Последнее слово
Шрифт:
— Ты не слушаешь меня?
Этот вопрос она скорее поняла, словно прочитала по движению его губ, чем услышала.
— Нет, я пытаюсь… — почему-то немного испуганно произнесла она. — Наверное, я просто задумалась…
— О чем, Катюша?
— О тебе, — неожиданно вырвалось у нее.
— Ты не шутишь? — с явным недоверием тихо спросил он. — Катюша, такими вещами шутить нельзя, милая. Зачем ты так?
— А ты чего-то испугался? Странно, я представляла себе, что ты окажешься решительнее.
— Ты о чем говоришь, Катя? — совсем уже насторожился Игорь.
Брови его нахмурились, и Катя вдруг испугалась, что он сейчас встанет
— Знаешь, Игорек, мне показалось, что и ты в какой-то момент продолжал говорить, но сам в это время думал о чем-то постороннем. О чем, милый?
И он словно обмяк. Резким жестом растер в пепельнице очередной окурок и ответил:
— Могу сознаться, потому что и прежде никогда не скрывал, что когда я нахожусь рядом с тобой, то думаю только об одном… вот…
— О чем? — Она жалобно улыбнулась, склонив голову набок.
— О тебе… О том, как беру тебя на руки… Как прижимаю к себе… Нет, это просто какое-то наваждение! Извини.
— А я ведь знала, что ты был в меня влюблен, — просто сказала она. — С самой первой встречи. Это было в парке «Сокольники», где вы с Колей собирались пить пиво. Я тогда тебя увидела, и вот тут, — она потерла ладонью под грудью, — что-то будто оборвалось. И я потом сильно переживала, что, наверное, что-то не то сделала в жизни. Но никому не рассказывала… Что ж, каждый платит за свои ошибки сам. Прости, я не предложила тебе ужин, ты наверняка хочешь есть? Я сейчас быстренько приготовлю, а? — Катя поднялась и подошла к холодильнику.
Игорь молча смотрел на нее, словно изучал. Оглядел внимательно лицо, потом взгляд его спустился к груди, ниже. Когда смотрел на ноги — она знала, что они у нее немного более полноваты, чем следовало бы по каким-то там канонам, но зато оставались завидно сильными и высокими, — на его лице появилась лукавая ухмылка. Это точно, уж косых взглядов в сторону собственных ног Катя достаточно насмотрелась в жизни. Ах, мужики, все вы, в сущности, одинаковы! И все-то вы знаете, что вам надо!..
И тогда она так же молча подошла к нему, обняла его голову и с большой силой, резко, на выдохе, прижала его лицо к своей полной груди, которой бы родное дитя кормить, да вот не вышло в этой жизни…
А потом ей показалось, что она птицей взлетела в небо…
Очнулись они, совершенно растерзанные оба и полностью обессиленные, лишь когда за окном, затянутым полупрозрачной занавеской, стало совсем темно.
— Сумасшествие… — рокочущим и хриплым от усталости голосом с трудом произнес он.
— Ты не поверишь, — прошептала она, пряча лицо у него под мышкой, — мне и в самом сказочном сне не привиделось бы, что такое бывает…
— Это, наверное, потому, — Игоря потянуло на философские умозаключения, — что мы очень долго и думали, что это безнадежно, и хотели друг друга. Несмотря ни на что, да?
Она быстро закивала.
Он же, больше как будто уже ни о чем не размышляя, лежал, поглаживая сильными пальцами ее горячее и упругое тело. Рука его скользила куда хотела, и Катя не сопротивлялась, не вздрагивала, и ей не было ничуточки стыдно, когда пальцы, словно массировавшие ее втянутый, напряженный живот, вдруг коснулись интимного места. Нет, она все-таки вздрогнула и сама подалась к нему, ощутив новый прилив жгучего желания. А он, вместо того чтобы всем телом ринуться к ней,
вдруг слегка отстранился и спросил:— Как ты считаешь… и как вообще у вас, женщин, принято, в тридцать пять… тебе же сейчас столько, да? Рожать еще не поздно?
Она сама едва не подскочила и, резко обернувшись к нему, приподнялась на локте.
— Ты что, серьезно? — Ее строгий и немного испуганный взгляд уперся в его зрачки.
— А я вообще серьезный человек, разве ты не знала? Могла хотя бы догадаться…
— А как же… Коля?
Вопрос был, конечно, тот еще.
— Чем бы ни закончилось следствие и процесс над ним, я буду помогать ему. А там уж как судьба распорядится. Поверь, я тоже не всесилен, хотя могу сделать немало. Но вопрос свой задал не с провокационной целью. И когда объясню тебе, о чем подумал, ты, может быть, сама согласишься со мной.
— Я слушаю, — ответила она, но не легла снова, а как бы нависла теперь над ним.
— Я давно издали наблюдал за вами и всегда думал, что оставлять тебя бездетной — это великий грех перед природой-матушкой. Ты ведь хочешь ребенка?
— Хотела, но… не знаю, в чем причина.
— Значит, надо пробовать еще раз. Могу честно признаться, сегодня, вот только что, когда я держал тебя в объятиях, я просто физически ощутил тебя матерью… моего ребенка. Ты только не смейся.
— Я не смеюсь, — серьезно ответила она. — И как же ты думаешь, что будет у нас дальше?
— Ты согласишься выйти за меня замуж, и мы с тобой уедем вдвоем… нет, уже втроем, далеко-далеко, на самый край света, и станем жить в любви и согласии. Как тебе такой мой план?
— Очаровательный, — без улыбки сказала она. — Но где твой край света? И как я смогу бросить Николая? За что?
— Оставляют не за что, а почему. Потому что, я уверен, после этой истории у него будет совсем другая жизнь. Которую ты никогда не поймешь. И вряд ли полюбишь… Возможно, что лучше даже стараться понять не надо. А где край, куда я тебя увезу, ты скоро узнаешь. Ситуация будет зависеть от целого ряда причин. И скажу больше: возможно, наш с тобой брак поможет ускорить отъезд. Я не хочу объяснять тонкостей, но… в нашем деле много условностей, которые мы просто обязаны соблюдать.
— Я, кажется, поняла. Для очередного выезда тебе требуется полноценная и официально зарегистрированная в ЗАГСе семья. Не так? Николай что-то, по-моему, однажды говорил такое. А после твоего развода у тебя в этом отношении появились определенные сложности. Я права?
— Отчасти да. Но только отчасти. Меня и одного отправят, если потребуется. Но я хочу именно с тобой. Мы уедем далеко и надолго, на несколько лет. Дочка подрастет…
— А я мечтала о сыне.
— Я уверен, что мы с тобой договоримся. — Он шутливо прижал ее к себе, потом ловко перевернулся, и она оказалась под ним. — А теперь я хочу, чтобы ты стала действительно моей любимой женой, а не просто самой очаровательной из всех на земле любовниц.
— Сумасшедший! — воскликнула на этот раз она, и все ее тело пронзило ощущением такого опаляющего счастья, от которого нигде не было спасения.
Мир резко покачнулся, потом словно взорвался и стремительно ринулся ввысь, разбрызгивая во все стороны ослепляющие капли расплавленного солнца…
На рассвете низким и страстным голосом воркующей горлицы Катя уверенно сказала Игорю о том, что она больше не мыслит себе жизни без него, а все прошлое оказалось ошибкой, едва не ставшей для нее роковой.