Последний бог. Часть 2

Ал не подвел – лезвия секир вошли в чужую плоть, как горячий нож в масло. Ни малейшего сопротивления, ни мимолетного ощущения, что я рублю покрытую сверхпрочным панцирем тварь, не появилось. Боли этот Палач, как неожиданно выяснилось, не испытывал вообще и, потеряв сразу две конечности, больше растерялся, чем по-настоящему расстроился. А затем ему стало не до размышлений, потому что Мэл не собирался упускать такую возможность. Воспользовавшись невидимостью, он метнулся к озадаченно замершему собрату и одним стремительным движением подрубил ему лапы с левой стороны. А когда не ожидавший такой подлости Палач пошатнулся, брат проворно запрыгнул ему на спину и с воинственым рыком воткнул секиры в то место, где паучье тело переходило в мускулистый мужской торс.

И вот тогда Палача проняло. Испустив пронзительный, пробирающий до печенок рев, он запрокинул голову, одновременно умудрившись встать на дыбы в попытке сбросить с себя невидимого соперника. Замолотил по воздуху оставшимися конечностями. Каким-то образом не упал, чудом удержав равновесие на искалеченных лапах. Взревел снова, на этот раз – раздраженно и почти зло. Но в этот момент одна из моих секир легонько чиркнула его по горлу, и на землю со стуком упала срубленная у основания голова. Абсолютно лысая, с мертво глядящими в пустоту бельмами и распахнутым в беззвучном крике ртом, где из последних сил трепетал раздвоенный язык.

– И всего-то делов, – пробормотал я, слегка удивившись легкости, с которой мы прибили опасную тварь. – Вот что значит опыт… Мэл, ты как?

– Сожги его, – бросил в ответ служитель, спрыгивая с бьющегося в судорогах тела. – Если хоть одна косточка уцелеет, тo со временем он обязательно восстановится.

Я молча бросил в корчащуюся в агонии твари сгусток огня. А затем ещё один – в укатившуюся вбок голову. Ожидал, что на этом все закончится, и изрядно удивился, обнаружив, что башка прекрасно вспыхнула и мгновенно обуглилась, а вот агонизирующее тело только задымилось. Да и то, кое-как.

– Это что ещё такое? – нахмурился я, разглядев на мохнатом пузе твари какую-то побрякушку. Затем наклонился, кончик секиры подцепил вплавленную прямо в кожу Палача золотую пластинку с непонятными символами и подтолкнул ногой к Мэлу. – Ты такое раньше видел?

Бывший Палач машинально потер нижней правой рукой то место, где его торс переходил в паучье брюхо.

– Нет, брат. В мое время ничего подобного не было.

Я оттолкнул побрякушку подальше, а затем снова швырнул в тварь сгусток огня. И на этот раз все прошло как надо – обезглавлeнный монстр моментально вспыхнул и всего через один удар сердца обратился в неопознаваемую кучку праха. вот артефакт я подобрал – потом жрецам его покажу. Если наш враг столь сведущ в темном искусстве, что нашел способ противостоять моей Тьме, то это определенно стоило обсудить со служителями Фола.

Убрав пластинку в карман, я повернулся к дому и поморщился.

– Тьфу. Они успели завершить ритуал.

Мэл покосился на объятый Тьмой призрачный чердак и пылающий светом, такой же призрачный пол на первом этаже, и неохотно кивнул.

– Да. Палач появился совсем некстати.

– Зато последний приказ своего хозяина он выполнил на «отлично». Полагаю, внутри уже никого нет, так что спешить больше нет смысла.

– Думаешь, тот маг отправил его умирать?

– Скорее, отвлечь, – вздохнул я, не торопясь развеивать секиры. – И дать остальным возможность закончить с одиннадцатым знаком.

По поводку пришла волна разочарования, негодования и досады.

«У нас остался ещё один дом, так что не все потеряно», – напомнил я, рывком уходя на верхний слой. – «Я отправлю оберта вместе с выжившими в ГУСС. Там есть толковые целители, да и защита какая-никакая присутствует. Присмотри, чтобы по дороге с ними ничего не случилось. А я возвращаюсь на Сенную».

