Последние дни

В этом году одну вещь я нахожу странной. Никто из молодых людей еще не основал журнала. Кажется, такое происходит впервые. Сколько раз я видел, как основываются журналы! Но теперь вынужден признать, что с ними в Квартале покончено, а передовая молодежь, та, что знает в этом деле толк, больше сюда не захаживает и предпочитает кварталы более «экс-центричные» [26] . Впрочем, это ее дело; сами понимаете, основывают на моих глазах журналы или не основывают — мне от этого ни жарко, ни холодно.

26

Слово excentrique во французском языке означает и «эксцентричный», и «удаленный от центра».

Если вернуться к этому господину, то скажу, что он стал приходить в начале года — учебного года, естественно. Я волей-неволей веду счет по учебным годам: в октябре все съезжаются, в июле разъезжаются. В общем, он начал приходить где-то в октябре. В прошлом году он не приходил. Он приходит то один, то с другим господином вроде него. Оба они пожилые и гладко разговаривают. Мне кажется, что познакомились они не случайно, а потому что он так захотел. Он — это господин, которого я упомянул первым. Его зовут месье Браббан. Второго зовут месье Толю. Так вот, пусть мне это только кажется, но я думаю, что именно месье Браббан захотел познакомиться с месье Толю. Зачем? Меня это, конечно же, не касается, и все же я помню, как однажды зимой месье Браббан спросил мое мнение о том, выгорит ли его дело, а я спросил у него, что это за дело; а он тогда ответил, что это секрет. Я достал из кармана свой блокнот и ответил ему, что есть хорошие шансы, чтобы дело выгорело, но не так, как он думает. Однако он так и не сказал мне, о чем идет речь. В любом случае мой ответ был верным — это точно, что есть хорошие шансы, чтобы дело выгорело, но не так, как он думает. С тех пор я часто вижу их обоих; они приходят к половине седьмого, к семи и вместе пьют аперитив. До этого они играют в бильярд, а после приходят сюда. И так каждый день. Они болтают, и я выяснил, что месье Толю в бильярде посильнее месье Браббана. С некоторых пор они приходят втроем. Они здесь каждый день; я стараюсь сохранить для них столик, они садятся, болтают, пьют перно. Третьего зовут месье Бреннюир. Все трое напоминают старых приятелей, однако я-то знаю, что не прошло и полгода, как они познакомились, или, по крайней мере, знакомы с месье Браббаном, потому что двое других знают друг друга уже давно, поскольку один из них женат на сестре другого. Я называю их свояками, а второй называет первого предпринимателем, потому что тот предпринимает какие-то дела. Понятно, что это игра слов, и это он так насмехается. В общем, они приходят сюда втроем почти каждый день, и я подаю им перно. А они болтают. Обсуждают политику, литературу, погоду, которой следовало бы установиться, а еще ведут разговоры по поводу Ландрю. Спорт, судя по всему, их особо не интересует, а о женщинах они рассуждают, пуская сальные слюнки. Я понимаю, что спорт их не интересует, но о женщинах они могли бы говорить в другом тоне. Разговорами все и ограничивается — что до дела, то они явно поизносились, кроме месье Браббана, который, как мне кажется, бегает за молоденькими. Думаю, это зависит от звезд. Тот, кто родился под одной звездой, сохраняет силы для женщин до преклонных лет, а кто под другой — уже в молодости слабак. И так в жизни всё; мы получаемся теми или иными из-за планет и звезд. А еще нужно учитывать статистику. Естественно, статистику, связанную с лошадьми, рассматривать можно смело, поскольку она официальная, ее печатают. Но когда нужно выяснить, кто занимается любовью, сколько раз в неделю и с каких пор, тут, понятное дело, официальных цифр не будет, и мы вынуждены рассуждать отчасти наугад, без серьезной научной основы. Разумеется, если бы я захотел, я бы и здесь смог прибегнуть к статистике, но я в основном занимаюсь другим направлением науки.

Кстати, о науке; я читал статьи в газетах о немце по имени Эйнштейн и о его относительности. Это сейчас в моде, и, кажется, понимать там нечего. Я слышал, как один господин, утверждавший, будто хорошо в этом разбирается, говорил, что против фактов не пойдешь и что когда на вокзале восемь часов, то в поезде не может быть без пяти восемь, даже если он едет очень быстро. А Эйнштейн так и рассуждал. Похоже, он измеряет скорость времени по пушечным выстрелам, часам в Манчжурии и поездам, идущим во всех направлениях — от этого, в конце концов, голова кругом пойдет. Моя же система будет научной, и с помощью этой системы можно будет обеспечить себе верный выигрыш на скачках. Она будет одновременно основана на магнитных потоках, на положении планет и на статистике, а значит, если все предусмотреть, то точно выиграешь. С моей системой я отыграю все деньги, которые украли у моего отца, плюс проценты, которые натекли, а затем поселюсь в деревне, если только снова не окажусь здесь, но это уже не будет иметь никакого значения.

Если вернуться к Эйнштейну, то я слышал, как молодые люди говорили: это перевернет все принятые до сих пор представления. Но я знаю, что все повторяется, и через десять лет их младшие братья наверняка придут сюда пить кофе со сливками, и их сердца будет будоражить какая-нибудь мучительница или же великая честолюбивая цель, и относительность ничегошеньки здесь не изменит. Ведь я — философ, но никто и не подозревает, сколько может знать о мире старый официант кафе. То, чего нет, ничего не перевернет. Даже хода войны. Я провел войну здесь, помню и «готу» [27] , и «Берту» [28] , клиентура менялась, захаживали авиаторы и американцы, и, в общем-то, разницы не было никакой, я так и оставался официантом кафе. Этого Эйнштейн и его относительность тоже не изменят.

