Последнее пророчество Эллады

— Она ничего не скажет, — в полный голос сказал Аид. — Раз уж Гермес ничего не сказал, от этой дуры вообще толку — ноль. Пусть себе плавает. А мы пойдем, нам надо спешить. Хватит сидеть на месте и приманивать всякую гадость.

Персефона хотела возразить, что лучше бы им подождать, пока вода не начнет действовать, а то вдруг Эмпуса перекинется ещё во что-нибудь и вылезет из ловушки, но тут вдруг оживился Гермес.

— Я знаю, что делать! — заявил он. — Я поклялся молчать о тех, кому служу, а ещё — не писать, не рисовать, не ткать полотна и не слагать гимны. Но я не клялся не танцевать!..

Минта взвыла и схватилась за голову.

Аид с Персефоной мрачно переглянулись.

А Гермес пустился в пляс.

Он прыгал, скакал, тряс руками и головой, насвистывая мелодию собственного сочинения, а остальные, включая Минту и исключая Эмпусу, пытались угадать, кого из богов он имеет в виду.

— Арес, — предположила царица, усмотрев в плясках Гермеса военную тематику.

Тот резко мотнул головой — не Арес.

— Деметра? — неожиданно предположил Владыка.

— Это ещё почему?! — возмутилась царица. Во что она точно не верила, так это в то, что её мать может участвовать в заговоре против дочери.

— Чтобы такое танцевать, нужно выкурить много травы, — объяснил свою позицию Аид.

Гермес мотнул головой — не Деметра! — и энергично замахал руками. Он как будто кидал куда-то копьё… потом натягивал лук… сдирал шкуру с добычи…

— Артемида! — твёрдо сказала Персефона.

И танец сразу изменился. Мелодия стала медленной, томной, вальяжной, Гермес раскинул руки, медленно закружился, рискуя свалиться в яму, расстегнул фибулу на плече, позволив гиматию плавно слететь на землю…

— Достаточно! Афродита, — сказала Персефона, и сразу встретила обиженный взгляд сестры. Судя по всему, Минта была не против подольше посмотреть на такой занимательный танец.

Гермес снова застегнул фибулу и наградил нимфу презрительным взглядом.

То, что он танцевал дальше, не было похоже вообще ни на что. Даже Артемида была проще.

Психопомп беспорядочно махал руками и ногами, свистел что-то пафосное (да, свистеть пафосно было непросто, но ему удавалось), и при этом злился, что его никто не понимает.

— Гермес! — возмутился Аид. — Ты можешь танцевать понятней?

Тот нервно дёрнул головой, но послушно сменил технику. Теперь в его движениях угадывался рваный полёт какой-то пьяной птицы. Причём в полете эта птица ухитрялась ткать и продавать эту ткань варварам.

— Ужасно, — не выдержала наконец Минта, — вместо того, чтобы воевать, мы сидим и смотрим какой-то бредовый концерт!..

— Это ты ещё Титаномахию не видела! — откликнулся Аид. — Но давайте вернёмся к Гермесу.

— Он точно бога танцует? — сощурилась Персефона. — Больше похоже на птицу. Ворону или сову.

Психопомп неожиданно кивнул и округлил глаза.

— Афина! — догадался Аид. — Это Афина! Что дальше?

Дальше не было ничего. Гермес устало плюхнулся на траву и вытер пот со лба.

— Афина, Афродита, Артемида, — задумчиво произнёс Владыка. — И Арес. Слишком странная компания, не находите?

Персефона пожала плечами:

— Похоже, боги нового поколения решили сместить старых с тронов. И вообще, мне кажется, Арес не с ними. Они бы точно сказали ему про шлем.

— Все женщины хитры и коварны, — заявил Гермес. — Просто им было выгодно, чтобы Арес выглядел идиотом. Вы же знаете, он не умеет притворяться.

Персефона склонила голову, соглашаясь. Арес действительно не умел притворяться. Когда он похитил её, чтобы сделать своей и наложить лапу на трон Подземного мира, то даже не попытался изобразить, что влюблён. Когда обещал не делить ложе ни с кем, было сразу понятно, что врёт.

А когда ласковым голосом попросил показать новорождённую Макарию, Персефона сразу заподозрила неладное, схватила дочь в охапку и подалась в бега.

Правда, в результате он всё же её сожрал. Пять лет они прятались в мире смертных, и всё это время война шла по пятам, а потом…

Персефона так и не поняла, что произошло потом. Или она расслабилась и утратила осторожность, или её кто-то сдал, но Арес напал на их след.

Вот тут, наверно, следовало поступить как Рея — подсунуть мужу камень, завёрнутый в пелёнки, но маленькой Макарии шёл десятый год, и её было не так просто спрятать. Царица как минимум не могла постоянно таскаться с камнем такого размера.

Персефона постаралась укрыть дочь среди других смертных в надежде, что муж не отличит своё дитя от чужих. И толку? Арес не моргнув глазом проглотил восемь дочек микенского царя, а девятая, Макария, воткнула острый ножик ему в щеку и вырвалась.

Испуганная, она бросилась к матери, но Персефона, которая только вбежала в зал, не успела ничего сделать: Арес метнул диск, и острая бронза отсекла Макарии голову.

Потом он жрал её по кускам, и Персефона мечтала только об одном — ну, кроме того, чтобы он сдох — потерять наконец сознание. Она потратила всю силу, чтобы отомстить этому уроду, но её оказалось мало — Арес оказался сильнее, он овладел ею на залитом кровью полу, забрал в Подземное царство и запер на долгие десять лет.

Тогда царица и поклялась, что супруг ещё пожалеет, что не сожрал её вместе с дочерью. Поклялась — а толку? Война всё равно сильнее.

Война всегда побеждает.

— Ну, ещё чего, — тихо, но твёрдо сказал Аид, который непонятно как оказался рядом, и Персефона поняла, что произнесла что-то вслух. — Война всегда побеждает только женщин и детей. Гермес, после таких плясок тебе нужно помыться. Окунись в озеро, только быстро и осторожно, помни про забвение. Минта, не спускай с него глаз, но сама в воду не лезь. Чуть что не так — зови нас.

Гермес и Минта вскочили и мгновенно исчезли, будто только команды и ждали. Сестра ещё успела бросить в её сторону сочувственный взгляд, а Гермий даже не оглянулся.

Впрочем, царица на его месте бы побоялась оглядываться.

— Ну, чего ты, — тихо спросил Владыка, когда они остались одни. — Все вроде нормально, а потом на тебя как находит.

Пока Персефона думала о Макарии, царь успел развести костёр, и пламя снова отражалось на его скулах.

Царица заставила себя преодолеть неловкость из-за очередной истерики и улыбнуться:

— Ну, он всё же сожрал мою дочку. Думаю, всё будет нормально, когда я отомщу.

«Когда Арес будет сидеть в Тартаре, разрубленный на куски».