Последний император Китая. Пу И

Данный митинг широко транслировался по центральному радио и телевидению. Пу И, внимательно прослушав основной документ Х1 пленума ЦК КПК 8-го созыва и посмотрев многомиллионный митинг, устроенный на площади Тяньаньмэнь в присутствии Мао Цзэдуна, отлично понимал, что наступают «окаянные дни» в жизни страны и в лично его жизни. Следовало ожидать плохих вестей.

Появились дацзыбао хунвэйбинов и цзаофаней (бунтарей) с требованием уменьшить зарплату членам Народного Политического Консультативного совета Китая (НПКСК) первого разряда (а Пу И как раз в это время был ее членом) на 50% – 30%. Пу И прикинул, что это значит он будет вынужден получать всего около 100 юаней, и на эти деньги будет очень трудно прокормиться двум слабым и больным людям. Он открыто высказал свое мнение, что им нужно для существования хотя бы 150 юаней, однако, вскоре испугавшись, что его могут обвинить в каких то «особых привилегиях», снизил запрашиваемую сумму до 120 юаней [356] .

356

Ван Цинсян. Ук. соч. С.92-93.

В эти дни хунвэйбины по указке сверху стали «ниспровергать» старые привычки, обычаи, идеологию и культуру («четыре старых») и устанавливать новые («четыре новых»). Красные охранники и «бунтари» выступили с требованием уничтожения старых феодальных и буржуазных пережитков, выражавшихся в том, что в столице КНР, центре пролетарской революции, продолжают оставаться на улицах «всякие дурно пахнущие названия, данные империалистами, феодалами и капиталистами». Они начали переименовывать названия, так хорошо знакомые Пу И по его прошлой жизни, центральных улиц столицы, магазинов, больниц, кинотеатров, ресторанов, парикмахерских, ателье, аптек и других заведений.

Примеру хунвэйбинов столицы сразу же последовали красные охранники других городов страны, представители которых присутствовали на том знаменательном митинге в Пекине 18 августа 1966 г. Так, в городе Гуанчжоу, который находится недалеко от Гонконга, хунвэйбины переименовали двадцать четыре улицы и три переулка города, семь кинотеатров, шесть театров, а также парки, гостиницы, магазины, заводы и фабрики. Только по официальным далеко не полным данным, было переименовано более семидесяти учреждений Гуанчжоу. Такие же действия совершали красные охранники в Шанхае, Тяньцзине, Нанкине, Ухане, Чанша, Наньчане, Гуйчжоу, Хэфэе, Цзинани, Харбине, Чанчуне, Хух-Хото, Урумчи, Синъине, Тайюани, Чэнду, Чунцине, Наньнине, Гуйяне, Куньмине и других городах.

Пу И в этот период не мог забыть друзей из отдела единого фронта, которые воспользовавшись большой передовой статьей из журнала «Хунци» о том, что необходимо получить новое воспитание со стороны рабочих, солдат и крестьян, его, чтобы отгородить от наскоков хунвэйбинов, как критикуемую «нечисть» отправили на «воспитание» на завод. Там он спокойно прожил около месяца, и это было последнее спокойное время в его жизни в те «окоянные дни». Как только он вновь вернулся в здание НПКСК появились дацзыбао с требованиями его «трудового перевоспитания», «уменьшения зарплаты» и т.д. Он вновь стал объектом открытой критики и борьбы со стороны многих хунвэйбиновских организаций.. Красные охранники врывались в его дом, разбили каменных львов, стоящих перед входом в его жилище, хотели схватить и унести фотографию, где он сфотографирован вместе в председателем Мао, принуждали Пу И передать государству диван, железную кровать, телефон и письменный стол, которые были в свое время предоставлены ведомством Пу И для создания удобства при приеме иностранных гостей.

В эти «окоянные дни» Пу И решил, что ему безопаснее находиться в официальном здании НПКСК чем дома, утром пораньше он уходил и прятался там. Через несколько дней было объявлено, что НПКСК прекращает заниматься служебными делами, все без исключения лица возвращаются домой для самовоспитания. Позднее он слышал, что данное мероприятие было предпринято премьером Чжоу с целью защиты руководителей демократических партий и беспартийных от наскоков хунвэйбинов. Ему вновь пришлось вернуться и жить дома.

