Последнее искушение Христа

«Вот шея моя, посади на нее сыновей своих…»

Он подбросил в очаг пригоршню виноградных лоз, и пламя взвилось над ними. Долго смотрел Иисус, как огонь с шипением пожирает лозы, а затем снова обратился к товарищам:

– Кто любит отца своего и мать свою более меня, недостоин идти со мной. Кто любит сына своего и дочь свою более меня, недостоин идти со мной. Мало нам старых заповедей и старой любви.

Он помолчал немного и сказал:

– Человек есть грань, отделяющая небо от земли. Но грань эта непрестанно перемещается, продвигаясь вглубь неба, а вместе с ней перемещаются, продвигаясь вперед, и заповеди Божьи. Я беру заповеди Божьи со скрижалей Моисеевых и несу их дальше.

– Стало быть, меняется воля Божья, Учитель? – спросил удивленно Иоанн.

– Нет, любезный мой Иоанн, но сердце человеческое становится все шире и может вместить в себя воли Божьей более, чем прежде.

– Тогда в путь! Пойдем возглашать людям новые заповеди! – воскликнул Петр, вскакивая с места. – Что это мы тут расселись?

– Погоди, окаянньй, пусть хотя бы дождь пройдет, а то промокнем! – насмешливо осадил его Фома. Иуда яростно тряхнул головой.

– Сначала изгоним римлян. Сначала освободим тело, а затем душу – всему свой черед. Дом строят не с потолка, а с основания.

– Основание есть душа, Иуда.

– А я говорю, что основание есть тело!

– Если не изменится душа, пребывающая внутри нас, Иуда, никогда не изменится и мир, пребывающий вокруг нас Внутри нас враг, внутри нас римляне, изнутри нас исходит спасение!

Иуда вскочил, закипая от гнева. Долго сдерживал он свое сердце, не позволяя ему кричать. Он долго слушал. Слушал, и гнев бурлил в груди его – сдерживаться больше не было сил.

– Перво-наперво изгоним римлян! – снова крикнул он, тяжело дыша. – Перво-наперво римлян!

– Как же мы их изгоним? – спросил Нафанаил, который начал уж было проявлять беспокойство и искоса поглядывать на дверь. – Как?

– Восстание! – воскликнул тот. – Вспомните Маккавеев, изгнавших эллинов. Пришел черед, чтобы мы, новые Маккавеи, изгнали римлян. А затем, когда мы останемся сами по себе, подумаем о богатых и бедных, об угнетателях и угнетенных.

Все молчали. Два пути открывались перед ними: какой путь избрать, никто не знал. Все выжидающе смотрели на Учителя, а тот задумчиво смотрел на огонь. Когда люди наконец поймут, что только одно и существует в мире зримом и незримом – душа?

Петр встал и сказал:

– Простите меня, но заумные беседы выше моего понимания. Что есть основание, мы увидим по ходу дела – сделаем и увидим. Учитель, определи каждому из нас, куда нести людям Благую Весть, а по возвращении встретимся и поговорим.

Иисус поднял голову, обвел взглядом сидевших крутом учеников, кивнул Петру, Иоанну и Иакову, те подошли к нему, и он положил свои тяжелые длани им на головы.

– Примите мое благословение и отправляйтесь возглашать людям Благую Весть, – сказал Иисус. – Не бойтесь: Бог держит нас во длани своей и не позволит вам пропасть. Без воли Божьей даже воробушек не упадет с неба, вы же премного достойнее воробьев. Да будет с вами Бог! Возвращайтесь поскорее и помните, что вы в ответе за тысячи душ. Вы – апостолы мои.

Три апостола приняли благословение, открыли дверь, вышли на ветер и дождь, и каждый из них пошел путем своим.

Прошло несколько дней. С утра до вечера во дворе почтенного Зеведея толпился народ. Отовсюду приходили больные, бесноватые и калеки, которые плакали, яростно кричали и требовали, чтобы Сын Человеческий сотворил чудо и исцелил их. Разве не для того послал его Бог? Пусть же он выйдет во двор! И тот скорбел, слушая их, выходил во двор, подходил к ним и благословлял каждого.

– Двух видов бывают чудеса, братья, – говорил он. – Чудеса телесные и чудеса душевные. Верьте только в чудеса душевные, покайтесь, очистите души ваши, и плеть ваша очистится. Душа есть древо, а болезнь и здоровье, Рай и ад суть плоды его.

