Последний из Драконьих Владык

Боб закашлялся и все-таки сел. Выглядел он довольно паршиво.

– Думал, прямо сейчас на небеса отправлюсь, – признался солдат.

– Вы преувеличиваете, любезный. Или не валялись никогда с сильной простудой? Жар – естественная реакция вашего тела на проникшую в него болезнь. Проваляться одну ночь в горячке – и зараза, если повезет, сгорит без следа. Я всего лишь ускорил процесс. До пяти минут, – Патрик улыбнулся одними губами.

Он не стал сообщать Кренхиллу, что тот мог и вовсе погибнуть, если бы Патрик перестарался, направляя на него энергетический импульс. От слишком сильного воздействия могло, например, не выдержать сердце. Патрик видел, как подобное случается. Сам однажды не справился с исцелением – много лет назад, о чем вспоминал до сих пор.

Стоявший рядом Дейв Лоттерс передал Бобу флягу с виски. Тот глотнул, скривился и закашлялся, и почти тут же выпил еще. «Ну что ж, раз способен хлебать спиртное, значит выживет точно». Граф Телфрин выпрямился, отряхнув рукава:

– У вас пятнадцать минут, мастер Кренхилл. Приходите в себя, а затем посадим вас в седло, позади кого-нибудь. Ехать придется быстро, так что держитесь крепко. Время скоро к вечеру, – глянул он на небо, – успеть бы оказаться от тракта подальше. Мастер Олаф, – обратился Патрик к стоявшему в сторонке разбойнику. – Сможете увести нас в какое-нибудь укромное место, чтобы спокойно там переночевать? Желательно, чтоб никто не увязался с тракта.

– Постараюсь, ваше высочество, – серьезно кивнул разбойник. После увиденного он явно стал относиться к Патрику с еще большим почтением.

Больше никто не был серьезно ранен, так что прибегать к исцелению дважды не пришлось. Убитых сложили вместе, в одну большую кучу. Делвин встал напротив, сложил руки на груди, на миг закрыв глаза – и к небу взвился столб огня, который скоро пожрет останки погибших товарищей. Любое иное погребение, кроме огненного, означало бы ненужное промедление.

Вскоре поредевший отряд двинулся в дорогу. На мгновение Патрик ощутил себя совсем уж паскудно, в очередной раз подумав, скольких людей они сегодня не досчитались. А, впрочем, выжили сами – и уже хорошо. Он посадил Марту позади себя и ударил коня по бокам, выезжая вперед колонны – вместе с Дирхейлом, Лоттерсом, Луисом и двумя местными разбойниками, которым предстояло указывать дорогу. Вернее, указывать ее предстояло одному Олафу, так как его белокурый приятель все также молчал, бросая на своих новых попутчиков изучающие взгляды. Патрик мог его понять – сам, оказываясь в плену, лишний раз не болтал.

Из города выбрались без происшествий. Гвенриор оставался безмолвным и мертвым – после схватки с разбойниками путешественникам не встретилось даже зверей и птиц. Сколько столетий прошло после падения Принца Пламени, а рана, выжженная в ткани мира отгремевшей битвой, не затянулась. Возможно, подумалось Патрику, все дело в магии высших порядков, некогда пошедшей тут в ход. От развалин до сих пор так и разило погибелью. Животные чуют подобные вещи куда лучше людей.

За несколько кварталов до арки южных ворот Олаф повернул коня, сворачивая в незаметный переулок, петлявший между домов, стоявших друг к другу почти впритык. Ехать пришлось колонной по одному, изрядно растягиваясь. Глухие стены почти смыкались над головой. Патрика кольнуло тревогой, не ведет ли их разбойник в очередную засаду, но, по счастью, обошлось. Вскоре впереди показалась городская стена, в этом месте изрядно обрушившаяся. В ней виднелся пролом.

– Выберемся тут, – пояснил Олаф. – А то мало ли, раз по вашу душу скачут нехорошие люди, про тракт лучше сразу забыть. К тому же, там поле вокруг. Сойдем – следы будут. Такая толпа конных, траву точно примнем – зоркий глаз выследит. А на камнях следы не остаются, так что где мы в городе сошли с прашпекта, никто не поймет.

– Проспекта, – поправил Патрик.

Олаф сразу набычился:

– Простите, таких слов не знаю. Не баронский сынишка, простите.

– Ну так выучите на досуге. Вдруг и правда сделаю вас бароном после победы, а то и целым графом. Выйдете на светский раут – а хорошим манерам не обучены. Неудобно перед дамами получится, согласитесь. Это вам не пейзанок на сеновале щупать. Аристократу положен лоск.

Разбойник замолчал и, по всей видимости, глубоко задумался.

