Последние бои Вооруженных Сил Юга России
Шрифт:
— А скажите, пожалуйста, куда казаки передвигаются?
— За Дон. Новочеркасск уже занят красными, очередь за Ростовом. Армия уходит за Дон.
Надо было видеть его лицо! Повернулся, бегом нагнал своих, и, после короткого разговора, обе пары помчались куда-то. Идем дальше. Увидел на фонарных столбах висящие фигуры — одну, другую, третью… Остановил прохожего и спросил, что это? Оказалось, что за два дня перед этим большевики пытались поднять восстание. Ну, комендант и поразвесил участников по фонарным столбам, как рождественские игрушки. Был сочельник. Подошли к спуску на мост, а спуск крутой и обмерз, как хороший каток. Пришлось спешиться, взять коней под узду и, сдерживая, спускаться к мосту по тротуару. Нужно было видеть, что получилось с конной артиллерией! И вообще с упряжками! Пушки впереди, кони позади, и все это скользит вниз к мосту!..
Спустившись к мосту, увидели Сережу Топоркова. Стоял он пеший посередине со своей палкой — альпийской киркой — и регулировал этот оползень. Увидев нас, подозвал меня, засыпал вопросами — где полк, что произошло, почему я весь в крови? Выслушал мой доклад и приказал остаться с ним для помощи:
— Вынимай пистолет и направляй — конных и пеших на правую сторону, артиллерию посередине, а повозки с беженцами и обозы на левую сторону, а кто не подчинится — стреляй!
Ну и простояли мы на мосту до утра, но движение кое-как наладили. С рассветом и сами перешли Дон. Но тут-то и попали в самый ужас… Пройдя через мост под нашим наблюдением: «Куда прешь?» и «Потише!» — народ рванул к Батайску — кто скорее! Дамба по болоту — узкая, высокая, скользкая, грязная, ну — все и пошло к черту! —
Наконец мы добрались до Батайска. На площади около церковной ограды встретили наших казаков; говорят — штаб полка здесь. Но я был уже не в силах двигаться, привязал коня к ограде, хлопцы принесли охапку сена, и, улегшись у ног коня, я уснул, сказав себе: «Встану только, когда сам Буденный меня разбудит!»
Собрав все, что можно было собрать из остатков полка, всего человек триста из тех семисот, что были перед Новочеркасском, при семи офицерах, включая командира полка и меня — адъютанта, мы расположились в Батайске зализывать раны.
Кутепов со своей «цветной» пехотой имел позицию вдоль высокой железнодорожной насыпи Батайск — Ростов; в его резерве была отличная кавалерия генерала Борбовича. Генерал Топорков с нашей 1–й конной (Кубанской) дивизией и Терской бригадой стал между Батайском и станцией Ольгинская, занятой донцами. Надо сказать, что прочной связи у нас с донцами не было. Они видели нас, мы видели их — это все. Несколько раз наша дивизия выходила по тревоге за Батайск и возвращалась обратно.
Но вот 6 января при трескучем морозе наша дивизия часов в десять — одиннадцать утра по тревоге вышла на рысях из Батайска и, построившись по полкам, в сомкнутых колоннах пошла навстречу буденновцам. Вел дивизию сам генерал Топорков. Перед нами развернулась такая картина: ясный солнечный день, видимость прекрасная. На нас наметом идет бригада буденновцев. На нашем правом фланге, за первой бригадой (екатеринодарцы и линейцы), — пустое место, прорыв. Вдали, из станицы Ольгинской, донцы уходят по отлогому скату на высоты за станицей под сильным давлением красных…
Генерал Топорков бросил нашу бригаду (запорожцев и уманцев) против обнаглевшей бригады буденновцев, окрыленных предыдущими победами. Мы пошли в атаку. Пошли на нас и они. Но, по мере сближения, пыл у нас и у них стал остывать, и, сойдясь близко, — стали. Со стороны буденновцев выскочил какой-то удалец против войскового старшины Пономарева и командира четвертой сотни, есаула Завгороднего, [30] и начал осыпать их «комплиментами», настолько крепкими и едкими, что никакая бумага, даже гербовая, их не выдержала бы. Наступил тот психологический момент, когда сошедшиеся лицом к лицу противники гадают — а кто первый не выдержит и сорвется удирать? Так-то вот, стоим мы друг против друга и переругиваемся…
30
Завгородний Григорий. В Добровольческой армии и ВСЮР; сотник 1–го Запорожского полка Кубанского казачьего войска, с 18 июня 1919 г. подъесаул; в январе 1920 г. командир 4–й сотни Запорожского полка 1–й Кубанской конной дивизии. Есаул.
