Последнее дело

Возвращаться в Сыскное ведомство или нет? Возвращаться к сыску вообще или нет? Может она не быть сыскником или нет?

– Я дико извиняюсь, – Дьянар бесцеремонно вмешался в её мысли. – Давай уйдём подальше от главных аллей. Или по домам?

Спрятанные в сумке пироги (а в подвале – частично восстановленное дело мастера Фьераса, муж точно туда его спрятал) отчаянно манили домой, но Мьюза решительно застегнула сумку, перехватила стакан с остывшим чаем, отрицательно мотнула головой и первой спустилась с аллеи на узкую тропку, уводящую в сумрачную парковую дубраву.

– Зимой дома насижусь, – наверное… – С детей возьмёшь деньгами. И никаких бесконечных услуг после.

– Тогда пополам, – выдвинул встречное условие друг. – Потому что ты тоже в деле. Спорить будешь?

– Не сегодня, – усмехнулась Мьюза. – Сегодня я в шоке и в раздумьях. И свои песни про свободный сыск не начинай. Вот будут у тебя дети…

Дьянар закатил глаза:

– А может, и есть, откуда мне знать?

Мьюза чуть не споткнулась – такого ответа она ещё не слышала.

– По крови искать не пробовал? – она оглянулась.

Друг поёжился:

– Да ну… Я по уши в делах, не приведи Чёрная, нахлынут… И вообще, я пошутил. Чего ты сразу про детей, чуть что? Не хочешь работать в сыске – я же не заставляю. Просто вижу, что тебе скучно без прежней работы, вот и предлагаю варианты. А ты всё дети да дети… Быть матерью – это хорошо, а быть квохчущей наседкой – плохо.

– А что, есть признаки? – Мьюза встревожилась.

Матерей-наседок она осуждала, но в последнее время смутно ощущала, что в общении со своими мальчишками сворачивает в то самое русло. Даже муж начал на это осторожно намекать.

– Есть, – кивнул Дьянар и, пользуясь шириной тропинки, поравнялся с Мьюзой. – Поэтому дело подоспело весьма кстати. И поэтому я добываю выписки. А ты изучаешь дневники мастера Фьераса. Кстати. Страшный мост. Твоя сестра должна знать о нём больше нас… хотя служителям даже с семьёй запрещено делиться тайнами. Но на кой этот мост так берегут, а? Знаешь?

– Из Эшьи слова нужного не вытянешь, – Мьюза качнула головой. – Я тысячу раз спрашивала про мост – и ребёнком, и взрослой, – но каждый раз слышала одно и то же: «Это достояние города. Он нам нужен». Точка. Однако мой старый колдун, мастер Итьет, из Сыскного ушёл служить в Городское ведомство. Мы с ним иногда встречаемся за чашкой чая, дела обсуждаем – вот он и рассказал, что в Городском ведомстве уже много лет хотят восстановить первичный облик моста. Достояние города же – древнейшая постройка, с которой по легенде Синедолье и началось. Но не могут найти старые эскизы. В Городском уверены, что те есть у колдунов, и открыто бодаются с Колдовским ведомством уже лет пятнадцать, а то и больше. А почему колдуны не отдают документы… Вот об этом точно должен знать твой дядюшка.

– Он знает, – посмурнел Дьянар. – Чёрной клянусь, зараза, знает. Но молчит. Вернее, намекает, что тайна эта лишь для посвящённых. Будто я дурак какой – менять свободу на работу в его ведомстве из-за тайны, которой, поди, и нет вовсе.

– Если всё-таки дело упрётся в мост, я снова поговорю с Эшьей, – повторила Мьюза. Допила чай и оставила стакан на крохотном столике у ближайшей лавочки. Стаканы с метками – сотрудники парка его найдут и вернут в булочную.

Кстати, о сотрудниках парков…

– Этот участок набережной был у Тьёна в работе давно – со дня трудоустройства, больше года, – Мьюза села на лавочку и положила сумку на колени. – И за это время с ним ничего не случилось, хотя он чистил набережную и обновлял заклятья два раза в день, утром и вечером. А потом он столкнулся с мастером Фьерасом. И всё.

