о чем ты говоришь, Элой? — равнодушно ответил Люций.
— Почести добродетельным, — в голос Элоя закрался оттенок деланной торжественности, — Это универсальный принцип! Мы не подобны тем тварям, которых направляем, и можем позволить себе играть в честь. Как ты смотришь, если я так это назову?
— Это уже звучит интереснее, — Люций заинтересованно улыбнулся, — но что дальше?
— Я не знаю, нужна ли здесь какая-то причина… скажу тебе честно. Мне просто не хочется его уничтожать.
— Мне тоже.
— Я даже начинаю думать, — Элой выдержал паузу, — что он мог бы стать одним из нас, знаешь…
— Об этом рано говорить, — отрезал Люций.
На некоторое время наступила тишина, разбавленная сверчками, последними отголосками предыдущей жизни в этих краях.
— Завтра я хочу, — новый глоток из бурдюка, вздох — устроить пир в своем месте…
— Я не приду.
— Почему? — грустно спросил Элой.
— Буду проверять состояние осаждающих, я давно не был в войсках.
— Ничего же не случится...
— Заткнись, Элой, — резко оборвал его Люций, — иди, и не зли меня своей тупостью.
Покорно встал Элой и лениво побрел прочь, выронив из рук бурдюк с вином, что полилось прямо в траву.
"Похоже, что действительно лучше выпустить его. Из цитадели он не убежит. А ничего важного внутри неё нету, и он так или иначе не сможет об этом доложить. Здесь нет птиц, чтобы отправить послание, а если бы и были, то мои вороны и соколы растерзали
бы их, что касается стен и окон, то мимо драконов никто не проскочит…"Подул ласкающий ветерок.
Люций продолжил пребывать в своих воспоминаниях.
_____
Глава II. В голове быка
_____
Тьма стала светом.
Разум Люция продолжал мутировать в беспокойных полуснах, в которых он проводил утро. Встав с постели резко, будто и не собирался засыпать, а лишь прилег ненадолго, но только семь часов тому назад, он оглянулся. Обнаружив себя в комнате, заполненной светом как туманом, серым и смягчающим очертания.
"Пасмурно, впрочем, как всегда…"
Подойдя к широкой трещине, тянувшейся от пола до потолка, Люций провел рукой по краю, где торчали обломки кирпичей и камней известняка. Он вытащил один отваливающийся камушек и раскрошил его об кирпич.
"Интересно, думали ли о вечности те, кто строил эту цитадель?"
Из щели были видны облака, надвигающиеся на город, несущие с собой метель и серый оттенок затмения, словно вводя сражение в сон.
"Какой кошмар… и дал я ему здесь столько воли только по той причине, что ужасающая тоска душит меня, и вот-вот я взлечу на солнце, чтобы оно сожгло меня своим теплом. Если бы было больше смысла в моей жизни, не убил бы я его в одно мгновения там, во тьме катакомб?"
— Где же мой пленник?
_____
Стена была скользкой.
Плавно скользя по ней рукой, всегда держась к ней ближе, Стратоник медленно спускался по ступеням вниз. Он был уже ниже пыточной, где его держали местные уродливые обитатели. Он взял с собой свечку и кремний, которые обнаружил рядом со своей кроватью в новых покоях.
"Теперь они держат меня более почётно. Хотят взять меня этим. Вопрос в том… насколько я действительно благороден и честен. Удивительно, каким неблагородством будет вестись на столь благородное обращение. Через какое время эти существа, возможно бывшие когда-то людьми, утрачивают способность понимать чувства и мысли человека? Эти демоны, они похожи на нас во всем, лишь с той разницей, что лучше понимают жажду и страх. Или тёмные силы, завладевшие их телами, не меняют их души, а лишь дают им проявить свою худшую сторону? Вот, почему жрецы называют демонов падшими. Они падают в темноту..."
Темнота была настолько плотной, что казалась осязаемой, и в какой-то момент начала казаться живой; Стратоник словно слышал ее мысли, переливающиеся пятнами. Тьма была абсолютной. И хотя холодный разум знал о прикосновении руки к стене, но хотел посмотреть на руку, и не было руки, а одна лишь тьма.
Она обволакивала его.
Проход.
Рука нащупала углубление в стене.
Звуков здесь не было.
"Что там дальше?"
Попробовав ногой поверхность впереди, Стратоник обнаружил, что ступени ниже продолжаются и могут привести ещё куда-то, но он решил заглянуть в этот этаж, проверив сперва его.