Далеко на правом фланге донцы, выбитые из Ольгинской, отступают. На правом фланге нашей бригады екатеринодарцы и линейцы стоят на месте и мнутся в нерешительности. Генерала Топоркова ранили в ногу, и он выбыл из строя. Картина скверная, похоже, что нам придется удирать! Но вот тут-то и произошел случай, решивший бой в нашу пользу.
Командир или комиссар буденновской бригады, которая стояла против нас, подскочил уж больно близко к Пономареву и Завгороднему и, видимо, чересчур уж обидно их обругал, и Пономарев с наганом, а Завгородний с шашкой, оба с воплем, бросились на него. Не ожидая такого оборота, комиссар пируэтом повернул своего скакуна к своим. Этот пируэт и решил исход боя: наша бригада с гиками и криками «Ура!» бросилась в атаку. Буденновцы закрутились, сбивая друг друга, и пошли наутек к плавням, сметая на пути идущие к ним на помощь полки красных. Наша первая бригада проснулась и тоже бросилась в атаку на тех буденновцев, которые были против нее.
В этот момент на левом фланге нашего полка раздались радостные крики: «Казаки пошли в атаку! Казаки пошли в атаку!»… Загремело могучее и злое «ура!!». И вот тут-то несокрушимой стеной вылетела из-за насыпи чудная конница Барбовича и ударила во фланг и частью в тыл буденновцам. Часть пехоты Кутепова, ухватившись за стремена всадников, тоже бросилась на красных. Буденновцев охватила паника, и они, давя друг друга, бросились к плавням и переправам. Их бронепоезда с правого берега Дона открыли беглый огонь и по нам, и по своим.
В этот момент одна из разорвавшихся гранат осколком снаряда пробила моего чудного коня под холку, впереди моего левого колена, и застряла, выйдя на дюйм на правой стороне холки. Кровь забила фонтаном с обеих сторон, видно было, что жизни коня пришел конец, и я повернул в тыл, достать ему заместителя. Вскорости я нагнал санитарную линейку первой сотни, а при ней был заводной конь. На линейке лежал и умирал сотник 1–й сотни Коля Соловьев, раненный в живот. Я попрощался с Колей, взял его коня, переседлал своим седлом и вернулся на нем искать полк. Полк я встретил на окраине плавней, он возвращался в Батайск, и люди, и кони — вымотанные, усталые, но веселые. Именно веселыми казались и кони…
7 января большой активности Буденный не проявлял. 8 января красная конница опять попробовала свои силы против нас, но к концу дня окончательно выдохлась и удрала за Дон. Но наступил моральный упадок сил и у нас: после 8 января в одну ночь конный корпус генерала Топоркова буквально растаял, и собрали мы казаков только уже за Кубанью. Там часть наших непобедимых запорожцев «раскаялась» и вернулась в родные станицы, а я со штандартом, семью офицерами и десятью казаками присоединился к штабу генерала Топоркова и ушел в Новороссийск.
Ф. Елисеев
ОТХОД ОТ МАНЫЧА (В 1920 ГОДУ) [31]
После жестоких боев под Торговой все части войск отходили на юго–запад, к железнодорожному узлу Тихорецкой. Под селом Белая Глина Ставропольской губернии произошла катастрофа в 1–м Кубанском корпусе.
О гибели всего штаба 1–го Кубанского корпуса и генерала Крыжановского пишет начальник 20–й стрелковой дивизии Майстрах следующее: «21–го февраля (нов. стиля) поездной состав штаба 1–го Кубанского корпуса стоял на станции Белая Глина. Тут же были и два бронепоезда. По получении донесения о нахождении в тылу красной конницы штаб корпуса и бронепоезда двинулись на Тихорецкую, но путь был уже перехвачен красными, и у взорванного моста поезда застряли. Скоро на них вышла конница Буденного — 4–я и 6–я дивизии. Сгоряча командир 2–й бригады Мироненко повел части своей бригады в атаку на бронепоезда. Атака была отбита командами бронепоездов и присоединившимися к ним офицерами штаба корпуса. Мироненко и командир 35–го полка были убиты. Конница отхлынула. Тогда по приказанию Буденного, прибывшего к месту боя, были вызваны на открытую позицию конные батареи, начавшие бить прямой наводкой по белым. Держаться далее в бронепоездах было нельзя. Вооружившись винтовками, штаб корпуса и команды бронепоездов, с генералом Крыжановским и инспектором артиллерии генералом Стропчинским [32] во главе, по занесенному снегом полю стали отходить от железнодорожного полотна. Они сразу же были окружены красной конницей. Несмотря на совершенно безвыходное положение, белые не сдавались и старались пробиться в степь. Конные атаки красных встречались и отбивались выдержанным залповым огнем. Красным хотелось захватить окруженных живыми, но после того, как несколько атак было отбито и они (красные) понесли большие потери, пришлось отказаться от этой мысли. Конница отошла, а вперед были выдвинуты пулеметные тачанки, открывшие огонь по кучке белых. В 2 — 3 минуты пулеметный огонь скосил всех. Тогда вновь бросилась конница и зарубила тех,
кто был еще жив. С генералом Крыжановским погибло около 70 офицеров», — заканчивает Майстрах.31
Впервые опубликовано: Первопоходник. 1976. Декабрь. № 34.
