Последние ворота Тьмы

— Нэнни, — мягко сказал Охэйо.

Нэнни опомнился, словно очнувшись ото сна. Он поднял ракетомет и почти одновременно выстрелил из двух стволов. Прежде, чем ракеты взорвались, они все нырнули за парапет и стена над ними дважды полыхнула розоватым. Лэйми дважды ударило по ушам, что-то звонко хлестнуло по плиткам облицовки и он чихнул от выбитой осколками пыли. Как он успел узнать, ракеты были начинены тысячами остро заточенных стальных стрелок. Выглянув из-за бетонной стенки, он увидел два образованных разбросанными телами круга диаметром метров по десять. Теперь гадов уцелело не более дюжины, но на место убитых уже валили новые. Их поток казался бесконечным. Страх сгущался в воздухе, как удушливый газ.

— Гранатами их! — крикнул Нэнни.

Вниз полетело восемь массивных цилиндров. Всех тварей в зале посекло бы осколками, но гранаты, к сожалению, оказались термитные. По глазам Лэйми ударили вспышки бело-золотого пламени, рассыпаясь фантастическими фонтанами искр. В уши впился невыносимый, пронзительный вой — десятки одержимых корчились на полу, от выжженных дыр в их одежде разбегались быстрые язычки пламени. Но остальных это не задержало даже на секунду. Навстречу тварям поднялись стволы пистолетов, однако в этот миг за их гущей показалось что-то белое, неясное, огромное; Лэйми померещилось чудовищное лицо, тянущее, как воронка ада. Он ещё успел заметить, как Нэнни поднял ракетомет и выпустил в это кошмарное нечто две оставшихся у них ракеты. Потом его ударила бесконечно жесткая стена невидимой, оглушающей тьмы.

Весь мир окрасился в багровый цвет.

7.

Лэйми пришел в себя в каком-то полутемном коридоре. У него словно не осталось тела: он не чувствовал ни рук, ни ног. В ушах дико звенело, голова кружилась, но звуки он все-таки слышал. Они торопливо брели куда-то, спотыкаясь и поддерживая друг друга; с Охэйо их было всего восемь. Что стало с остальными, он не знал, но то белесое нечто тоже осталось где-то позади них, за синим светящимся барьером. Оттуда слышался вой, чудовищные свистящие звуки и глухие удары, от которых содрогался пол. Зато прочие твари… если глаза и память не подвели его, они уложили в зале девяносто семь их штук — но что это значило для Сугха, способной собирать тела своих рабов даже из разметанных ошметков? Или даже из самой себя…

У разветвления коридора они остановились. Судя по топоту, твари настигали их — а убежать они были просто не в состоянии. Оставалось драться, но шансов уцелеть в бою тоже было немного — у них осталось всего два пистолета с дюжиной патронов в обоймах и электропика; Лэйми не помнил, как она попала ему в руки. Весило это чудо техники добрых полпуда и, наверное, никто больше не захотел с ним связываться.

Когда нелюди показались из-за угла, неуклюжее отступление возобновилось. Поняв, что так им не уйти, двое парней приостановились, вскинув пистолеты. Выстрелы гулко ударили по ушам. Повалилось ещё несколько одержимых, но, когда патроны кончились, остальные бросились на них. Лэйми ткнул первого электропикой в живот — синяя вспышка, треск и высокий мужчина упал замертво. Тут же на него навалились другие — если бы не узкий коридор, его мгновенно бы смяли. Он орудовал электропикой, словно копьем, радуясь, что ей достаточно лишь прикоснуться к противнику. Иначе он бы, пожалуй, не справился — силища у этих гадов была страшная. Один из них взмахом огромной руки сбил с ног Охэйо и отбросил его шагов на пять, чудом не зашибив насмерть.

Отступая, Лэйми уложил, наверное, с полсотни тварей… а потом понял, почему электропики не получили распространения. Оружие в его руках вдруг стало горячим — его батареи не были рассчитаны на столь быстрый расход энергии. Из-под пластика корпуса донеслось зловещее шипение и он инстинктивно швырнул оружие в ближайшую тварь. Та ловко поймала его — и в этот миг электропика взорвалась. Блестнуло тусклое зеленое пламя — и нелюдь с воем покатился по полу, обожженый и облитый кислотой из аккумуляторов. Лэйми затрясло, едва он понял, что мог быть на его месте.

