Последние бои на Дальнем Востоке

Нет и не может быть ничего удивительного в том, что при описании воинских частей Временного Приамурского правительства приходится наталкиваться на ряд явлений, чуждых понятиям старой Русской армии. Часть этих явлений, как указано выше, явилась как продукт новых взглядов на вещи и новых отношений, другая часть – болезненна по существу своему. Вместе с тем в частях Белой армии 1921 года сохранились также и многие положительные черты старой Русской армии.

Еще в Забайкалье количество бойцов в частях не соответствовало их «классу», если так можно выразиться. При проходе через полосу отчуждения КВЖД ряды полков еще более поредели. Раскол на две враждебные группировки вконец расстроил порядок, ибо многие боевые единицы распались совершенно или же раскололись на две части.

До отъезда атамана Семенова из пределов Приморья, последовавшего 13 сентября 1921 года, существовали два не зависящих друг от друга высших органа управления войсками: штаб главнокомандующего всеми вооруженными силами Российской Восточной окраины и штаб командующего Дальневосточной армией. Первый находился в Гродекове, второй – сначала в Никольск-Уссурийском, а позднее во Владивостоке.

К лету 1921 года в Приморье в подчинении главнокомандующего находилась только одна Гродековская группа войск, возглавляемая генерал-лейтенантом Савельевым³². В состав этой группы войск входили: все казачьи части и части 1-го корпуса³³, пришедшие в Приморье (часть забайкальцев осела в районе Хайлара в полосе КВЖД), и две стрелковые бригады, выделившиеся из состава 2-го³⁴ и 3-го³⁵ стрелковых корпусов.

В подчинении командующего Дальневосточной армией (генерал-лейтенант Вержбицкий) находились 2-й Сибирский стрелковый (генерал Смолин) и 3-й стрелковый (генерал Молчанов) корпуса. В состав этих корпусов входили только стрелковые и кавалерийские части, не перешедшие весною в Гродековскую группу.

Организация подразумевала подразделение корпусов и Гродековской группы войск на бригады, полки, батальоны, роты и т. п. Так все это и было на бумаге. На деле же многие полки, состоя из двух-трех рот, в действительности представляли собою один батальон, причем роты нередко имели по 15–20 рядовых. В непосредственном подчинении штабов корпусов и Гродековской группы имелся ряд мелких единиц до отдельных рот, сотен и взводов включительно. Коротко: лето 1921 года – время мелких отдельных частей, делающих весь аппарат управления и снабжения громоздким, увеличивающих штабы и управления за счет людей в строю. Отдавая должное, следует отметить, что по приходе в Приморье генерал Смолин свел свой корпус в дивизию, сократив таким образом число штабов, но позднее дивизия вновь была превращена в корпус.

Только что описанная громоздкая и неправильная организация сохранялась по следующим мотивам:

1. Как указано выше, части 1921 года являлись осколками когда-то значительных частей. Каждый осколок старался сохранить себя отдельной единицей до того светлого времени, когда он сможет вновь развернуться.

2. Командиры и начальники, привыкнув командовать крупными частями, инстинктивно цеплялись за «класс» своей части, а потому понижение «класса», то есть сведение частей в менее крупные единицы, во многих случаях влекло за собою уход на покой или откомандирование в штаб ряда лиц, пребывание коих на несоответствующих их чину должностях противоречило психологии чинов армии.

3. Командиры частей определенно не желали терять свою хозяйственную автономию.

Сохранение старых территориальных наименований частей определенно выступало, и не только полки, но батальоны, роты и эскадроны сохраняли наименования тех полков, каковыми они были в 1918–1919 годах. Бригады же, образуемые от слияния сведенных в полки бригад, получали обобщающие наименования. Так появились: Поволжская³⁶, Ижево-Воткинская³⁷ и Сибирская бригады³⁸. Каппелевские части, переходя в состав Гродековской группы войск, сохраняли свои старые наименования (Егерский³⁹, Уральский⁴⁰, Добровольческий⁴¹ полки, Красноуфимский⁴², Камский конные дивизионы).

О внешней подтянутости, выправке, однообразной форме одежды говорить не приходится. Хотя все белые бойцы ходили в погонах и в растерзанном виде солдаты сами не любили появляться, тем не менее особых требований в этом отношении не предъявлялось и предъявлять было нельзя, так как армия после своего прихода в Приморье обмундирования и жалованья не получала.