32
Стопчанский Владимир Андреевич, р. в 1870 г. В службе с 1888 г., офицером с 1890 г. Генерал–майор артиллерии. В Добровольческой армии и ВСЮР; с 1 августа 1918 г. по 27 июля 1919 г. в резерве чинов Кубанского казачьего войска, с 23 октября 1918 г. по 1919 г. в комиссии генерала Королькова, командир 2–й бригады 1–й Кубанской казачьей дивизии, с 9 ноября 1918 г. член комиссии по организации Кубанских частей, с 27 июля 1919 г. инспектор артиллерии 1–го Кубанского корпуса. Убит 8 марта 1920 г. у ст. Белая Глина.
Сводка штаба Донской армии, «по горячим следам», как подчеркнуто, повествует: «9–го февраля, после неудачи пробиться из села Песчанокопской на Белую Глину, 2–я [33] и 3–я [34] Кубанские пластунские бригады отошли на село Ново–Покровское Ставропольской Губернии, а потом на станицу Успенскую. С 6–ю орудиями они сосредоточились в станице Кавказской. Все имущество 1–го Кубанского корпуса попало в руки красным».
Стоял крепчайший мороз. Все занесено глубоким снегом. Под давлением противника 2–й Кубанский конный корпус отступал южнее железнодорожного полотна, параллельно 1–му Кубанскому корпусу, не имея с ним живой связи по удаленности расстояния. У села Красная Поляна, на походе 9 февраля (старого стиля. — Ф. Е.), хвост 2–й Кубанской дивизии 2–го корпуса неожиданно был атакован конницей Буденного во фланг со стороны Белой Глины. Атака была отбита, но дивизия потеряла раненым генерала Фостикова. На ночь корпус отошел в село Кулешовка. 10 февраля корпус перешел границу Ставрополья и остановился в станице Успенской. Только здесь штаб корпуса узнал о катастрофе 1–го корпуса. Железнодорожный узел станции Кавказская стоял под угрозой налета на него красной конницы. Пробыв в большой и богатой станице Успенской три часа, корпус сделал 30 верст на юго–запад и на ночлег остановился в станице Дмитриевской. 11 февраля, повернув на юг, все восемь полков с артиллерией, до 3000 боевых шашек, расположились по квартирам в станице Кавказской, главном военно–административном центре Кавказского отдела Кубанского войска. Здесь в состав корпуса вошли остатки пластунских бригад 1–го Кубанского корпуса, которые пополнились казаками ближайших станиц. Произошел сполох. Пополнились казаками 1–й [35] и 2–й [36] Кавказские полки этого отдела. Самостоятельно образовалось три партизанских станичных отряда, под начальством своих офицеров, каждый силою до 150 шашек — Успенский, Темижбекский и Кавказский. В станицу по Красной улице, с молодецкими песнями, «чеканя ногу», вошла рота «желтых гренадер» какого-то «Легиона чести», составленного из экспедиционного Русского Корпуса во Франции во время Великой войны и теперь прибывшего на родину. Корпус окреп и, можно сказать, безмятежно отдыхал. Было полной неожиданностью, когда 16 февраля ночью, задолго до рассвета, станица была обстреляна с севера шрапнельным огнем. По тревоге все восемь конных полков сосредоточились на широком выгоне западнее станицы. Оказалось, что железнодорожный узел Кавказская занят пехотой красных. По неизвестным причинам эта пехотная группа с рассветом оставила хутор Романовский и стала отходить на север. Выброшенный в преследование 1–й Лабинский полк [37] конной атакой во фланг пленил ее полностью. По донесению командира корпуса генерала Науменко в Екатеринодар, в приказе по Кубанскому войску от 20 февраля, № 70, было указано: «Пленены полностью 343–й и 344–й стрелковые полки, 5 орудий и 18 пулеметов 39–й дивизии». Окрыленный успехом и пополненный казаками, 20 февраля корпус перешел в наступление на север и, после упорного боя, занял станицу Дмитриевскую, в 25 верстах от Кавказской.
