Последнее испытание

– О, я уверена, что могу сказать о Кириле много такого, что представит его в выгодном свете. И я это сделаю – даже при том, что все еще зла на него как черт. Честно говоря, я до сих пор в ярости. Уверена, вы знаете почему.

Собеседница бросает на Стерна многозначительный взгляд поверх очков.

– Да, знаю, – говорит Стерн. У него имелись опасения, что длительные романтические отношения с Кирилом будут для Иннис болезненной и деликатной темой. Как и Леп, она стала одним из первых партнеров Кирила при создании компании «ПТ». В течение многих лет, разъезжая по миру для участия в научных конференциях и симпозиумах, они не утруждали себя попытками скрыть свою интимную связь и не снимали хотя бы для вида два отдельных гостиничных номера. В результате несколько ученых, с которыми Стерн встречался в течение последнего года, признались адвокату, что были шокированы, когда узнали, что Кирил женат не на Иннис, а на другой женщине.

– Но мы ведь не будем углубляться во все эти детали в зале суда, верно? – интересуется доктор Макви.

– Мы обратились к судье с соответствующим ходатайством, которое она удовлетворила. Участники процесса смогут говорить только о том, что вы покинули компанию «ПТ» по причине разногласий с Кирилом.

– Да, Рекс говорил мне об этом. Если откровенно, то именно по этой причине я согласилась встретиться с вами. Наверняка представители обвинения хотели бы перетряхнуть все это грязное белье на суде со всеми унизительными деталями, – говорит Иннис.

На самом деле это не совсем так. Мозес взрослый человек и понимает, что борьба с тем, что он считает грехом, никогда не искоренит грехи полностью. К тому же при любом публичном упоминании о сексе он буквально ежится от стыда. Хотя представители обвинения и возражали против ходатайства Стерна, Мозес в конце концов пришел к выводу, что уж лучше все же заранее заручиться обязательством Стерна не выставлять Иннис во время перекрестного допроса в качестве разъяренной самки, которую посмели отвергнуть. Учитывая, что в зале суда будет постоянно присутствовать Донателла, разговоры о внебрачных связях Кирила, весьма вероятно, нанесут большой ущерб его репутации в глазах присяжных. Так что Сэнди счел за благо избежать этого.

– Знай я все то, что знаю сейчас, – говорит Иннис, – я бы, может, и не согласилась выступить в качестве свидетеля обвинения. Я просто не представляла, что они будут пытаться отправить Кирила в тюрьму на всю оставшуюся жизнь как убийцу. Это кажется мне просто чудовищным.

– Разумеется, я согласен с вами, но мне хотелось бы знать вашу точку зрения.

– Сэнди, лекарств без вредных побочных эффектов не существует. Люди умирают от передозировки тайленола. «Джи-Ливиа» – невероятный препарат. И вы – живое тому доказательство. На УКПМ сейчас оказывается сильнейшее давление, чтобы заставить их снова выпустить лекарство на рынок – по крайней мере, для использования в некоторых, совершенно определенных целях. Очевидно, что они в какой-то момент дали слабину, потому что поначалу не было консенсуса по поводу причины отдельных случаев смерти пациентов. Но сейчас существует уже вполне сложившееся мнение большинства специалистов, согласно которому все дело в аллергической реакции. А с этой проблемой в условиях клиники можно бороться. Так что сейчас в УКПМ уже должно сложиться понимание, что пациентам можно назначать «Джи-Ливиа» в наиболее тяжелых случаях.

– Ну я полагаю, что Мозес и министерство юстиции могут сыграть в этом вопросе определенную роль. Понимаете, если окажется, что Кирил солгал, чтобы добиться одобрения препарата, который в конечном итоге вернули на рынок, доказывать обвинение в мошенничестве будет гораздо труднее. Получится, что сам факт мошенничества, если он и был, не имел материальных целей.

– Замечательно, – с сарказмом откликается Иннис. – Но несколько пациентов умерли, а значит, гособвинители могут привлечь за это Кирила?

– Я уверен, что они так или иначе найдут аргументы для обоснования своей позиции. Доктор Макви, ведь недаром судебные разбирательства по уголовным делам называют кровавым спортом.

– Очевидно, вы правы. Из того, что мне довелось прочитать, у меня сложилось впечатление, что обвинения, предъявляемые Кириллу, являются надуманными.

– Что вы имеете в виду?

