Последнее дело дуба

Валерия Федоровна замерла на полуслове и недоверчиво покосилась на девушку. Липа приступила к работе, встав между клиенткой и зеркалом.

Была – не была, решила она. Липа давно приглядывалась к этой женщине и прекрасно видела, что ее нынешняя прическа ей не идет: длинные белые локоны только прибавляли года и делали ее вульгарной. Ей очень подошла бы стрижка с объёмом наверху и челкой-елочкой, что Липа и начала сооружать на свой страх и риск, замелькав ножницами так, что женщина не успела опомниться. На пол безжалостно полетели белые пряди.

Вид у Светланы Вадимовны стал таким, будто ее сейчас хватит удар. Она побагровела, но лишь молча ушла в кабинет, не желая учинять скандал при посторонних, с твердым намерением уволить опальную подчиненную.

Через двадцать минут Светлана Вадимовна вышла в зал с заранее прискорбным лицом. Каково же было ее удивление, когда увидала клиентку, с восхищением рассматривающую себя в зеркале.

– Светлана Вадимовна, дорогуша, забудем инцидент. Я удовлетворена. Никогда бы не подумала, что прическа может так преобразить меня. Я столько лет боялась изменить длинным волосам, но ваша сотрудница совершила чудо.

Женщина со всех сторон рассматривала себя. Действительно, она стала выглядеть моложе, изящнее, стильнее. Оказалось, что у нее красивая длинная шея и по-девичьи трогательный затылок. Каскадная рваная челка прикрывала складки на лбу, делая акцент на глубине глаз. В зеркале отражалась женственная и озорная дама.

– Я рада, что вам понравилось, – пролепетала Светлана Вадимовна, полностью согласная с увиденным.

– Я просто в восторге, – рассыпалась в похвалах начальница вокзала. – Сколько я вам должна?

– Ну что вы, это абсолютно бесплатно. В честь, так сказать, морального ущерба, – Светлана Вадимовна снисходительно улыбнулась, будто она ни на минуту не сомневалась в результате.

– Да какой моральный ущерб, милочка. Вы шутите? Да меня хоть на обложку журнала фотографируй с этой прической.

– Позвольте вам посоветовать двухцветное мелирование, – подала робкий голос Липа. – Тогда вы освежите за счет этого цвет лица и полностью отпадет необходимость в закрашивании седины.

– Я приду за этим завтра, – пообещала женщина. – Сейчас нет времени, руководство вызывает. Но обязательно доверюсь вам еще раз. Спасибо огромное.

Липа испытывала восторг, но не столько от похвалы в свой адрес, а от того, что она решилась сделать то, что сделала: последовала за своей интуицией, фантазией, и клиент остался доволен.

– Только не думай, что ты герой дня, – произнесла Светлана Вадимовна, едва закрылась дверь за клиенткой, опуская Липу с небес на землю. – Сегодня тебе просто повезло.

В первый же выходной Липа оставила записку в дупле: "Хочу, чтоб Светлана Вадимовна перестала орать на меня".

Каково же было ее изумление, когда на следующий день начальник пришла на работу только к обеду, и горло ее было обмотано шерстяным шарфом, не смотря на теплую летнюю погоду. Оказывается, что накануне она напилась холодного и застудила горло. Голос пропал.

"Но я же не этого хотела", – с ужасом подумала Липа, слушая, как начальник отдает распоряжение сиплым шепотом. Но Светлана Вадимовна не орет же. Кто поспорит, что желание не сбылось?

Прошел почти год. Снова наступило солнечное лето с короткими грозами и ливнями. Липа частенько захаживала к дубу, сидела в его раскидистой тени, иногда делилась с деревом проблемами и мечтами. А когда не могла прийти, то писала длинные письма, будто сердечному другу, и оставляла их в дупле. Дуб – существительное мужского рода. А в силу своего солидного возраста он ассоциировался у девушки со старым и мудрым дедом, который всегда внимательно выслушает, посочувствует покачиванием веток, успокоит шелестом листьев на ветру, даст знак птичьим пением, ободряюще подмигнет солнечным лучом в просвете кроны – волос.

С желаниями Липа теперь была осторожна, ибо не хотела, чтобы кто-то страдал от этого. Она просила у дерева редко, только тогда, когда чувствовала безысходность или явную необходимость в чем-то.

Хотя, как-то и решилась на сущую ерунду. Безделицу, как тогда думала Липа. Но все по порядку…

На работе в салоне дела пошли в гору. Многие клиенты хотели стричься только у нее, в связи с загруженностью и во избежание очередей пришлось ввести предварительную запись. Появились и такие, кто безоговорочно и доверительно отдавал себя в руки мастера без каких-либо ограничений. Тут уж Липа давала волю своему воображению и видению. Слава о мастере преображения постепенно разрасталась. Начальница по-прежнему не благоволила к Липе, но перестала придираться, даже закрыла глаза на то, что девушка вопреки запрету все же иногда подрабатывала на дому. Ведь прибыль Липа приносила салону не маленькую.

Хуже обстояло дело с коллегами по работе, которые менялись как перчатки. Девушка ни с кем так и не сдружилась. И не потому, что была не общительная, а все дело в банальной зависти. Товарки постоянно шушукались за ее спиной, подтрунивали, насмехались и шутили, иногда очень зло.

То инструмент необходимый спрячут, то ножницы тупые подсунут, то краску для волос подменят совершенно на противоположный цвет. Липа молча все сносила, применяя весь свой опыт и креатив, чтобы достойно выйти из ситуации и не испортить работу.

А еще она была благодарным слушателем. Все, что рассказывали ей посетители, держала в себе как в сейфе, не разнося сплетни дальше, но всегда помнила все детали и при случае могла душевно поинтересоваться делами человека. За что ее многие и полюбили.

Заработанные деньги Липа не жалела. Да и было-то их всего ничего, ведь львиную долю от заработанного забирала начальница, девушке оставалось десять процентов. Плюсом приходилось покупать себе профессиональные инструменты, ибо, закупленные Светланой Вадимовной дешевым оптом, часто ломались и быстро приходили в негодность. Вот девушка и копила на хорошие и дорогие принадлежности. Зато работать ими было одно удовольствие.

Еще Липа помогала воспитавшей ее тетке. Она посылала ей ежемесячно небольшую сумму как компенсацию затрат на нее, ведь тетя овдовела рано, а надо было еще на ноги поставить двоих сыновей, которые отличались безалаберным нравом и не спешили начать трудовую жизнь. Тетя не особо интересовалась ее жизнью, но деньги принимала охотно.

Римме Павловне Липа сподобилась сделать в доме небольшой ремонт, поменять некоторую мебель, пришедшую в негодность. Ведь старушка после знаменательного преображения наотрез отказалась брать плату за постой, мотивируя тем, что Липа стала для нее роднее дочери и подарила ей года жизни.

В итоге, для себя лично у Липы не оставалось почти ни гроша.

Римма Павловна журила ее за это.

– Ты молодая, хорошая, у тебя жизнь впереди. Хоть шмоток себе приличных купи, а то ходишь в одном и том же месяцами, пока до дыр не заносишь.

– Римма Павловна, да зачем мне? Есть одежда, и ладно. На все сезоны и времена. Не хуже, чем у других. Зачем, чтоб шкафы ломились? Моль кормить? – смеялась Липа.

– Нынешней одеждой моль давится, – ворчала женщина. – Уж про нижнее белье и не говорю. Что есть оно, что нет – все одно, все на показ. Да только ты девица на выданье. Кто поглядит на такую?