33
2–я Кубанская пластунская отдельная бригада. Сформирована в Добровольческой армии в сентябре 1918 г. из восставших казаков Майкопского отдела (приказ от 14 ноября 1918 г.). В ноябре — декабре 1918 г. входила в состав 3–го армейского корпуса (I). В середине июня 1919 г. входила в состав Добровольческой армии (с 8 июля в Полтавском отряде), в октябре 1919 г. — 1–го Кубанского корпуса. К 5 октября 1919 г. насчитывала 3299 штыков, 78 пулеметов и 8 орудий. Состав: 2–й (1108 штыков, 20 пулеметов; полковник Наумов), 4–й (605 штыков, 26 пулеметов, 2 орудия; полковник Б. Запольский), 8–й (765 штыков, 21 пулемет; полковник И. А. Захаров, с 18 июня 1919 г.), 9–й (821 штык, 11 пулеметов; полковник Староверов, с 15 ноября 1919 г. — полковник Невзоров) Кубанские пластунские батальоны и 2–й Кубанский казачий пластунский артиллерийский дивизион: 2–я легкая (три орудия) и 2–я гаубичная (три гаубицы) пластунские батареи. Начальники: генерал–майор А. А. Гейман (с 15 ноября 1918 г.), полковник Б. Запольский (5 октября 1919 г.). Начальники штаба: полковник И. А. Захаров (19 ноября 1918 г. — 18 июня 1919 г.), полковник В. А. Замбржицкий (22 июля — 28 ноября 1919 г.).
34
3–я Кубанская пластунская отдельная бригада. Сформирована в Добровольческой армии 14 ноября 1918 г. В 1919 г. после переформирования корпусов входила в состав 2–го Кубанского корпуса, в октябре 1919 г. — в 4–й конный корпус. К 5 октября 1919 г. (временно в 1–м Кубанском корпусе) насчитывала 1229 штыков, 24 пулемета и 3 орудия. Состав: 1–й (полковник Серафимович), 3–й (721 штык, 12 пулеметов; полковник Цыганок, до 28 ноября 1919 г.), 5–й (508 штыков, 12 пулеметов; полковник Белявский), 11–й (полковник Мазанко) Кубанские пластунские батальоны и 3–я Кубанская казачья пластунская батарея (три легких орудия; штабс–капитан Киреев). Начальники: генерал–майор Д. И. Ходкевич (с 15 ноября 1918 г.), полковник С. Ф. Цыганок (с 28 ноября 1919 г.). Начальники штаба: полковник Медведев (19 ноября 1918 г. — 12 сентября 1919 г.), полковник Даниленко (с 12 сентября 1919 г.).
35
1–й Кавказский полк Кубанского казачьего войска. Полк Императорской армии. Возрожден в Добровольческой армии. Входил в состав 1–й конной дивизии (июнь 1918 г.), с 11 ноября 1918 г. — 3–й Кубанской казачьей дивизии, затем Отдельной Кубанской казачьей бригады (октябрь — ноябрь 1919 г.; к 5 октября 1919 г. был придан 3–й Кубанской казачьей дивизии). На 29 октября 1919 г. насчитывал 364 сабли, 10 пулеметов. Командиры: полковник К. П. Нефедьев (до 31 января 1919 г.), полковник Орфенов (с 31 января 1919 г.).
36
2–й Кавказский полк Кубанского казачьего войска. Полк Императорской армии. Возрожден в Добровольческой армии. Сформирован в июне 1918 г. как 4–й Сводный Кубанский полк. 18 января 1919 г. переименован во 2–й Кавказский. Был в составе 2–й пехотной дивизии. С 29 июля 1919 г. входил в состав 4–й Кубанской казачьей дивизии. Насчитывал 64 сабли, 1 пулемет. Командиры: полковник Яновский (до 3 сентября 1918 г.), войсковой старшина Рутецкий (с 29 августа 1918 г.), войсковой старшина Закрепа (с 23 октября 1919 г.).
37
1–й Лабинский полк Кубанского казачьего войска. Полк Императорской армии. Возрожден в Добровольческой армии. Сформирован в середине июня 1918 г. в составе Южно–Кубанской армии, после соединения с отрядом полковника Шкуро вошел в состав его 1–й казачьей дивизии. При соединении с Добровольческой армией около 10 июля 1918 г. вошел в состав 2–й Кубанской казачьей дивизии, где оставался до апреля 1920 г. На 5 октября 1919 г. насчитывал 97 сабель, 7 пулеметов. В Русской Армии входил в состав 1–й Кубанской казачьей дивизии (II). Командиры: есаул Козликин (июнь 1918 г.), полковник (генерал–майор) А. П. Шапринский (31 октября 1918 г. — 4 апреля 1919 г.), полковник С. Жуков (с 4 апреля — октябрь 1919 г.).