Последние грозы

…Главный удар наносила 6-я армия. Перед Чонгарскими позициями располагалась 4-я армия. Обе конные армии теперь составляли второй эшелон. Основные силы 51-й дивизии, которой командовал Блюхер, Михаил Васильевич направил на штурм Турецкого вала. Это был самый укрепленный участок Перекопа и самый трудный для преодоления. 13-ю оставил в Мелитополе, в резерве — потрепана до предела.

Тяжелая артиллерия где-то безнадежно застряла, и Фрунзе решил начать штурм Перекопа и Чонгара без нее. Авиация сфотографировала укрепления врангелевцев с воздуха, сосредоточивалась артиллерия, подвозили боеприпасы, красноармейцев обучали преодолевать препятствия.

Труднейшая Перекопско-Чонгарская операция требовала подготовки.

Внезапно подул сильный северо-западный ветер, грянули морозы. По ночам они доходили до двенадцати градусов. Красноармейцев с обмороженными ногами пришлось отправить в тыл.

На других фронтах Фрунзе видал всякое. Даже случалось, когда отдельные воинские части дрались за хутор, чтобы, взяв его, переночевать в тепле, обогреться. Но сейчас, казалось, все силы природы объединились, чтобы испытать на крепость и выдержку красных бойцов. Красноармейцы, сидя на корточках, кутались в рваные шинелишки; вокруг пустынная степь — ни кустика, ни былинки. Фрунзе вглядывается в лица бойцов.

Уныния нет. Трудно всем. Но особенно трудно сейчас Фрунзе. Муки особенно тяжелы, когда сознаешь, что от твоего решения зависят жизни десятков тысяч людей, и эти муки были укоренившимся состоянием Фрунзе. Они терзали его и на Восточном, и на Туркестанском фронтах, и особенно непереносимы были сейчас.

…Произошло чудо. От местных жителей Михаил Васильевич слышал: иногда западные ветры сгоняют воду из Сиваша в Азовское море, дно обнажается настолько, что по нему можно пройти на другой берег залива. И вот природа явила измученным, замерзающим красным героям милость: ветер погнал воду из лагуны! Этого чуда Фрунзе ожидал с нетерпением, и оно совершилось. Теперь 6-я армия могла зайти в тыл противнику через Сиваш.

Он уже знал о трех бродах и ночью 6 ноября приказал саперам проложить через пролив специальные дороги из бревен. К утру работы были завершены.

7 ноября в 22 часа красные части двинулись через «Гнилое море». Повалил снег, ударил пятнадцатиградусный мороз. Но соленая грязь не замерзла, в нее проваливались и люди, и лошади, и орудия.

10

…Ока Городовиков радовался жизни: с приходом Буденного Оке Ивановичу дали в Первой Конной 6-ю кавалерийскую дивизию, которая состояла из донских и кубанских казаков. В дивизии многие знали Городовикова еще по деникинскому и польскому фронтам и встречали восторженно.

Дивизия укрылась в лощине перед Сивашем. Деревянный мост белые сожгли. Шоссе обрывалось внезапно — дальше ходу не было. Городовиков прохаживался по берегу и не знал, что предпринять: переправиться по жидкой, как кисель, трясине, нечего было и думать. Он видел укрепления белых, дальнобойные морские орудия на бетонированных площадках. Поднес бинокль к глазам, окинул взглядом горизонт и увидел… скирды соломы. Решение созрело мгновенно. Приказал:

— Разбирайте скирды и кидайте солому в Сиваш. Быстро!..

Белые заметили маневр и открыли орудийный огонь. Но красноармейцы бежали с охапками соломы к Сивашу, устилали дно.

Дивизия понеслась по проложенной дороге к укреплениям Чонгара. За конницей пошла артиллерия. Полуостров был взят.

Так 6-я дивизия получила наименование Чонгарской.

Матэ Залка принимал участие в создании Первой Конной. Он сразу же сделался любимцем Буденного, так как равного ему в джигитовке не было.

— Всем орлам орел! — восхищался Семен Михайлович. Конечно же в двадцать пять можно быть и орлом. И Буденный поставил тогда Матэ командиром кавалерийского полка. В голубом австрийском френче, в красной гусарской шапке, с саблей на боку, он конечно же представлял собой довольно живописную фигуру. Со своим полком участвовал в операциях в районе Новгород-Волынск, Ровно, Дубно, Верба, Радзивиль, Броды.

