Последние ворота Тьмы

Пустынную городскую окраину они миновали не задерживаясь. Дома здесь оказались довольно-таки странными — четырехэтажные, под светлыми шиферными крышами, они были построены из дерева; во всяком случае, их зеленая дощатая обшивка была деревянной. Лэйми подумал, как глупо строить такие громадины — вдруг случится пожар… Но других домов тут не было — некоторые, ярко-синего цвета с белыми рамами, казались совершенно новыми. Они стояли уже за рекой, на фоне леса.

Центральная часть города оказалась ярко освещенной бело-розовыми фонарями, а публика на её улицах — очень приличной на вид и пёстро одетой. Первые этажи зданий занимали многочисленные магазины, в которых торговали всякой всячиной, и Охэйо постоянно крутил головой.

Здесь парень остановил вездеход и дал понять, что они, собственно, приехали. Друзьям пришлось выйти, и их возница двинулся назад, явно без особой радости. Охэйо проводил его взглядом и покачал головой.

— Знаешь, нам не стоит задерживаться здесь, — сказал он, когда вездеход скрылся из виду. — Не знаю, приняли они нас за принцев в изгнании или за глупых туристов, однако мы явно им понравились. Но здесь власти могут оказаться… навязчивей. Так что нам, полагаю, стоит пойти сразу в порт и сесть на любой идущий к Пауломе корабль. Дорога займет дней пять или семь, но Паулома — большой город, привычный к необычным чужакам.

Лэйми кивнул. Ему очень хотелось посмотреть на город, но он понимал, что любопытство могло дорого им обойтись.

7.

Расставшись с водителем, они побрели по улице, удивленно осматриваясь. Трудно было представить, что это место находится на немыслимом расстоянии от их родины, — здесь всё было таким же, как дома, только старым.

Охэйо всё ещё сильно прихрамывал, но это не мешало ему высматривать ювелирные лавки — для поездки в Паулому им нужно было разжиться деньгами. На этот случай Аннит забрал в Хониаре всё, что осталось от вывезенной туда сокровищницы императорской семьи — пачку золотых пластин, украшенных тончайшими узорами и коробку с драгоценными камнями. Наконец, он затащил друга в наиболее богатую с виду лавку и это был рискованный момент — хозяин не преминул спросить, откуда у двух юношей столько ценных вещей. Охэйо пробормотал что-то о стесненных обстоятельствах, вынуждающих его распродавать семейное добро (вообще-то, как четвертый, младший сын Мэнниа, покойного ныне правителя Империи Джангра, он мог бы назвать его и своим), но этого оказалось достаточно — дорогая, даже по здешним меркам, одежда и хорошие манеры друзей заменили им отсутствие документов. Золотая пластина из Ламайа была настоящим произведением искусства, и Охэйо получил за нее около восьми тысяч лер-марок — вероятно, всё, что было сейчас у хозяина. Она стоила, наверняка, ещё больше — раза так в два или три, но это оказалось и к лучшему — жажда легкой наживы перевесила жажду законопослушности. Охэйо только вздохнул. Ну да не побираться же им…

Разбогатев и обеднев одновременно, он повел Лэйми за покупками, но деньги принц тратил весьма экономно — они ограничились запасной одежонкой (из той, которую не принято держать на виду), сандалиями с мягкими ремнями (он привык в Хониаре к такой обуви) и наплечной сумкой, в которой поместилось всё это добро. Сумку он вручил Лэйми. Помимо новых вещей в неё отправились и их кожаные куртки — слишком жаркие для такой теплой погоды. В здешней одежде — синей, с белой окантовкой тунике, короткой и с рукавами до локтей, Лэйми чувствовал себя довольно-таки глупо, но зато не выделялся из толпы. Все вместе обошлось им в двести марок. Никаких документов у них не спрашивали. К тому же, в городе они не скрывали знание ойрин и им удавалось объясняться с продавцами без большого труда.

Всё это заняло менее часа. Когда они, наконец, пришли в порт, то обнаружили, что им повезло — там готовился к отплытию теплоход, задержавшийся в Мораге по пути из другого большого города в верховьях реки — Кампы — к Пауломе. Он ходил раз в три недели и обычно стоял здесь всего сутки, так что они не застали бы его, если бы не поломка дизеля. Лэйми вдруг перестало нравиться такое везение. Их словно несло по этому миру и он начал сомневаться, что они вообще когда-либо остановятся.

8.

Порт Морага оказался приличных размеров затоном с множеством барж, дизельных буксиров и несколькими теплоходами. Нужный им они заметили издали — это была настоящая громадина длиной не менее ста и шириной в дюжину метров. Почти всю её палубу занимало темно-зеленое дощатое строение, похожее на гостиницу. На его плоской крыше, под навесом, размещалась веранда с чем-то вроде ресторана. Ближе к носу возвышалась деревянная башня.