Многие исполнялись веры и, едва начинали верить, сразу же чувствовали, как кровь их устремляется вверх и питает онемевшее тело: они отбрасывали прочь костыли и пускались в пляс. Другие, когда Иисус опускал длань свою на угасшие глаза их, чувствовали, как свет изливается с перст его, приоткрывали веки и издавали радостный крик: они видели мир!

Матфей держал тростинку в руке. Зрение и слух его пребывали в напряжении, он старался не упустить ни единого слова, но бережно собирал каждое и закреплял письменами. Так постепенно, изо дня в день внутри него создавалось Евангелие – Благая Весть, которая пускала корни, разрасталась ветвями, становилась древом, чтобы принести плоды и накормить уже рожденных и еще не рожденных. На груди Матфей носил Писания и видел: нынешние слова и деяния Учителя были точь-в-точь тем, что за многие столетия до него провозгласили пророки. А если иной раз пророчества не находили соответствия, то было это потому, что разуму человеческому трудно постичь тайный смысл, содержащийся в священной книге. Семью смысловыми уровнями обладает слово Божье, и Матфей пытался найти и определить, на каком уровне согласуется несогласуемое, а если иной раз делал это с натяжкой, то Бог прощает. И не просто «прощает», но сам же Бос желает того, ибо разве не приходит ко всякому, кто берет в руки тростинку, ангел, чтобы, склонившись к у его, помогать в писании»?

В тот день Матфей впервые ясно и четко осознал, с чего следует начать и как следует приступить к житию и деяниям Иисуса. Перво-наперво – помянуть, где он родился, кто были родители его и предки его до четырнадцатого колена. Родился он в Назарете от бедных родителей – плотника Иосифа и Марии, дочери Иоакима и Анны. Итак, взял он тростинку в руку и мысленно воззвал к Богу, дабы Тот просветил его разум и дал ему силы. Но едва начал Матфей выписывать первые слова, рука его онемела, ибо ангел схватил ее, а в воздуха гневно затрепетали крылья и раздался трубный глас в ушах:

«Не сын он Иосифа! Что гласит пророк Исайя? «Узришь ты, как дева зачнет и родит сына». Пиши: «Мария была девой, архангел Гавриил спустился в дом ее: еще до того, как муж прикоснулся к ней, и сказал: «Радуйся, Мария: благодатная, Господь с Тобою!» и сразу же заплодоносило чрево ее». Слышишь? Так вот и пиши! И не в Назарете, не в Назарете родился он. Вспомни, что сказано у пророка Михея: «И ты, Вифлеем, мал ты между тысячами Иудиными? Из тебя произойдет мне Тот, который должен быть владыкою в Израиле и которого происхождение из начала, от дней вечных». Стало быть, в Вифлееме родился Иисус, и притом в хлеву. Что гласит псалом непогрешимый? «Я вывел Его из хлева, где сосал Он млеко овечье, дабы сделать Его пастырем стад Иакова». Что же ты остановился? Я отпустил твою руку, пиши!

Но Матфей разозлился, повернулся к невидимому крылу и тихо, чтобы не услышали спящие ученики, прорычал: «Это неправда! Не буду писать, не желаю!»

Презрительный смех раздался в воздухе, и голос сказал: «Разве способен понять ты, прах, что есть правда? Семью уровнями обладает правда, и на высшем уровне восседает на престоле правда Божья, которая совершенно не схожа с правдой человеческой. Эту правду и нашептываю я тебе на ухо, Матфей Евангелист. Пиши: «И пришли три Волхва, следуя за великой звездой, поклониться младенцу».

Холодный пот струился по лицу Матфея. «Не буду писать! Не буду писать!» – кричал он, но рука его бегло вела запись.

Иисус услышал сквозь сон, как мучается Матфей, открыл глаза и увидел, что тот, тяжело дыша, сидит, склонившись у светильника, а тростинка неистово несется по странице и трещит, готовая сломаться.

– Матфей, брат мой, – тихо сказал он. – Почему ты стонешь? Кто пребывает над тобою?

– Не спрашивай. Учитель, – ответил тот, а тростинка продолжала стремительно писать. – Некогда мне. Спи.