Дьянар тоже поставил стакан на столик, вырастил водяной стул с высокой спинкой, сел на него верхом и заинтересованно поднял брови:

– Это ты к чему? Что работа мастера виновата? Всё-таки он что-то сделал?

– Это я к тому, что надо обе версии проверять – в мосте дело или в работе, – Мьюза расправила складки юбки. – И не только. Например, нельзя исключать недоброжелателей, которых у уличных колдунов хватает. Нашего вот полквартала ненавидит – он ленивый, опаздывающий, убирается плохо, – а сделать с ним никто ничего не может. Народ пишет бесконечные жалобы в Городское ведомство и получает один и тот же ответ: других колдунов нет. А в Еловом квартале придумали, как избавиться от колдуна, а мастер Фьерас случайно попал под раздачу. Для врагов же, мне кажется, Тьён слишком молод и к тому же сирота – ни денег, ни имущества с него не получишь. Это мой колдун при мне проверял по крови парня – ни одного родственника, даже дальнего, в Синедолье и округе города не нашлось. И хотя все опрошенные мною обитатели Елового в один голос заявили, что как колдун Тьён их устраивал… Недоброжелатель тоже мог такое сказать, чтобы не выдать себя. А заклятий правды у меня с собой было немного.

– Есть ещё один момент – уличные колдуны многое видят и слышат, – заметил Дьянар. – Когда люди к ним привыкают, колдуны становятся невидимками – их не замечают, при них не осторожничают. Тьён мог что-то увидеть или услышать – что-то тайное, опасное. Ему устроили западню – набережная возле Страшного моста всегда безлюдна, – мастер Фьерас не успел спасти…

– …и не смог с ЭТИМ жить? – Мьюза нахмурилась. – Год бьюсь, но никак не пойму, почему мастер написал именно эти слова. Именно так описал свои предсмертные ощущения. В формулировке ощущается намёк, подсказка, но я не могу её понять.

– Но что-то о причинах смерти мастера ты знаешь? – с надеждой спросил Дьянар.

– Немного. Подслушала, – невесело усмехнулась Мьюза. – Остановка сердца без чужого вмешательства – и всё. Остальное от меня скрыли. Все же знают, что я берусь за любые дела и готова копать до бесконечности. Одно из своих дел я закрыла лишь спустя пять лет, и последние два года меня уговаривали сдать его в архив с пометкой «Странная смерть». Но я добралась до правды. И в этом случае бы не сдалась. И чтобы я даже отстранённой не рыла землю, от меня всё скрыли. И припугнули.

– Дядя тебе что-то сделал? – напрягся друг.

– Нет, он всего лишь посмотрел. Он, знаешь ли, умеет так посмотреть, что сразу хочется исчезнуть. Спрятаться, сбежать, утопиться… И навсегда уйти с его дороги.

– Я бы с ним поговорил, если бы была хоть малейшая возможность что-то выведать, но её нет, – признал Дьянар. – Однако его поведение наводит на мысль.

– И ещё как наводит, – согласилась Мьюза. – Или дело действительно связано с тайнами Колдовского ведомства, или твой дядюшка думает, что связано. Я пару раз сталкивалась с такими делами – когда люди боялись раскрыть свои секреты и мешали нам. И, сами того не ведая, покрывали преступников. В нашем случае очень важно понять, связано или нет. В первом случае мы отступим. Можно договориться с твоим дядей, чтобы он нашёл способ обелить имя мастера Фьераса, иначе детям здесь житья не будет. А вот если у нас второй случай… Вот тогда надо работать.

– Если дядя снова на тебя посмотрит, не обращай внимания, – посоветовал Дьянар. – На самом деле он хороший человек. Уж сколько раз я влипал в неприятности, он мне и слова не сказал. И в беде ни разу не бросал. Вытаскивал за шиворот из любого болота, смотрел, но хоть бы раз отругал. Хотя я ему дальний родственник, всего лишь внук его троюродной сестры. Только иногда ворчал, что я безнадёжен – никогда не поумнею и не остепенюсь. Он не сделает тебе ничего плохого.