В течении следующих двух часов беглецы двигались через пустошь, медленно удаляясь от Гвенриора. Олаф выбрал направление, отклоняющееся к северо-западу, так что постепенно старый Хейсенский тракт остался за спиной, по левую руку. Вскоре его скрыла очередная холмистая гряда, поросшая кустарником, и можно было надеяться, что с дороги путешественников не увидят даже при помощи бинокля. Тем не менее Делвин поручил солдатам, находящимся в аръергарде, оглядываться на случай, не появились ли все же преследователи.

По мере отдаления от Гвенриора голая каменистая возвышенность, в середине которой он стоял, сменилась поросшей дикими травами низиной. Грунт улучшился, и ехать стало значительно проще. Вокруг раскинулись зверобой и чистотел, молочай и василек, отцветали поздние одуванчики. В воздухе стоял пьянящий запах пыльцы. Погода улучшилась, тучи согнало с неба и в синих прорехах облаков вновь выступило пока еще щадящее июньское солнце.

– Хорошо здесь! – воскликнула Марта, с восхищением оглядывая травяной простор.

Девушка понемногу пришла в себя. По крайней мере, ее перестало колотить, и руки, которыми она держала Патрика за пояс, больше не дрожали.

– Это еще что, благородная леди! – с энтузиазмом подхватил Олаф. – Неделя-другая, дожди пройдут, солнце ударит, и станет похуже. Такой солнцепек, пошевелиться станет лень, не то что на дорогах всяких оболтусов высматривать. Зато в тени у речки, с бурдюком хмельной медовухи из ближайшего села – самое милое дело, знаете ли, – он мечтательно зажмурился. – Весельчак Стив всегда разрешает нам хорошо отдохнуть. Говорит, если человек не отдохнет, то и работать потом не сможет, хоть семь жил из него вытяни.

– Весельчак Стив умер, – неожиданно нарушил свое прежнее молчание Кельвин. – Так что «разрешал» и «говорил». Упоминай его в прошедшем времени, друг.

– И то верно. Забылся, – стушевался Олаф.

– Вы, молодой человек, смотрю, неплохо образованы, – обратился к Кельвину Патрик. – Для головореза и бродяги, хотя бы. Ваш приятель выражается куда более просторечно.

Кельвин повернул голову и на графе Телфрине остановился холодный немигающий взгляд серых глаз. Судя по тому как держится и как щурится – весьма хороший стрелок. А вот какой из него фехтовальщик, сказать пока сложно.

– Я не более молод, чем ваш капитан, сударь. Хотя надеюсь, и не более стар.

– Поправка принимается, – в тон ответил Патрик. – Сам я в ваши годы схватился бы за саблю, услышав в свой адрес «молодой человек». Но вы не ответили на мой вопрос.

– Вы не задали вопроса, милейший.

– Тогда задам его сейчас. Откуда вы родом, сударь, и как стали дорожным бандитом?

– Это довольно скучная история, – Кельвин оставался все так же спокоен и холоден. – Я из Апгарда, – назвал он крупный портовый город в Тайгаре, недалеко от границы с Гвенхейдом. – Отец был честный бюргер и перепродавал на континент колониальные товары. Конкуренты, завидуя нашему успеху, сперва обокрали его и сожгли лавку. Потом, через год, он восстановился, но в магистрат поступило анонимное письмо. В нем утверждалось, что мой родитель якобы состоит осведомителем у гвенхейдской разведки. Его повесили по обвинению в измене, а мать с горя утопилась в канале. И вот я здесь, – на тонком лице на миг проступила злость. – Я не видел добра от этого мира, и сам добра никому не желаю.

– Сильные слова. Нам вы тоже не желаете добра?

Короткое пожатие плечами:

– Вы взяли меня в плен и убили моих людей.

– Ваших товарищей, желаете вы сказать?

– Моих товарищей, – Кельвин улыбнулся одними губами. – Именно это я и хотел сказать.

– Я понял, – Патрик перегнулся через седло, наклонившись поближе к пленнику. – Зарубите себе на носу, сударь, – прошептал он. – Любой из нас может рассказать такую же грустную повесть. Милая леди, что едет рядом со мной, потеряла отца в обстоятельствах, схожих с вашими. Меня изгнал из родной страны собственный кузен, и моя мать умерла, пока я скитался в заморских странах, презираемый всеми дома. Боб Кренхилл, подстреленный вашими товарищами, ушел в армию, чтобы не умереть с голода в родной деревне. Мой дворецкий Луис вырос, не зная отца. Наш капитан Дирхейл потерял на недавно начавшейся войне всю семью. Поэтому он такой злой. Тут нет людей со счастливыми историями, Кельвин… или как зовут вас на самом деле. Не считайте свое прошлое оправданием собственных ошибок, преступлений, нелюдимости и гордыни. Хотите быть вместе с нами и отвоевать себе лучшую жизнь в Гвенхейде – вот вам моя рука, – Патрик и в самом деле протянул разбойнику руку. – А если будете относиться к нам как к врагам, пристрелю вас в спину при первом удобном случае. Только мне покажется, что вы волком глядите в лес.