Последний герой
Шрифт:
Маздам поднял руку.
— Мы врываемся вовнутрь? — спросил он.
— Да, конечно, мы же все тут крутые герои, точно. — ответил Злобный Гарри. — Нет. Я имел в виду совсем не это. Парни, вам страшно повезло, что вы встретили меня…
Свет на луне заметил Профессор Беспредметных Высказываний. Он как раз курил, облокотившись на перила.
Он не был особенно честолюбив и в основном все старания напралял на то, чтобы держаться подальше от неприятностей и делать как можно меньше. Беспредметные Высказывания тем и хороши, что никто не может
Он смотрел на тусклый призрак луны, а затем пошел искать аркканцлера, который рыбачил.
— Наверн, луна такой и должна быть? — спросил он. Чудакулли поднял глаза.
— О боги! Тупс! Куда он запропастился?
Думминга нашли на койке, спящего одетым. По лестнице он спускался в полусооном состоянии, но проснулся сразу, как только глянул на небо.
— Так и должно быть? — требовательно спросил Чудакулли, указывая на луну.
— Нет, сэр! Конечно же нет!
— Определенно, это проблема, да? — с надеждой спросил Профессор.
— Конечно да! Где вездескоп? Кто-нибудь говорил с ними?
— А, ну, это не в моих обязанностях, — сказал Профессор Беспредметных Высказываний, отступая. — Простите. Зовите, если что. Вы, наверное, очень заняты. Простите. Теперь пламя извергали все драконы. Ринсвинду показалось, что его глаза прилипли к затылку.
На следующем кресле был потерявший сознание Леонард. Моркоу, кажется, растянулся на обломках, протаранивших противоположную стену кабинки.
Судя по зловещему скрипу и запаху, орангутан держался за спинку кресла Ринсвинда.
О, и когда он сумел-таки повернуть голову к окну, то увидел стаю дракончиков в огне. Это не удивляло — пламя, извергаемое драконами, было практически совершенно белым.
Леонард упоминал о каком-то рычаге… Ринсвинд смотрел на рукояти через кровавый туман. «Если мы потеряем всех драконов, говорил Леонард, мы…» Что? Какой именно рычаг?
На самом деле в такие моменты выбор очевиден.
Ринсвинд, чье зрение было затуманено, чьи уши наполнили стенания корабля, нажал на тот, до которого смог дотянуться.
Я не могу вставить это в сагу, подумал менестрель. Никто никогда в это не поверит. То есть они не захотят в это верить.
— Доверьтесь мне, лады? — Злобный Гарри испытующе оглядывал Орду. — Я хочу сказать, что, да, я конечно, ненадежен, но это уже вопрос гордости, поймите. Доверьтесь мне. Это сработает. Я могу поручиться, что даже боги не знают всех богов, понимаете?
— Я себя чувствую последним уродом с этими крыльями, — пожаловался Калеб.
— Госпожа МакГэри прекрасно поработала над ними, так что не ной, — огрызнулся Злобный Гарри. — Ты замечательный Бог Любви. Правда, какой именно любви, не скажу… А ты…?
— Рыбий Бог, Гарри, — ответил Коэн, который налепил на кожу чешуйки и сделал рыбоголовый шлем из своего ныне покойного врага.
Злобный Гарри попробовал перевести дыхание.
— Здорово, круто, очень древний рыбий бог, да. А ты, Маздам, кто?
— Бог чертовых Матершинников, — сказал жестко Маздам Дикий.
— Эм, это может сработать, — сказал менестрель, увидев, как нахмурился Гарри. — В конце концов,
есть же Музы песен и танцев, и даже есть Муза эротической поэзии…— О, это мне подходит, — уступил Маздам. — Юная щеботанская леди, Твои обьятья были как…
— Ладно, ладно. Ты, Хэмиш?
— Бог Фигни, — сказал Хэмиш.
— Какой фигни?
Хэмиш пожал плечами. Он не дожил бы до этого времени, будь у него излишне живое воображение.
— Ну… всякой разной, — сказал он. — Че-нить типа потеряных вещей. Того, что вокруг валяцца.
Серебряная орда повернулась к менестрелю, который немного подумал и кивнул.
— Может сработать, — сказал он наконец.
Злобный Гарри повернулся к Малышу Вилли.
— Вилли, зачем у тебя на голове помидоры, а в ушах морковка?
— Вам понравится, — ухмыльнулся Малыш Вилли. — Я Бог Блюющих.
— Уже было, — сказал менестрель, опередив Гарри. — Рвотия. Богиня Анк-Морпорка, тысячи лет назад. «Принести жертву Рвотии» значит…
— Так что лучше подумай еще, — проворчал Коэн.
— О? А кем будешь ты, Гарри? — спросил Вилли.
— Я? Эм… Я буду Темным Богом, — сказал Злобный Гарри. — Их вокруг так много…
— Эй, ты не говорил, что можно выбирать демонов, — сказал Калеб. — Если бы я знал, что можно быть демоном, черта с два я бы нарядился тупорылым ангелочком.
— Но если бы я это сказал, вы бы все захотели стать демонами, — парировал Гарри. — И мы бы часами спорили. Тем более, другие боги почуяли бы обман, если бы шайка темных богов поднялась бы к ним.
— А госпожа МакГэри ничего не придумала, — сказал Маздам.
— Ну, я думаю, если Злобный Гарри одолжит мне свой шлем, то я сойду за девицу-валькирию, — сказал Вена.
— Хорошая идея, — сказал Злобный Гарри. — Поищи по окресностям, тут их много валяется.
— Но свой шлем Гарри совершенно не нужен, потому что с минуты на минуту у него заболит нога, спина или еще что, он извинится и скажет, что не может идти с нами, — доверчиво сообщил Коэн. — Потому что он предал нас. Правда, Гарри?
Игра становилась все более захватывающей. Теперь за ней наблюдали большинство богов. Боги наслаждались хорошими шутками, хотя у них было довольно грубое чувство юмора.
Слепой Ио, старейший глава богов, сказал:
— Надеюсь, они не причинят нам вреда?
— Нет, — ответил Рок, тряся стаканчик с костями. — Если бы они были достаточно умны, то не были бы героями.
По доске со стуком покатилась игральная кость, затем закрутилась в воздухе, все быстрее и быстрее. Наконец она исчезла в белой дымке.
— Кому-то выпала неопределенность, — сказал Рок. Он посмотрел на сидящих за столом. — О… моя Госпожа…
— Мой господин, — сказала Госпожа. Ее имя не произносилось, хотя все его знали; если ее имя произносили вслух, она немедленно уходила. Несмотря на то, что почитающих ее культов было немного, она была одним из сильнейших богов на Диске, потому что глубоко в сердце каждый надеется и верит, что она существует.
— Будешь ходить, дорогая? — спросил Ио.
— Я уже походила, — ответила Госпожа. — Но я кинула кости там, где вы не можете их видеть.