Последнее незаконченное дело

– Удалось что-нибудь узнать? – в нетерпении произнес детектив.

На другом конце Миура с шумом втянул воздух.

– Ну-у… – тон его удачи явно не сулил, но и полного разочарования не предвещал тоже.

– Говори уже, – рявкнул Никсон, давая понять, что готов ко всему.

– Тогда выслушай все и не перебивай, – укоризненно ответил японец. – Я побывал в доме по адресу, указанному в деле Уилсона. Но там уже давно никто не живет. Соседка сказала, что девочку забрали дальние родственники. Пришлось наведаться в отдел опеки, чтобы выяснить, кто и куда именно ее забрал.

Миура сделал паузу, давая другу время оценить его усилия. Спустя минуту, так и не дождавшись каких бы то ни было комментариев, он продолжил:

– Двоюродная сестра Говарда Уилсона живет за городом. Она опекала девочку, пока той не исполнилось восемнадцать. Надо сказать, женщина весьма своеобразная. Общаясь с такими, невольно радуешься отсутствию братьев и сестер. Битый час поливала Уилсона грязью. – Миура горько усмехнулся.

– А про племянницу она что-нибудь говорила? – выпалил Джим, будто забыв о предупреждении напарника.

– Это вообще отдельная история. – Миура заколебался, стоит ли рассказывать. – Тетка утверждает, что девчонка психически нездорова. Она часто сбегала из дома, наносила себе увечья и даже пыталась покончить с собой. Правда после посещения психоаналитика вроде бы стала спокойнее…

Японец замолчал.

– Ты так и не сказал главного. Где она теперь?

– Этого ее родственники не знают. Вроде бы она все еще в городе, но уже больше года у них не появлялась, – напарник вздохнул. – Возможно, психоаналитик в курсе. Глэдис Виннер, ты слышал о ней.

Глэдис Виннер была личностью довольно известной. Мастер психоанализа и детский психолог по совместительству, о ней писали в журналах, ее часто приглашали на ТВ. Говорили, что она человек сложный и непредсказуемый. Ее остерегались, ведь она в одночасье способна была перевернуть жизни людей с ног на голову.

Миура предупредил Джима, что ему следует быть осмотрительным, и даже сам порывался отправиться к Виннер. Однако Никсон отказался, посчитав, что и без того чрезмерно эксплуатирует друга.

На первый взгляд Виннер оказалась довольно приятной в общении женщиной. На вид ей было сорок с небольшим. Ухоженная, без намека на самовыражение. Ее вполне можно было принять за клерка. Даже ярко-рыжий цвет ее коротко стриженых волос выглядел совершенно заурядно.

В двух словах, не упоминая о Синти, он пояснил Глэдис причину своего визита. За все время, пока детектив говорил, она не произнесла ни слова. Затем она предложила ему присесть и выпить чаю, но от обоих предложений мужчина отказался. Женщина явно старалась быть внимательной. В какой-то момент Джиму даже показалось, что она флиртует с ним. Но внезапно аналитик произнесла фразу, которая разом смела все мысли из его головы.

– Я знаю, что с вашей супругой произошло несчастье, – она указала на лежащую на столике газету. – И я рада, что вы сами пришли ко мне, мистер Никсон.

– Простите… – Джим лихорадочно подбирал в голове фразу, способную вернуть разговор в нужное русло.

– Прямо сейчас вы убеждены, что вокруг вас нет никого, кто мог бы понять ваши чувства, – продолжила Виннер. – Но поверьте мне, это не так.

– Мисс Виннер, – как можно более спокойно проговорил детектив. – Жаль вас разочаровывать, но я не за консультацией к вам пришел. Я расследую убийство. И от сведений, которыми вы располагаете, зависит то, насколько быстро я разыщу виновного.

– Я и не думала говорить с вами в таком ключе, – Глэдис отстранилась от письменного стола и навалилась на спинку кресла. – За это мои пациенты платят пятьдесят долларов в час. Хотя большинство из них и вовсе не нуждаются в моей помощи, в отличие от вас.

Ее поза, интонации и то, какую тему она затронула, все это раздражало Джима. Однако он, не подавая вида, продолжил:

– Мой напарник уже допросил опекунов Ники Уилсон. Но они не знают, где в данный момент находится девушка. Возможно вы в курсе?

– Знаете, когда мне было одиннадцать, – перебила его женщина, – я потеряла обоих родителей. Они погибли в результате несчастного случая.

– Сочувствую, – процедил Никсон. – Но вы не ответили на мой вопрос.

– Поверьте, Джим, каждый человек рано или поздно проходит через это, – Глэдис будто не слышала его. – Все люди смертны. А те, кто нам дороже остальных, кажется, всегда уходят до срока. Так что мне известно, что происходит с вами сейчас.

– Да, бросьте! – криво усмехнулся детектив. – Вы ничего не знаете.

Пустыми глазами он смотрел на собеседницу.

– Ну, кое-что я все же знаю, – самоуверенно возразила психоаналитик. Ее тон был серьезен и холоден. – Например, что вы, Никсон, по натуре своей очень сильный человек.

– Да неужели?! – с издевкой спросил Джим.

Он обрел твердое намерение уйти прочь, а женщина, игнорируя его комментарий, продолжила:

– И, как у любого сильного человека, слабостей у вас немного, – она оторвала свой взгляд от детектива, отошла от стола и, скрестив руки на груди, расположилась у окна. – Но вся проблема в том, что чем меньше у человека слабостей, тем сильнее они влияют на эмоциональное состояние.

Глэдис бросила на детектива тяжелый взгляд. В один миг он почувствовал, как остатки сил покинули его. Джим ощущал себя провинившимся ребенком, уличенным в своем проступке. Обрывки незаконченных фраз, мыслей, оправданий лихорадочно метались в его голове.

– Я должен найти убийцу, – полушепотом проговорил он, не столько для Глэдис, сколько для самого себя.

– А дальше что? – женщина обрушила свой вопрос как лавину, явно намереваясь раздавить и без того полуживого детектива.

– Не знаю, – стиснув зубы, ответил Джим.

 Он старался не смотреть на психоаналитика.

– Да ладно, Джим? – женщина перешла на неформальный тон, что не сулило Никсону ничего хорошего. – Я знаю этот взгляд. У меня десятилетняя практика работы с суицидальными подростками. Скажи, тебе в самом деле так хочется расстаться с жизнью?

Этот вопрос не требовал ответа. И возражать что-либо по этому поводу было бессмысленно. Джим уже попрощался мысленно со всем, что связывало его с окружающей реальностью. Он был словно пассажир, ожидающий своего поезда на платформе. У него осталось лишь одно важное незаконченное дело. То, что должно стать последним.