Потом его перевели на другой фронт, в дивизию Федько. Теперь он командовал стрелковым полком, которому Михаил Васильевич Фрунзе лично дал задание идти в обход неприятельских укреплений по топям Сиваша, чтоб ударить по перекопским укреплениям с тыла. Кто-то даже пошутил: на левом фланге — калмык Ока Городовиков; на правом — мадьяр Матэ Залка. А задача у них была, по сути, одинаковая: удушить руками своих флангов Врангеля.

Матэ находился в несколько подавленном состоянии: узнал о гибели комиссара 11-й дивизии Павла Бахтурова, с которым дружил. Их сблизила любовь к литературе. В недавнем прошлом народный учитель, Бахтуров рассказывал Матэ о русской литературе, о Толстом и Горьком. Читал стихи Кольцова, Языкова, Некрасова.

Залка читал Павлу стихи Шандора Петефи. Бахтуров был великаном, и невысокий Матэ рядом с ним казался подростком. Но это не мешало их дружбе. Теперь Павла нет…

За свои двадцать пять лет Матэ Залка успел испытать многое. Он родился и воспитывался в буржуазной среде, стал офицером австро-венгерской монархии. Попал в плен. В Сибири формировал интернациональные части, колчаковцы бросили его в тюрьму. Он уходит к красным партизанам, мечтает встретиться с руководителем партизанского движения в Сибири Щетинкиным, становится красным командиром, сражается с белыми, сопровождает в Казань отбитый у колчаковцев золотой запас России… Было всякое. И наверное, будет всякое. Если жизнь не оборвет вражеская пуля.

…Штурм начался. От Строгановки до Литовского полуострова приходилось идти в липком ночном тумане. Полки бесшумно спускались с крутого берега к Сивашу, а среди них — и полк, которым командовал Матэ. Хлестал по лицам ледяной ветер. Бойцы шли по грудь в зловонной воде, винтовки поднимали над головой, пулеметы и боеприпасы тащили на плотиках…

Ему приходилось, пожалуй, труднее всех: он должен был идти впереди полка, а потом, пропустив бойцов, проследить, нет ли отставших, помочь… Но его силы были неистощимы. Он не ощущал холода. Почти не ощущал. В соленой воде было даже теплее, чем на воздухе…

Во втором часу ночи выбрались на берег, сразу пошли в атаку.

Когда войска, форсировав Сиваш под огнем прожекторов врангелевцев, вышли на северную оконечность Литовского полуострова, произошло непоправимое: ветер резко изменил направление — и вода покатилась из Азовского моря в лагуну.

Переправу пришлось прекратить. Части на полуострове оказались отрезанными, связь с ними оборвалась; поняв это, белые обрушили на них всю мощь огня.

Фрунзе в это время находился на берегу, в селе Строгановке. Он понимал, что его замысел рушится, но не потерял самообладания. Спасти положение могли только части 51-й дивизии. И он приказал Блюхеру немедленно повести дивизию в лобовую атаку на Турецкий вал. Победа или смерть!.. Одна из кавалерийских дивизий, стоявшая в десяти верстах от Строгановки, должна была сейчас же садиться на коней и переправляться через Сиваш вплавь… 9-я дивизия Николая Куйбышева повела наступление на Арабатскую стрелку. Красноармейцы шли по узкой косе под беспрестанным огнем корабельной артиллерии белых — и негде было укрыться…

Турецкий вал… Бесчисленные ряды колючей проволоки, бетонные укрепления, крутые скаты и глубокий ров. Пространство перед рвом залито мертвенным светом прожекторов. Не умолкая ни на минуту, садит артиллерия, трещат пулеметы. Система огня продумана до мельчайших подробностей — заяц не проскочит! В оборудование вала вложена мысль лучших французских и английских инженеров, крупнейшего фортификатора генерала Фока. Ров тянется на целых двенадцать верст.

Блюхер тоже хорошо понимал, что вал этот неприступен, но его нужно было взять, иначе части, высадившиеся на Литовский полуостров, будут истреблены.