На какие-то секунды их враги отпрянули и они успели оторваться от них, нырнув в лабиринт узких проходов, освещенных желтыми полукруглыми лампами. Иногда пол под ногами сменяла решетка и Лэйми видел между глухими плоскостями стен другие, дальние ярусы, а где-то метрах в тридцати — дно. Оттуда тянуло влажным, теплым воздухом. Кое-где он замечал узкие стальные лестницы, но здесь, на этом этаже, им не попалось ни одной.

Он не слишком удивился, обнаружив, что от отряда остался он сам и Охэйо. Все остальные погибли или убежали. Куда идти им, было совершенно непонятно, но сейчас весь возможный смысл заключался в продвижении вперед.

Навстречу им дул ветер — очень жаркий, но сухой и не душный. Все мокрые от пота, они достигли нового обширного зала. Лестница от его пола шла вверх, почти под потолок, на застекленную галерею, но подняться к ней было невозможно — напротив её двери в стене зияли широкие жерла двух труб, из которых дул горячий, как огонь, воздух. Здесь были и боковые проходы, однако Охэйо неожиданно остановился. В одном из этих туннелей уже слышался тяжелый топот толпы нелюдей. Было ясно, что им, чтобы выжить, нужно попасть именно на эту, защищенную галерею, — но после первой попытки они едва не изжарились заживо. Несмотря на адскую жару, им пришлось одеться, чтобы хоть так защитить кожу от раскаленного воздуха. Потом Охэйо вновь бросился наверх. Собрав всю волю в одном отчаянном рывке, Лэйми, задержав дыхание, пулей взлетел вслед за ним по раскаленной лестнице, чувствуя, как трещат его волосы и натягивается кожа на лице. Чудо, но дверь оказалась незапертой — и распахнулась, едва Аннит повернул кольцеобразную стальную ручку.

На галерее было не жарко и совершенно пусто. Лэйми яростно сбросил раскаленную одежду и сел на пол, часто дыша, с наслаждением чувствуя, как остывают его волосы и кожа. Лицо и руки горели; было просто удивительно, что не вскочили волдыри. Охэйо предусмотрительно замотал руку футболкой, но сейчас старательно дул на обожженую ладонь и Лэйми не хотелось смеяться над ним.

Пока они приходили в себя, из туннеля появились твари. Заметив их, они сунулись было к лестнице, — но тут же откатились назад, беспорядочно маша руками. Тепловой барьер оказался непреодолимым для них — на какое-то время — и Охэйо тихо, зло рассмеялся. Лэйми опустил глаза. Он понимал, что здесь они могут и умереть, но думать об этом ему было слишком тошно…

Едва отдышавшись, Аннит ловко поднялся. Внутренняя дверь — стальная рама с матовым стеклом, — тоже оказалась незаперта и вела в залитый розовато-белым светом небольшой зал, где стоял состав из маленьких, пониже их роста, ярко-зеленых пластиковых вагончиков. С обоих сторон он уходил в туннели, причем, между их стенами и вагонами почти не оставалось зазора. Лэйми уже не сомневался, что состав здесь оставили нарочно. Теперь он начал понимать, куда исчезли все нормальные люди.

Из-за двери донесся звон стекла и дикий визг ошпаренных. Пока Охэйо искал очередную контрольную панель, Лэйми, вцепившись в края, раздвинул тугую дверь вагона, очень тесного — пройти между его сидениями он мог только боком, а дверей в соседние вагоны не было вообще.

Быстро осмотревшись, он открыл небольшой люк в полу. До щебня на дне туннеля было всего сантиметров тридцать и он с трудом втиснулся туда. Ползти в этой узкой пыльной щели оказалось чистой мукой, к тому же, скоро он услышал наверху топот спотыкавшихся шагов и глухие звуки ударов. Снова зазвенело стекло — теперь твари топтались уже прямо над ним. Лэйми энергично подтянулся, ухватившись за край соседнего вагона, — и его босая нога задела рельс.

Его ударило током с такой силой, что едва не вышибло дух. Несколько бесконечных мгновений его трясло, он бился об стальные углы, чувствуя, что умирает.

Пожалуй, ему и в самом деле пришел бы конец, если бы ползущий сзади Охэйо не оттащил его от рельса. Лэйми ещё с минуту не мог пошевелиться и Аннит начал уже спрашивать, жив ли он.

К реальности его вернул звон стекла — твари били окна в торцах вагонов. Он пополз вперед, мучительно медленно. От лежащей здесь пыли нестерпимо хотелось чихать, но каждый раз он бился головой о крышу. Казалось, эта щель была устроена нарочно, чтобы мучить его и выбравшись, наконец, из-под поезда, он словно родился заново.