Сам порт был похож на гигантский базар — в нем собралось, как показалось Лэйми, всё население города. Сотни открытых лавок, толчея, грязь, множество разных, странно одетых людей — всё это представлялось ему разновидностью сумасшедшего дома; у себя, в Хониаре, он привык к спокойной обстановке. Порт освещали мощные ксеноновые лампы на высоченных мачтах. Они сияли в сумеречном небе словно целый рой маленьких солнц, и в их свете всё вокруг казалось ему чуть-чуть ненастоящим.

При покупке билетов у них, наконец, спросили документы, но Охэйо решил эту проблему самым простым путем, а именно, с помощью взятки и даже не очень большой — порядки здесь явно не отличались строгостью. Свободны были, правда, только самые дорогие каюты, и ему пришлось заплатить за одну пятьсот марок — не считая отданных «на лапу». Каюта, впрочем, стоила этих денег — просторная, с мягкими диванами, столом и шкафами из полированного дерева. Добротная дверь надежно запиралась изнутри. Стены, потолок и пол были из тщательно пригнанных и покрашенных досок. Над диванами сияли две не очень ярких лампы с плафонами из матового узорчатого стекла.

К каюте примыкала небольшая ванная — тоже с деревянными стенами, но все удобства в ней были из мрамора. Из медных кранов шла вполне теплая вода. Убедившись в этом, Аннит немедленно наполнил ванну едва ли не до краев и забрался в нее, решив, наконец, как следует отмыться. Короче, ему здесь понравилось.

На взгляд Лэйми самым большим достоинством каюты было большое двустворчатое окно — оно находилось на высоте метров трех над водой и, пристроив возле него стулья, можно было с удобством смотреть на неторопливо проплывающий пейзаж. Он даже не заметил, как теплоход тронулся. Ему было тут на удивление уютно, словно он вернулся домой.

9.

Пятью днями позже он сидел в легком кресле у стола, уставленного различными вкусностями. Стол помещался на верхней площадке венчавшей теплоход башни высотой метров в двадцать. Сам теплоход сейчас неспешно плыл по прямой здесь реке с невысокими заросшими берегами. Слева тянулись обычные здесь четырехэтажные дома, обшитые темно-зелеными досками. Справа, по затененному лесополосой шоссе, проносились редкие машины, за ним блестела синеватая гладь озера. На его северном берегу призрачной полосой синел лес, но западного берега видно не было: судя по всему, это был уже залив огромного озера-моря Орчи — и, значит, их путешествие подходило к концу. Эта мысль вызвала у Лэйми облегчение — связавшись с теплоходом они сваляли изрядного дурака: речным транспортом здесь пользовались, в основном, те, кто хотел развлечься. Те, кто хотел просто куда-то попасть, пользовались вполне современными электропоездами. Злосчастный корабль весьма напоминал плавучий дом свиданий — бесконечные вечеринки и масса молодежи, увлеченной лишь поиском новых впечатлений. Впрочем, если учесть, что большая часть Вторичного Мира представляла собой дикие земли, где города вообще лежали в развалинах, то им ещё очень повезло оказаться именно здесь: Паулома была одним из крупнейших городов обширной, простиравшейся на тысячи миль страны, называемой Лерика; её границы были далеко отсюда. Спускаясь по реке, они видели лишь малую её часть — Лэйми запомнились только крутые заросшие берега, пристани, да снующие ночью и днем яхты, теплоходы и баржи. Их было так много, что река напоминала порой оживленную улицу.

Семь дней путешествия промелькнули на удивление быстро — жизнь на корабле была организована так идеально, что ему почти не приходилось думать и он просто отдыхал от сверхнапряжения страшных последних дней Хониара. Пробездельничать всё это время ему, правда, не удалось: Охэйо внимательно прислушивался к тому, как здесь говорят, и заставлял его всё запоминать. Что ж: теперь закончится и это. Лэйми усмехнулся и, расплатившись, пошел вниз.

Когда он возвращался в каюту (еду они всё же предпочитали покупать, а не ходить в ресторан, так как назойливость сидевших там девиц отбивала у них аппетит), за ним увязалась одна из них. Она молча следовала в дюжине шагов позади, так что Лэйми в конце концов спросил, что ей от него нужно. Ответ он получил совершенно недвусмысленный, — он выглядел симпатичнее большинства пассажиров и это привлекало здешних девчонок. Пару раз дело едва не доходило до драки.

Лэйми отпер каюту, продолжая, в то же время, следить за девушкой. Поворачиваться к ней спиной ему совершенно не хотелось. Когда он поступил так в последний раз, его с ног до головы облили соком.

— Мы войдем в порт Пауломы ещё до ночи, — сообщил он, с облегчением запирая дверь.

— Замечательно, — отозвался Охэйо. — А то мне тут уже начинает надоедать. Они считают, что я — твой любовник. Или наоборот, но всё равно погано.

Лэйми покосился на друга. Аннит всю дорогу изучал свой архив, как вот сейчас — он лежал на диване, на животе, подогнув босые ступни — все в розовых полосках от заживших порезов. На корабле он нашел умельца, который проколол ему перепонки между пальцами ног и вставил в них серебряные колечки. На удивленный вопрос друга: «Зачем?» он ответил: «Почему бы и нет?» — и Лэйми не нашел, что возразить.