Последнее желание гейши

– Занятно, – буркнул Митрофан, сравнивая протоколы. – Очень занятно…

– А? – отмер Смирнов. – Чего?

– Леша, позови-ка сюда гражданку Гарину, я хочу с ней побеседовать…

– Не советую, Митя, загрузи-и-и-и-т, сам не рад будешь, что связался… – Леха крутанул пальцем у виска. – Она малость с приветом!

– Это я уже понял…

– Даже не малость, а сильно. Просто чеканутая.

– И все же я хочу задать ей несколько вопросов… Позовешь?

– Ну как знаешь… – Леха неодобрительно поджал губы. – Только где вы говорить будете, в участке?

– Нет, прямо здесь… – Голушко оглянулся на милицейский микроавтобус, стоящий неподалеку. – Можно в кабине посидеть.

– Вот это правильно! У нас в участке психов и без нее хватает. – Оставив последнее слово за собой, Леха бодро сорвался с места и кинулся к Жизели с воплем. – Гражданка Гарина, с вами хотят побеседовать! Подойдите, пожалуйста, к машине!

– Ну что еще? – раздраженно спросила та, отлипнув от забора.

– Старший следователь Голушко желает задать вам несколько вопросов…

– Те, что задавали мне вы, его не устроили? – процедила Жизель, криво улыбаясь.

– Меня не устроили ответы, – спокойно сказал Митрофан. – Так что, будьте добры, уделите мне несколько минут…

– Какой вежливый, охренеть можно…

– В салоне автомобиля нам будет удобно разговаривать, так что прошу. – Он распахнул дверь микроавтобуса и жестом пригласил ее забираться внутрь.

Когда они уселись друг напротив друга в душном салоне «Соболя», Жизель достала надушенный платок и демонстративно начала себя обмахивать. Митрофан не обратил на ее жест никакого внимания (выкрутасы чокнутых шлюх его не волновали, в отличие от их показаний), он не спеша достал из папки два протокола – ее и Сергеева – разложил их на коленях, затем задал первый вопрос.

– Когда, говорите, вы легли спать?

– В три.

– Все?

– Вы не умеете читать или у вашего подпаска такой неразборчивый почерк? – издевательски улыбнувшись, спросила она.

– Отвечайте.

– Все.

– А Марго?

– Она раньше. Не помню, во сколько точно…

– Остальные свидетели говорят, что около двенадцати.

– Если вы знаете, зачем спрашиваете у меня? – Она раздвинула ноги, подражая героине Шэрон Стоун из «Основного инстинкта», продемонстрировав сухие бедра и ластовицу своих колготок. – Или вы позвали меня сюда, чтобы трахнуть?

Лицо Митрофана мгновенно побагровело от гнева (ему противно было даже думать о сексе с этой ненормальной бабой, а еще противнее осознавать, что она так не считает), но он сдержался и сухо спросил:

– Вы проспали всю ночь?

– Да. – Она вытянула обтянутую черным капроном ногу, положила ее на голушкинское сиденье. – С трех до девяти. – Нога ввинтилась между его коленей, заскользила вверх. – Пока вы не разбудили…

Митрофан отодвинул ее конечность от своей промежности, положил ногу на ногу – дабы шаловливые ножонки треклятой Жизели не добрались до его целомудренного паха, и спросил бесстрастно:

– То есть вы хотите сказать, что за это время ни разу не покидали пределы своей комнаты?

– Вы к чему клоните? – насторожилась Гарина.

– Я задаю вопрос – отвечайте.

– Нет, я спала, как бревно… Надралась, знаете ли…

– А вот гражданин Сергеев утверждает, что вы в пятом часу утра спускались в гостиную…

– Кто это еще такой? Не знаю я никакого Сергеева!

– Это Саша, охранник.

– Ах вот кто! – Она совершенно не к месту рассмеялась. Смех был сухой, резкий, неестественно громкий. Услышав его, Митрофан подумал, что Жизели можно озвучивать злых колдуний в детских мультфильмах. Или вампирш в фильмах ужасов. – Я и не знала, что у него такая простецкая фамилия…

– Так выходили вы или нет?

– Не знаю… – Она опять рассмеялась, но уже тише. – Не помню…

– Что значит «не помню»?

– Я не помню, чтобы выходила. Но раз Саша говорит… Кстати, что именно он сказал?

– Он проснулся от шума, вышел из своей комнатки и увидел, как вы ходите по гостиной, натыкаясь на стулья. При этом вы что-то бормотали себе под нос, а потом опустились на колени перед гробом и стали разговаривать с покойницей, – сверившись с протоколом, заявил Голушко. – Что вы на это скажете?

– Я этого не помню. – Жизель пожала плечами. – Так что сказать мне нечего…

– Вы что лунатик? – разозлился Митрофан.

– Да, – тут же ответила она, неотрывно глядя на него своими рыбьими глазами. – Я лунатик.

– Честно?

– Можете посмотреть мою медицинскую карту.

– Давно это у вас?

– Не очень. Лет пять. – Жизель отвернулась. – До этого я хорошо спала.

– Как часто случаются приступы?

– Часто, но бессистемно. Иногда раз в полгода, иногда раз в месяц, а в последнее время почти каждый день…

– Наутро вы ничего не помните?

– Что-то помню, но всегда путаю реальные воспоминания со снами.

– Марго вам этой ночью не снилась?

– А что?

– Девушка пропала. Словно испарилась. И никто не знает, когда это произошло, при каких обстоятельствах и что послужило причиной ее бегства.

– Я тоже не знаю. – Она перестала паясничать и серьезно повторила: – Честное слово, не знаю… Мне кажется, она заходила ко мне в комнату, когда я спала, но точно сказать не могу…

– Во сколько это было?

– Если Саша видел меня в начале пятого, значит, в четыре заглядывала Марго… Я начинаю лунатить после того, как меня потревожат…

Митрофан, обрадованный тем, что свидетельница перестала корчить из себя отрицательную героиню эротического триллера, решил не прекращать допрос, как планировал ранее.

– Вы держали когда-нибудь в руках оружие?

– В руках – да, в протезах – нет.

– Найденный в вазе пистолет ваш?

– Нет.

– Чей?

– Не знаю.

– Что вы делали в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое? – Именно тогда убили Венеру.

– Работала.

– А после работы?

– Спала.

– Есть человек, который может это подтвердить?

– Мой врач.

– Вы были с ним?

– Нет, но он может подтвердить, что я не в состоянии застрелить человека. – Она продемонстрировала Голушко свои руки. – Вы не забыли о них?

– Венера была вашей подругой?

– Нет

– Марго?

– Нет.

– Афродита?

– У меня нет подруг, – отрезала Жазель. – И желания продолжать эту бессмысленную беседу тоже. – Она холодно посмотрела на Митрофана. – Вы закончили?