Мэл прислал в ответ волну одобрения и молча заверил, что все сделает, так что хотя бы за этих разумных я могу сегодня не волноваться.

* * *

Когда я проверил дом и вернулся в реальный мир, намереваясь повесить на полуживого Эрроуза миссию по охране милорда герцога и его малолетнего сына, оказалось, что поляна перед особняком уже не пустует, и на нее один за другим выходят невесть откуда взявшиеся жрецы. Причем много жрецов, десятка два с половиной, как темных, так и светлых. Но что самое непонятное, вместо того, чтобы заниматься убитыми или расспрашивать выживших о том, что случилось, они окружили разбросанные во дворе тела и, не обращая на нас никакого внимания, затянули негромкую молитву.

Озадаченно осмотрев образованный ими огромный круг, я повернулся к чудом уцелевшему служителю Абоса.

– Что происходит?

Измазанный чужой кровью паренек со слабой улыбкой порылся под рясой и выудил наружу невзрачный камушек, который, судя по скромному внешнему виду, являлся очередным храмовым артефактом.

– Мои братья хотят вернуть павших, мастер Рэйш.

– Чего? – недоверчиво переспросил я, но пацан лишь понимающе улыбнулся.

– Этот – камень душ, мастер Рэйш. Вам известно, что это такое?

– Почти всем нам такие выдали перед началом операции, – раздраженно бросил сбоку Эрроуз и распахнул куртку, под которой на обычной веревочке висел точно такой же камушек-артефакт. – Отец Иол постарался.

Я посмотрел на камушки через линзы, но демон меня задери… у лежащих на земле магов не было аур! Да и в артефактах не имелось ничего необычного, словно передо мной находились не легендарные камни душ – одна из самых охраняемых тайн жреческого Ордена, а обычная галька! Неудивительно, что я не заметил их сразу! Неудивительно, что и умруны не придали им значения! Ведь если бы они заподозрили, в чем истинная ценность этих непримечательных камней, они бы наизнанку вывернулись… костьми бы легли, но сорвали их все до одного! Это же надо… настоящие камни душ! Да за один такой любой некромант душу демону продаст!

Ай да Корн! Ай да сукин сын! Неужто он и впрямь подозревал меня так сильно, что не дал полного расклада? Но это ж каким гадом надо быть, чтобы сказать о камнях всем, кроме меня! И каким больным на всю голову маньяком, чтобы до последнего держать меня на виду, при этом смутно надеясь, что убийства – все-таки не моя работа!

Все, решено. Когда вернусь, сам его убью. А когда вытащу его душу из тела, то подробно обо всем расспрошу и только потом… может быть… запихну ее обратно.

Жрецы тем временем затянули молитву громче, увереннее, и вот тогда на темной стороне появилось какое-то движение. Эрроуз, успевший где-то потерять визуализатор, этого не заметил, а я как во сне уставился на расцветившие Тьму серебристые точки, которые одновременно, словно по команде, засветились в складках чужой одежды… как раз там, где прятались уникальные артефакты… и, отделившись от них крохотными облачками, зависли над распластанными телами.

Сколько здесь было народу? Шестеро жрецов, три боевых пятерки магов, плюс Эрроуз и его люди… человек тридцать в общей сложности наберется. Гм. И правда: вон те пять искорок горят намного ярче других. Прямо как душа у отца Кана. Значит, не соврал пацан – это и впрямь те самые камни. Даже странно, что мне об этом никто не сказал.

– Всех, к сожалению, воскресить не удастся, – тихо заметил служитель боса, пока я лихорадочно соображал, что к чему.

Некоторые освященные храмовые камни, если верить слухам, обладали уникальными свойствами. Кто и как имено их создавал, жрецы не говорили, но они могли вбирать в себя человеческие души. Да, ненадолго. На полсвечи или на свечу, редко больше. Говорят, во время войны с Лотэйном жрецы использовали их, чтобы воскрешать погибших. На поле боя ведь не всегда успеваешь добежать до раненого бойца. А тут и бежать не надо – камень сохранит отлетевшую душу, а потом жрец спокойно вернет ее обратно, если, конечно, боги не будут против.