– Честно говоря, не понимаю, что это за врачи, которые под присягой показали, что не поняли, будто у их пациентов анафилактический шок? Да они просто идиоты. Они должны были принять меры, даже если не уверены, что это именно аллергия.

– И вы готовы сказать это в суде?

– Конечно, нет, – заявляет Иннис с легкой улыбкой на губах. – Послушайте, Рекс убедил меня в том, что мне лучше оставаться на нейтральных позициях. Я ответила на вопросы со стороны обвинения просто и честно, а дальше пусть все идет своим чередом. Я с самого начала не собиралась принимать сторону Кирила, и я не стану этого делать.

Стерн несколько секунд молча смотрит на собеседницу, о чем-то размышляя, а затем спрашивает:

– Вы будете считать меня неблагодарным гостем, если я брошу вам небольшой вызов?

– Конечно, нет.

– Я бы сказал, доктор Макви…

– Иннис.

– Хорошо, Иннис. Мне трудно поверить, что вы в свое время искренне сказали, что не хотели причинять вреда Кирилу, записав ваш с ним телефонный разговор, когда он позвонил вам после беседы с мисс Хартунг.

Хартунг – фамилия той самой журналистки из «Уолл-стрит Джорнэл», которая вошла в контакт с Кирилом в августе 2018 года.

Именно запись, о которой упомянул старый адвокат, делает Иннис таким ценным свидетелем для команды федерального прокурора – она фактически подкрепляет обвинение в мошенничестве, конкретно в данном случае – в инсайдерской торговле. Доктор Макви также готова дать другие показания, касающиеся обвинения в мошенничестве, но они в любом случае, скорее всего, станут лишь бледным отражение того, что собирается сообщить суду Леп. В течение десятилетий работы в качестве адвоката Стерну довелось прослушать немало подобных записей телефонных разговоров. Его всегда удивляло то, как часто люди не дослушивают и перебивают друг друга. Иногда ему казалось, что примерно так звучал бы телефонный разговор между двумя солдатами, которые сидят каждый в своей стрелковой ячейке на поле боя, а противник ведет по ним шквальный огонь.

– Да, но там речь шла о том, что Кирил хотел причинить вред мне.

– О чем вы?

– Посмотрите распечатку звонков Кирила с сотового телефона.

Стерн видел распечатку, о которой идет речь. Сейчас на его лице появляется озадаченное выражение.

– Насколько я помню, вам он в течение довольно долгого времени не звонил и не разговаривал с вами.

– Да, но почему? Вернитесь назад на восемнадцать месяцев, к тому моменту, когда я ушла из компании. Кирил ведь не оставил меня в покое после этого. Он постоянно преследовал меня по телефону, уговаривал вернуться в «ПТ», вернуться к нему. Он то и дело говорил: «Я не понимаю, почему нужно что-то менять». Меня это оскорбляло, Сэнди. И, если честно, причиняло боль.

Самонадеянность Кирила подчас действительно зашкаливала и казалась просто необъяснимой, особенно когда он бывал пьян. Похоже, он надеялся, что ему удастся уговорить Иннис согласиться на изменение статуса с его любовницы на его вторую любовницу. При этом Ольга в этой ситуации автоматически занимала следующую позицию после Донателлы.

– В конце концов я сказала ему, что если он будет продолжать мне названивать, то я добьюсь охранного ордера, – подытожила Иннис.

– Охранный ордер и запись телефонного разговора – это совершенно разные вещи.

– Нет, – Иннис отрицательно качнула головой. – Я не хотела давать ему возможность сделать вид, будто его звонки вызваны всего лишь деловой необходимостью. Я собиралась сказать ему, что использую диктофон – это был самый простой способ заставить его немедленно повесить трубку. Я знаю, что вы слышали запись. Я с самого начала предупредила его, что записываю наш раз-говор.

Это была правда. В самом начале беседы Иннис сказала: «Кирил, я пишу это на диктофон. Я ведь просила тебя перестать мне звонить». «Ну так отключи запись», – ответил доктор Пафко. Потом Кирил утверждал, что слышал щелчок, как будто нажали кнопку, и решил, что диктофон перестал работать. А тут еще что-то пискнуло в трубке. Иннис, однако, заявила, что Кирил ошибся – она не останавливала запись, а переключила телефон на громкую связь. Дело в том, что Кирил своим звонком застал ее за мытьем посуды, и у нее были мокрые руки. Так или иначе, тот факт, что Кирил просто ошибся, с юридической точки зрения ничего не меняет.