Последние капли вина

Я повернулся к Лисию. Он глядел туда, словно на поле перед боем, и меня не видел. Я схватил его за руку, спрашивая, что происходит.

– О корабельной дороге я слышал, - ответил он, - это ничего. Только кораблей слишком много.

Теперь я понял.

– Ты имеешь в виду, что это спартанские корабли, которые перетаскивают в Эгейское море у нас за спиной?

– Где-то на Островах готовится восстание, и спартанцы его поддерживают. Я подозреваю, мы слишком долго ничего не слышали об Алкивиаде.

– Надо идти вниз, - сказал я, - и сообщить представителям Города.

Змея, которая проспала всю зиму, высунула голову. Но мне это показалось мелочью по сравнению с той печалью, которую я ощутил при мысли, что надо уходить с горы.

– Мы снова придем сюда после Игр, - сказал я Лисию.

Он не ответил, только показал рукой на восток. Свет падал косыми лучами с запада, очень ясный и чистый. Я воскликнул:

– Я отсюда вижу даже Саламин! Вон гребень его гор с впадиной посредине.

– Да, - отозвался он.
– А дальше ты не видишь?

Я прищурился. Там, за впадиной, что-то сверкало, словно осколок кристалла на солнце.

– Это Верхний город, Лисий! Это Храм Девы…

Он кивнул, но ничего не сказал, только все так же стоял и смотрел, словно запечатлевал то, что видит, у себя в памяти.

Пока мы спустились в Истмию, совсем стемнело, но мы отправились прямо в гавань и принялись кричать, вызывая кого-нибудь с "Парала". Почти вся команда веселилась в Коринфе; однако на месте оказался Агий, кормчий, коренастый муж, краснолицый и седоволосый. Он принял нас под факелом, горящим на носу, подал вина. Услышав наше известие, присвистнул сквозь зубы.

– Так вот что творится в Кенхреях!

Оказывается, они с помощником, прогуливаясь по берегу, видели, как тамошняя гавань заполняется кораблями, но когда хотели подойти поближе, их завернули охранники.

– Спартанские охранники, - уточнил он.
– Я не замечал, чтоб коринфяне утруждали себя попытками сохранить что-то в тайне.

– Ну да, - подтвердил Лисий, - иначе как бы мы, афиняне, вообще оказались здесь? Их право пригласить нас, наше - прибыть, ведь оба Города основали эти Игры совместно; но все же как-то странно было предлагать нам священное перемирие, когда затеяны такие работы.

Агий отвечал:

– Они всегда были нашими соперниками в торговле и с полным удовольствием увидели бы нас нищими. Но не говорите мне, что их порадует спартанская Эллада. Красивые игрушки, удовольствия, роскошь - это не просто их жизнь, это их источник средств к существованию. Вполне может быть, что они сейчас урезаны в средствах, когда обстоятельства так сложились, а может, стараются лавировать между двумя сторонами. Я позабочусь, чтобы по Коринфу погуляли наши люди, раскрыв глаза и навострив уши. Но - всему свое время; вам, ребята, пора спать, Игры вот-вот начнутся.

На обратном пути мы встретили Автолика, совершающего для упражнения прогулку после ужина. Он окликнул Лисия и спросил, чем тот был так занят, что пропустил ужин.

– Я сейчас зайду туда, - сказал Лисий, - мы сегодня поднимались на Акрокоринф.

Автолик приподнял брови; он выглядел изрядно озадаченным, но только пожелал нам доброй ночи и пошел дальше.

На следующее утро я проснулся, чувствуя себя немного одеревенелым после подъема на гору; потому я провел час в бане, где искусный мастер размял мне мышцы, а после этого занимался лишь упражнениями под музыку, чтобы расслабить мускулы и быть свежим к завтрашнему дню, так как Игры открывались состязаниями бегунов. При встрече с Евмастом я держался вежливо. Один раз поймал на себе его взгляд; но если я и стал молчаливее обычного, то вряд ли спартанец мог такое заметить.

Кроме всего этого, прибыли атлеты с Крита, последними из всех - их задержала буря в море. Учитывая славу критских бегунов, мне было о чем думать помимо Евмаста. И точно, разогреваясь на дорожке, я обнаружил гибкого загорелого юношу, который - это я увидел с первого взгляда - вполне мог бы поучить нас всех. По Стадиону пронеслась новость, что он бежал в Олимпии и пришел там вторым. Конечно, я обеспокоился за себя, но не мог сдержать смеха, когда подумал: "Сегодня ночью Тисандр спать не будет".

Я проснулся от звука, который не спутаешь ни с чем другим, - от шума стадиона, на котором заполняются скамьи и склоны. Должно быть, люди начали сходиться еще перед рассветом. Уже можно было расслышать возгласы "Хоп!" жонглеров и акробатов, крики торговцев, расхваливающих ленты, лепешки и мирт, вопли водоносов, азартные восклицания игроков, спешивших назвать ставки, внезапные вспыльчивые крики людей, поскандаливших из-за места, и за всем этим - гул разговоров, словно жужжание пчел в старом храме… Знакомый звук, от него подтягивается живот и пробегает трепет по затылку и шее.

Я поднялся и побежал к водопроводу снаружи. Кто-то уже опередил меня; это был Евмаст, он взял ковш и слил мне. Он всегда выливал воду резко, за один раз, словно хотел заставить тебя задохнуться. Потом я поливал ему и смотрел, как вода сбегает струйками по его шрамам. И вдруг, словно что-то толкнуло меня, сказал:

– Я буду бежать на выигрыш, Евмаст.

Он глянул на меня и отозвался в своей лаконийской манере:

– А как иначе?

Его лицо не показало ни удивления, ни других чувств. Я так и не понял, говорил ли он в невинной чистосердечности, или же уклончиво, или обманывал. И потом никогда не узнал.

Во время прохода процессии афинян приветствовали не меньше, чем спартанцев. Люди собрались здесь развлечься и получить удовольствие, а о войне и думать забыли. Я сел рядом с Лисием и смотрел забеги мальчиков. Афиняне справлялись неплохо, но не выиграли ничего. Потом был перерыв; вышли жонглеры и флейтисты; потом внезапно по всему Стадиону начали подниматься эфебы. Лисий положил ладонь мне на колено и улыбнулся. Я сделал незаметный жест - наш с ним тайный знак - и поднялся вслед за остальными. А в следующий миг, как мне показалось, я стоял рядом с молодым критянином, ощущая большими пальцами ног канавки на камнях, обозначающие начальную линию, и слышал повторный крик судьи:

– Бегуны! Ноги на линии!

Это был один из тех свежих весенних дней, которые заставляют тебя чувствовать поначалу, что ты можешь бежать вечно, и потому понуждают начинающих рваться вперед с бешеной скоростью - на летних Играх такого никогда не бывает. Я позволил этим людям обойти меня; но когда вперед устремился Евмаст, это оказалось совсем по-другому. Очень трудно было видеть впереди себя его исполосованную спину и не рвануться следом. "Познай себя, Алексий, - твердил я беззвучно, - и помни о том, что знаешь". Тисандр тоже сдерживался. Мы бежали почти голова в голову.