Однажды 15 сентября 1966 года Пу И получил длинное письмо от члена «революционного боевого отряда» города Чанчуня, бывшего сироты, юношей работавшего у него во дворце, затем вступившего в партию, ставшего «передовиком» труда города. В письме-ультиматоме, в частности, говорилось следующее: «Говорю тебе! Я вновь перелистал твои 80 страниц „Первой половины жизни“ и настаиваю, чтобы ты мне ответил. В противном случае я призову рабочих, крестьян и солдат всей страны подвергнуть тебя критике, раскритиковать тебя от первой до последней страницы, раскритиковать тебя так, чтобы ты признал, наконец, свои ошибки. Ты должен заявить, что твоя книга – от начала до конца это большая ядовитая трава, а полученный свой гонорар в размере пяти тысячи юаней ты должен немедленно вернуть государству. Я тот, кто не совершает тайных (скрытых) дел, я призываю тебя подготовиться к идеологической перековке» [357] . Пу И после получения письма в тот же день несмотря на сильное недомогание решил ответить на него. Написав длинное размером более 1,5 тыс. иероглифов самокритичное ответное письмо, Пу И сообщил о принятом решении – оставшуюся часть гонорара в размере более 4 тыс. юаней вернуть НПКСК. По словам его жены, после получения первого письма Пу И очень разволновался и испугался, он плохо спал. На второй день в соответствии с предложением, имеющимся в данном письме, свой гонорар от книги он передал в учреждение НПКСК. 16 сентября 1966 года в своем дневнике, который вел Пу И, записал: «Свой гонорар в размене 4 тысяч юаней передал руководителю учреждения НПКСК. Из другой тысячи юаней – шестьсот передал людям в благодарность за оказанную мне помощь и предоставленные материалы, около 400 юаней потратил на лечение Сянь (имеется в виду его жена Ли Шусянь –В.У.). Сейчас оставшиеся 4 тысячи юаней передал в учреждение для возврата государству» [358] .

357

Там же. С.94.

358

Там же. С.95.

Однако письмо адресату не очень понравилось, через десять дней пришло новое критическое письмо из Чанчуня. Несмотря на то, что Пу И из дома вновь попал в больницу, очередное письмо нашло его и там. Эти письма сводили его с ума, у него было такое впечатление, как будто он ведет сражение на поле боя, они наводили на него большую душевную тоску. После ответа на четвертое письмо, он уже сам был не в состоянии отвечать на следующие письма, и он попросил своего младшего брата Пу Цзе отвечать за него, он также обратился к своим близким друзьям помочь ему, обсудить вопрос – как можно заключить перемирие с этим писакой…

Совершенно очевидно, что давление, которое он при этом испытывал, было огромным, и его духовные силы были крайне истощены.

А тут на него напала еще одна напасть.

14 октября 1966 года вечером несколько приезжих в Пекин для смычки и передачи опыта « культурной революции» хунвэйбинов, которые временно жили в помещении прекратившей занятия в связи с новой политической кампанией начальной школы, недалеко от дома Пу И, от кого-то узнали что здесь живет бывший император Китая. Они решили коллективно его «удостоить своим почтением». Пу И пригласил их в гостиную. Незваные гости, осмотревшись в доме, довольно нагло заявили хозяину: «Ты почему имеешь столько? Ешь белый рис, спишь на мягком диване, ведешь такую жизнь…» [359] . После слов последовали конкретные дела – разбросав все в доме, они заявили, что в дальнейшем всем этим он не имеет права пользоваться. Затем они сразу же издали «приказ» следующего содержания: «Пу И, поднимись наверх дома и разбей каменного льва!». Пу И оказался в довольно затруднительном положении. Ему удалось довольно быстро связался с местными полицейскими, один из них пришел, нашел руководителя хунвэйбинов и проверил – есть ли у них специальный документ «цзешао синь » («разрешительное письмо»), кто им разрешил приехать сюда? После проведения с хунвэйбинами определенной беседы их руководитель вместе со своей группой ретировался [360] .

359

Там же. С.95.

360

Там же. С.96.

27 октября 1966 г., судя по дневнику Пу И, к нему пришли его сослуживцы по работе посмотреть как он живет. Они ему сказали, что если будут непрошеные гости, чтобы он немедленно звонил в полицию. Один сослуживец Пу И, бывший гоминьдановский чиновник высокого ранга, сказал ему, что некий ответственный товарищ из министерства общественной безопасности сообщил ему, что имеется указание ЦК КПК, не трогать таких людей как мы в «культурной революции», эта директива имеется в министерстве общественной безопасности, в отделении общественной безопасности и в их учреждении. «В противном случае кто бы мог защитить таких людей как мы?» [361] – сказал он на прощанье.

361

Там же. С.96.

Пытаясь оградить Пу И и ряд других деятелей от хунвэйбиновских наскоков, Чжоу Эньлай, по китайским данным, якобы предложил в виду особенности обстановки в Комитете по изучению исторических материалов НПКСК разрешить им не принимать участие в «культурной революции». Однако это «неучастие» продолжалось недолго, всего половина месяца, вскоре данное решение было отменено уже другими лицами [362] .

По мере углубления и развития «культурной революции» обстановка в стране становилась все напряженнее.

362

Цзай Минцзю. Ук. соч. С.457.

В начале января 1967 г. отряды цзаофаней и хунвэйбинов Шанхая, опираясь на поддержку армии, захватили редакции городских газет «Цзефан жибао» и «Вэньхуэй бао» и после недели кровопролитной борьбы и штурма овладели зданиями горкома партии и народного комитета Шанхая. Эта акция была названа январским «захватом власти». Мао Цзэдун лично одобрил действия своих сторонников в Шанхае и призвал всю страну последовать их примеру. «Это – великая революция, утверждал „великий кормчий“. – Это великое событие несомненно сыграет огромную стимулирующую роль в развитии движения великой пролетарской культурной революции во всем Восточном Китае, во всех провинциях и городах» [363] . Эти события в Шанхае в истории «культурной революции» получили название «январского шторма».

363

Жэньминь жибао от 19 января 1967 года.