Последний долг

Пригнувшись, я обошел главный вход и бросился в служебную зону и помещения для персонала. Стараясь ступать легко и дышать тихо, я потянул за расшатанную деревянную панель и проскользнул в уборную. Либо охранники так и не нашли слабого места периметра, либо они не собирались делать ремонт, вдыхая зловоние экскрементов.

Животные избегали запаха человеческих отходов, а люди, которые хотели бы ограбить нас, не подумали бы следовать за зловонием, чтобы найти путь внутрь.

В центре лагеря потрескивал дым от догорающего костра. Крепко спящие соплеменники и их семьи спали в шалашах, в то время как некоторые предпочитали видеть сны в стихии под звездами. Мои губы скривились, вспоминая церемонию, которая почти вывела меня из строя эмоционально.

Мне тогда было пятнадцать.

Я был невольным участником.

Но это не помешало им заставить меня проглотить наркотик, поглотить меня своим барабанным боем и пением.

Это стало хуже, чем обычно. Я никогда не чувствовал себя таким расстроенным и возбужденным, возбужденным от малейшего прикосновения, переполненным самыми примитивными эмоциями. Весь лагерь превратился в оргию, и я бежал далеко и быстро.

Я забаррикадировался на двадцать четыре часа, оставаясь в одиночестве вдали от сексуально озабоченных людей. Но это не помешало мне ублажать себя или изливать оргазм за оргазмом на пыльных африканских равнинах.

Затаив дыхание, я обхватил рукой больной бок. Каждый удар сердца отдавался в ране, подчеркивая отсутствие отдыха и лихорадку. У меня не было бы сил сражаться сразу с несколькими мужчинами, если бы они проснулись.

Пробираясь на цыпочках между разбросанными спящими фигурами, я прикинул, где может быть Нила. Чем быстрее я смогу войти и выйти, тем выше наши шансы на выживание.

Но, по крайней мере, мы снова будем вместе, что бы ни случилось.

Одна женщина застонала и перевернулась во сне, обнимая чернокожего мужчину рядом с собой. Единственным благословением наркотика была безумная летаргия. После охватившей их страсти и животных инстинктов, они будут лежать на холоде, пока жар африканского солнца не заставит их переместиться в помещение или не сожжёт.

Я плелся мимо палаток и грузовых контейнеров. Спальные помещения Ката располагались на противоположной стороне комплекса, с подветренной стороны и в отличном месте. Помещения Дэниэля располагались в четырех палатках от него, а рядом стояла гостевая.

Мой взгляд метнулся к а-образной палатке.

Свет.

Единственная палатка, в котором внутри горел свет, как пойманный светлячок в банке.

Несколько минут ушло на то, чтобы обойти по краю, шагая в тени, избегая открытых пространств. Я прислушался, не раздастся ли какой-нибудь шум. Я молил Бога, чтобы Нила не пострадала. И мне хотелось иметь пистолет, чтобы защитить ее.

В палатке послышался шум. Мягкий стук, за которым последовал женский стон.

Нила!

Я не мог больше ждать.

Эффект неожиданности был на моей стороне, но я надеялся, что праведность и судьба тоже будут на моей стороне.

Нырнув под входной навес, я ворвался внутрь.

Мое сердце остановилось.

У меня отвисла челюсть.

Этого не может быть.

– Нила…

Она вскинула голову. Она выглядела такой же дикой, как и животные этой страны. Она присела на корточки рядом с моим братом, ее руки были в крови, толстовка свисала с одного плеча, а ноги были обнажены. Синяки портили ее фарфоровую кожу, царапины и пятна намекали на драку, которую я не успел предотвратить.

Она дернулась в сторону, размахивая длинным красным оружием.

– Не надо ...
– ее глаза сфокусировались, а затем любовь хлынула из нее.
– Джетро? Это не может быть... не может быть правдой.

Я поплелся к ней, переводя взгляд с полуобнаженной женщины на мертвого брата. Его член все еще был твердым, лёжа на животе. У меня по коже побежали мурашки, а сердце перестало биться.

– Как...как это случилось?

Ее кожа была белой, как молоко, тело дрожало от адреналина. Мои глаза скользнули к ее обнаженной киске, и ярость закипела во мне.

– Он тебя изнасиловал?
– Мои руки сжались, когда я стоял над трупом брата.
– Этот ублюдок дотронулся до тебя?

Она покачала головой, бросила оружие и вытерла окровавленные руки о толстовку. Ее глаза вспыхнули, скрывая правду, которую она не хотела, чтобы я видел.

– Нет. – Она встала и прижалась ко мне своим телом.

Мои руки автоматически обвились вокруг нее, защищая ее, хотя я умолял ее быть честной со мной.

Он прикоснулся к ней.

Это гребаное животное коснулось того, что ему не принадлежало.

Мои объятия превратились в кандалы, и я в отчаянии опустил голову. Вдыхая мягкость ее запаха и резкость пролитой крови, я дрожал от ярости.

Нила позволила мне обнять ее, и ее руки ответили мне яростным объятием.

Прости.

Мне так чертовски жаль.

Эмоции переполняли её. Она убила его, но не понимала, что будет означать его смерть.

Я обнял ее крепче.

Я здесь.

Ее голос прошептал мне в рубашку:

– Он не насиловал меня, Джетро. Я клянусь. Мне жаль...жаль...очень жаль.

Лгунья.

Я понимаю, почему она солгала. Даже сейчас, несмотря на смерть на руках и страх в сердце, она все еще пыталась спасти меня.

Я был тем, кто подвел ее.

Это я заставил ее вернуться в Холл.

Это была моя вина.

– Я сделал это.

Ее дрожащие руки сжались сильнее, причиняя боль моему незажившему боку.

– Нет. Не вини себя…

– Если я не буду винить себя, то тогда кого же?
– Я прижался лицом к ее шее, короткие кончики ее волос щекотали мне щеки.
– Я отослал тебя назад. Я, бл*ть, отправил тебя обратно, чтобы тебя изнасиловали и ...

Она вырывалась из моих объятий.

– Он не…

Я отстранился, чувствуя прилив гнева.

– Не лги мне! Ты не можешь мне лгать, помнишь?

Она поджала губы. Она разрывалась между тем, чтобы смотреть в пол, ища уединения, и бороться со мной, как она боролась с моим братом.

– Не надо, не сердись. Я только пытаюсь спасти тебя…

Я оскалил зубы.

– Спасти меня? Это моя гребаная работа, Нила. Не твоя. Неужели ты не понимаешь? Я должен был быть тем, кто защитит тебя. А не наоборот.

Она не ответила. Ее глаза прожигали черные дыры в моей душе. В ее взгляде не было осуждения, только прощение за то, что заставил ее уйти, когда она умоляла меня передумать.

– Бл*ть.
– Я снова прижал ее к себе.
– Мне очень жаль. Черт, мне так жаль.

Ее руки обвились вокруг меня, ее любовь давала мне возможность спрятаться от моих собственных гребаных эмоций.

– Я знаю. Все нормально.

Все было не нормально. Ничего из этого не было нормальны. Но я не стал настаивать дальше. Только не здесь. Не сейчас.