Если занятия с офицерами и солдатами в некоторых частях и производились, то в большинстве случаев к ним относились не серьезно. Осенью 1921 года во Владивостоке имел место следующий случай, ярко характеризующий психологию белых бойцов: когда одну из белых частей гарнизона вывели на занятия (рассыпной строй), то солдаты оказались премного обиженными: «Как? Всю Сибирь прошли, столько лет воюем? А тут опять учить, что мы и так хорошо знаем».

По уставу полагалось отдание чести всем генералам и офицерам без остановки во фронт, но на практике солдаты отдавали честь только офицерам своей части и тем из «чужих» офицеров, кои при больших чинах солидно выглядели. Недоразумений на этой почве не происходило, ибо офицеры считали вполне нормальным, что их приветствуют только свои солдаты.

Переходы из одной части в другую и выходы на сторону одно время происходили часто самовольно и проходили, за редким исключением, безнаказанно. Некоторые командиры и начальники сами переманивали к себе офицеров и солдат в целях пополнения или развертывания своих частей. Только в редких частях не принимали самовольно переходящих.

Ясное представление о численности и организации белых частей дает следующая сохранившаяся таблица:

ЧИСЛЕННЫЙ СОСТАВ ГАРНИЗОНА РАЗДОЛЬНОГО

6-го марта 1921 года

В вышеприведенной таблице в графе воткинцев показаны Воткинский стрелковый полк⁴³ и Воткинский конный дивизион⁴⁴. Камский стрелковый полк⁴⁵ не показан совсем, надо полагать, что камцы включены в число уфимцев; во всяком случае, в это время камцев было очень немного – они представляли собою батальон под командой капитана Васильева.

Во главе Белой армии в Приморье стояли молодые генералы. Вышедшие на Великую войну в обер-офицерских чинах, они остались совершенно не известными широким массам в течение ее. В Гражданскую войну они выдвинулись, но и здесь ни один из них не занимал столь видного положения, чтобы стать авторитетом для всей Дальневосточной армии. Генералы Молчанов и Смолин командовали на Уральском фронте дивизиями, генерал Бородин был в то время командиром полка, а генералы Савельев и Глебов только в дни крушения Белой армии в Забайкалье (1920 г.) были произведены в генералы. Один генерал Вержбицкий имел за собою командование более крупными силами, именно во время весеннего наступления 1919 года он командовал Южной группой Сибирской армии, действуя в направлении Сарапуль – Казань.

Претендентами на высшие посты являлись – генералы Лебедев⁴⁶ (бывший при адмирале Колчаке наштаверхом до весенней катастрофы на фронте), Лохвицкий⁴⁷ (бывший командармом 1-й осенью 1919 года), Бангерский⁴⁸ (комкор 2-го Уфимского), но и они также не обладали достаточным весом и достаточной объективностью, дабы смирить враждующие группировки.

В прошлом Белой армии было слишком много вольных и невольных перемен в высшем командовании (Гришин-Алмазов⁴⁹, Иванов-Ринов⁵⁰, Болдырев, Лебедев, Гайда⁵¹, Дитерихс, Сахаров⁵², Каппель⁵³, Войцеховский⁵⁴, Лохвицкий, Вержбицкий), чтобы оно способствовало укреплению авторитета командующего просто даже как понятия. Все казалось и считалось легко сменимым и заменимым. В обстановке русской революции и гражданской войны создался тип «атаманов» – неограниченных и не ответственных ни перед кем маленьких владык. Болезнь эта к 1921 году окончательно поразила организм Дальневосточной Белой армии, и самые ярые противники «атаманов» превратились фактически в «атаманов». Соревнование начальников приняло в это время совершенно недопустимые формы и вело к постоянному несогласию. Особенно были черны дни Раздолинского сидения. Обливая грязью своих противников, самые старшие начальники упускали из виду то, что этим самым они сами погружались в грязь. В свои дрязги они стали втягивать офицеров и даже солдат.

Значительная ценность каждого бойца, как результат малочисленности частей, неудачи, частые перемены в командовании, отсутствие самого необходимого из пищи и одежды вырывали почву из-под ног начальника и заставляли его подчас смотреть на некоторые провинности подчиненного сквозь пальцы. Результат не заставил себя долго ждать – воинские чины стали распускаться.

Бессистемные производства и награждения орденами, наличие отдельных самозванцев как результат массовой затери послужных списков вели к тому, что каждого командира, офицера и солдата ценили его начальники, равные и подчиненные постольку, поскольку он был ценен сам по себе, а не по тому чину или званию, которое он носил.