Последний бог
Шрифт:
– Papa, papa, конюшня горит!
Князь и бонна отпрянули друг от друга. Его светлость открыл дверь, и в кабинет ворвались две девочки. Они, конечно же, ничего не заметили, и мадемуазель тотчас занялась близняшками.
Платон Дмитриевич проворочался с боку на бок всю ночь, так и не сомкнув глаз. Странное дело, но он почти не думал о покойной жене: его мысли были заняты мадемуазель Пинэ.
После поцелуя последовала большая пауза, никто из них не решался сделать новую попытку сближения. Прошло почти полгода, в течение которого князь и бонна обменивались многозначительными взглядами.
Следующей весной, на Пасху,
И князь, и Луиза смутились, однако не подали и виду.
– Мадемуазель, разрешите посоветовать вам что-то из новейшей беллетристики, – начал Платон Дмитриевич. – Где-то имелись великолепные криминальные романы на французском...
Он отыскал книгу и протянул ее Луизе. Их пальцы соприкоснулись, и страсть, так тщательно ими скрываемая, прорвалась наружу. Криминальный роман с тихим шелестом полетел на ковер, князь привлек к себе Луизу и поцеловал ее.
Они любили друг друга прямо там, в библиотеке, забыв закрыть дверь – так велико было желание. Произошло это на большом кожаном диване – стоило кому-нибудь войти в помещение, и их немедленно бы увидели.
Акт животной страсти длился немногим более пяти минут, а затем и князь, и мадемуазель разошлись по своим комнатам. В первый раз за долгие месяцы Платон Дмитриевич сумел очень быстро заснуть (не понадобился и Монтескье с Гоббсом), и кошмары его не мучили!
Так и началась их любовная связь: они предавались греху везде, где это было только возможно. Князь окончательно потерял голову, да и Луиза была без ума от статного седого аристократа.
Как-то в конце знойного, полного безумной страсти лета Луиза пришла в кабинет к своему любовнику и, притворив дверь, сказала:
– Платон, я беременна!
Князь поставил перо в чернильницу и взглянул на бонну. Луиза прошептала:
– Да, я понимаю! Завтра же я покину твой дом! И ты больше никогда обо мне не услышишь! Но ты должен знать, Платон... Я... я... люблю тебя!
И, выпалив это, женщина выбежала из кабинета. Князь настиг ее в коридоре, развернул к себе и покрыл поцелуями заплаканное лицо.
– И я тебя тоже, Луиза, – сказал он, – и я тебя тоже!
Их беседу прервало падение медного таза, доверху заполненного ежевичным вареньем – одна из служанок застала их целующимися и выпустила из рук посудину. Князь, понимая, что пересудов и сплетен теперь не избежать, собрал у себя в кабинете на следующий день четырех старших дочерей. Присутствовал и супруг Елизаветы, молодой дипломат Евгений Крамской. Мадемуазель Пинэ скромно восседала в углу.
Оглядев всех присутствующих, Платон Дмитриевич сказал:
– Я должен сообщить вам что-то крайне важное. В моей жизни произошли чрезвычайно важные метаморфозы...
Дочери переглянулись, зять нахмурился.
– Я бесконечно любил и до сих пор люблю свою покойную жену, вашу матушку, однако господу было угодно призвать ее к себе, – заявил Годунов-Чердынцев. – И это не значит, что я должен превращаться в монаха...
– Papa, как вы можете! –
воскликнула двадцатишестилетняя Александра. К ней присоединилась двадцатипятилетняя Елизавета:– Это просто чудовищно, papa!
Две другие дочери (двадцатилетняя Ирина и восемнадцатилетняя Наталья) в страхе уставились на батюшку. Никому из них и не приходило на ум взглянуть на мадемуазель Пинэ, сидевшую в углу.
– Я женюсь, – заявил князь, – и это решение окончательное и бесповоротное.
Дочери ахнули, а зять Крамской произнес:
– Платон Дмитриевич, как вы можете причинять своим собственным отпрыскам такую душевную боль – с момента смерти их матери прошло всего лишь полтора года!
– Кто эта дрянь?! – воскликнула Елизавета. – Мы ее знаем? О, наверняка какая-нибудь молодая вертихвостка, вскружившая вам, papa, голову!
– Вот почему вы в последнее время так часто ездили в столицу, – добавила Александра. – Только не говорите, что это мезальянс! Какая-нибудь чиновница или купчиха в качестве нашей мачехи...
Князь, рассерженный едкими замечаниями дочерей, заявил:
– Моя избранница и ваша будущая мачеха, почитать которую станет вашей обязанностью, находится здесь!
Княжны осмотрелись по сторонам. Татьяна пожала плечами и сказала:
– Papa, у вас видения! Здесь никого нет, кроме нас!
Зато Александра, вытаращив глаза на мадемуазель Пинэ, ткнула в ее сторону пальцем и проронила:
– Ради всего святого, papa, только не говорите...
Платон Дмитриевич ободряюще улыбнулся Луизе и, поманив ее к себе, сказал:
– Да, ты права! Это и есть моя избранница!
Последовала немая сцена, по своему эффекту ничем не уступающая финалу «Ревизора». Когда присутствующие переварили слова князя, грянула буря, да еще посильнее, чем в одноименной трагедии Шекспира. Дочери кричали, перебивая друг друга, плакали, заклинали отца именем покойной матери, слали проклятия в адрес мадемуазель Пинэ, но ничего не помогло. Князь, побагровев, грохнул кулаком по столу:
– Или вы примете мое решение с почтением, или я не желаю вас больше видеть!
– Я не собираюсь называть эту мерзкую особу «матушкой»! – заявила, подымаясь, Александра.
Елизавета добавила:
– Если вы нас гоните, papa, то мы уйдем!
Дочери сдержали свое слово – они в тот же час покинули имение князя и отправились в Петербург, где проживала чета Крамских. Только две младшие близняшки остались при отце.
Князь был вне себя, но Луиза попыталась его успокоить, уверяя, что со временем дочери смирятся с его выбором. Чтобы позлить дочерей, Платон Дмитриевич и дал огромные объявления во всех ведущих петербургских и московских газетах о своем предстоящем бракосочетании.
Ни одна из старших дочерей не почтила это торжественное событие своим присутствием. Более того, они сумели настроить против отца его родственников, друзей и знакомых – все семьдесят пять приглашенных ответили отказом.
Это, однако, не помешало князю Годунову-Чердынцеву и мадемуазель Пинэ сочетаться законным браком, как они то и планировали, 17 сентября 1913 года. Бонна превратилась в княгиню, а Танечка и Машенька были в восторге: она стали свидетелями настоящего бракосочетания!
Князь с нетерпением ожидал появления на свет отпрыска. В течение двадцати шести лет брака с покойной княгиней он все надеялся, что она подарит ему сына, но этого так и не произошло.