27

«Гота» или Готский альманах — публиковавшийся в 1763–1944 гг. в немецком городе Готе ежегодник фамильной и дипломатической аристократии.

28

«Берта» — название тяжелых немецких пушек, которые стреляли по Парижу в 1918 г.

Если вернуться к предпринимателю, то я заметил одну любопытную вещь: он, кажется, куда более дружен с месье Бреннюиром, чем с месье Толю. Возможно, ему больше симпатичен один, чем другой, если только нет иной причины. В конце концов, я вижу в этом лишь появление у меня компании новых клиентов, верных и постоянных, что компенсирует скудость чаевых, поскольку в этом смысле наши господа не склонны к широким жестам.

В общем, они приходят, возникает публика. Приходят молодые, старики, мужчины, женщины, толстые, тощие, гражданские, военные. А я подаю им напитки. То, что я слышу, и то, что я вижу, нисколько не влияет на то, что я думаю. Я уже все повидал. То, что я слышу, и то, что я вижу, меня не касается. Я подаю им напитки и провожу вычисления. Через два-три года я закончу, моя система будет доведена до ума, и я верну состояние моего отца. После этого я удалюсь в деревню, если только не вернусь сюда, но это уже не будет иметь никакого значения.

VII

Роэль и Бреннюир застали Вюльмара сидящим за кружкой пива.

— Терпеть не могу пиво по утрам, — сказал Роэль.

— Ваше здоровье, — откликнулся Вюльмар и опорожнил кружку.

— А я буду коньяк.

Роэль хотел его поразить, но Вюльмар и не такое видал. Бреннюир попросил кофе со сливками.

— Ну что, промариновали вас с утра по полной? — спросил Вюльмар.

Роэль решил описать, как это было, и попытался нарисовать яркую картину лекции в Сорбонне со стадом молодых ученых ослят и нескладных пташек, не забыв также субъекта, который гримасничал и пускал слюни с кафедры. Он добавлял и добавлял красочности и карикатурности, сатиричности и поэтичности. Но Вюльмар хранил гробовое молчание и сидел с умным видом, придававшим ему значительность. Роэль хотел завязать с ним дружбу, но тот с гроссмейстерской точностью отражал все его атаки. Пришлось уйти ни с чем; одно утешение оставалось — отправиться лопать чечевицу в компании полупансионеров и полных пансионеров.

— Этот парень еще не совсем съехал на фило(софии), — сказал Вюльмар. — Непонятно только, зачем он кривляется. Будто гомик.

— Не похож, — отозвался Бреннюир. — К тому же он влюблен в Терезу.

— Это ни о чем не говорит, — возразил Вюльмар.

Через паузу:

— Тебе бы понравилось, если бы он спал с Терезой?

— Ну и гад же ты.

— А что, резонный вопрос.

Бреннюир пожал плечами.

— Правда, — не унимался Вюльмар. — Чего ты хвастаешься, что Роэль влюблен в Терезу? Во-первых, в следующий раз, когда я его увижу, спрошу, правда ли это, а во-вторых, ты бы не обрадовался, если бы они вместе спали.

— Я? Мне-то что?

— Я тебя знаю. Будь твоя воля, ты не дал бы сестре заниматься любовью, пока она замуж не выйдет, бедная девочка. Как будто ей нельзя до этого немного попробовать. Я не говорю, что со мной — она меня на дух не переносит — но, например, с Роэлем. Была бы хорошая парочка. Могу себе представить…

— Хватит. Я пошел.

— Правильно. Скатертью дорога.

И удержал приятеля за рукав.

— А знаешь, что из всех девушек, которых я встречал, только с Терезой мне хотелось бы заняться любовью?

— Ты меня достал.

Бреннюир вырвал руку и с достоинством удалился.

К обеду его не дождались. Так что он съел чуть теплое рагу, читая газету, а затем выпил кофе с тошнотворным запахом.

— Сегодня было невкусно, — сказал он Мелани, которая стремительно убирала со стола.

— Пришли бы вовремя, или думаете, я буду вам отдельно готовить? — отозвалась добрая старушка-служанка.

Она его тоже достала. Он постучался в комнату Терезы. Ему ответили «войдите»; он решил все-таки войти.

— Что тебе?

— Ничего.

— Тогда зачем мешаешь?

Он сел, водрузив правую лодыжку на левую коленку.

— Ты случайно не получала письмо?

— От кого?

— От одного моего друга.

— Хочешь, чтобы я сказала, не приходило ли мне письмо?

— Именно.

— Какой же ты бываешь дурак.

— Так он тебе написал или нет?

— Кто может мне написать?

— Не скажу.

— Ну и глупо.

Он встал с важным видом.

— Напрасно нос задираешь, — сказала Тереза.

Он закрылся в своей комнате, чтобы написать сочинение о динамизме мышления [29] , которое намеревался изобразить в трех пунктах. Остановился на начале второго — подвыдохся. Ему вдруг захотелось повидать в «Майе» приятелей с факультета права, которые, как и он, собирались стать составителями бумаг в каком-нибудь министерстве в надежде вести не обремененную работой жизнь и, возможно, посвятить себя Литературе.

На бульваре Сен-Мишель ему попались косматики. Пожалуй, можно перекинуться с ними парой слов. Он предложил вместе что-нибудь выпить. Ублен взял теплого молока, а Тюкден — кофе со сливками. Бреннюир заказал коньяк, чтобы их поразить. И от дел перешел к словам.

29

Динамизм — в философии: взгляд на мир и природу, согласно которому вся действительность выступает как игра сил или движений.