Последний из нас
Шрифт:
На последнем этаже было немного кабинетов, но все только для самых высоких чинов. Самым большим и просторным был кабинет Терентия Павловича Боковина — генерал — полковник главного управления контрразведки. Высокий, в хорошей физической форме мужчина шестидесяти пяти лет стоял перед капитаном контрразведки. Капитан — тридцатилетний, не уступающий в росте генералу, Ефрем Дерягин расчётливо и собранно докладывал о задании.
— Хорошо, Ефрем, продолжай работу с Артёмом.
— Терентий
— Говори. — Боковин снял очки, и сложил в коробочку.
— Это насчёт капитана Палкина.
Раздался смелый стук в дверь, и генерал разрешил войти.
— А, Гавриил Викторович, мы тут как раз о вас хотели поговорить, проходите. — Поприветствовал гостя Боковин.
Взгляды двух капитанов сцепились, как снежные барсы в схватке. «Этот уродец уже здесь, чтоб ты провалился» — подумал Гавриил, но вслух сказал, натянув улыбку:
— Здравствуйте, здравствуйте Ефрем.
«Ах по имени значит, унизить хочет, лизоблюд дранный» — пронеслось в голове Дерягина, когда он жал протянутую руку.
— И я рад вас видеть, Палкин.
Глаза Гавриила еле заметно сверкнули злобой, он опытный Ефрем это заметил, злорадно улыбнувшись, продолжил:
— Терентий Павлович, я всё ещё настаиваю о передачи дела Бориса Тельцова мне.
— Ефрем, почему ты думаешь, что капитан Палкин не справится с этим зэком?
— Потому что, генерал — полковник, по вине Палкина мы потеряли уже двух информаторов, методы капитана ожидают желать лучшего.
— К чему ворошить прошлое? — На вид невозмутимо проговорил Гавриил.
— Всё, Ефрем, я уже сказал, дело Тельцова ведёт Гавриил, ты продолжаешь обрабатывать Артёма Грачёва.
Палкин отчётливо слышал, как скрипнул зубами его коллега.
— К тому же у Гавриила есть кто — то знакомый у Красных, так что ему легче будет устроить допрос зэка, чем тебе.
— Надеюсь, моего человека ты не угробишь. — Особенное ударение Ефрем поставил на местоимение «ты», чем разозлил словесного дуэлянта.
— Я могу идти?
— Да, Ефрем ты свободен.
На следующий день Палкин спецрейсом прибыл в Исправительное Учреждение, где содержали Бориса. Спецрейс — это поезд, отправленный конкретно для капитана контрразведки. Поездов на всей территории суши было немного, но все под хорошей охраной. Передвигались поезда по рельсам из сверх крепких сплавов пластика.
Палкина в сопровождении трёх телохранителей встречал лично комендант тюрьмы. Вместе с ним к входу вышел бледный сухощавый майор в военной форме Красных.
— Сколько лет, Гаврила. — Обрадованный комендант протянул капитану руку.
Палкин махнул рукой телохранителям, словно отгоняя мух. Майор, сдержанно поздоровавшись, спрятал усмешку за деловитым видом — его всё ещё смешило родимое пятно Гавриила на щеке. Теперь уже втроём они отправились в здание тюрьмы.
Борис сидел в тёмной допросной, с затравленным видом оглядывался, подёргивая наручниками, пристёгнутыми к столу. За его спиной находилось затанированое стекло, в которое смотрел комендант, сидя в тесной комнатке. Тельцов нервно барабанил пальцами по столу, он так и не понимал, зачем его привели в допросную. Наконец, дверь открылась. На входе стоял седовласый республиканский капитан, он несколькими словами обменялся с каким — то человеком,
плечо которого виднелось из — за двери. По нашивкам на плече Борис догадался, что разговаривал седовласый с майором.— Борис Тельцов, верно? — обратился к нему капитан, закрывая дверь.
— Ну, раз вызвали вы меня сюда, значит, знаете кто я.
— Помните ли вы, Борис, или может лучше к вам обращаться, Хел?
У зэка защемило сердце, и тут он понял, что разговор идёт не в безобидное русло.
— Вас выпустили из Колизея. — Продолжил капитан. — Так, что за вами должок Республике.
— Не припомню как ваше имя? — Пытался увести разговор Борис.
— Гавриил Палкин. И всё же, Хел, вы возвращаете долги, честный ли вы человек?
Тельцов вспомнил медную монетку, которая висела на его шее. «Меня скоро лишат жизни, а ты у меня в долгу!» — Всплыли слова гладиатора Юрия. С тех пор уже несколько лет бывший гладиатор держал данное обещание своему спасителю. Борис решил схитрить, и пошёл на удачу:
— А если я вам скажу, что знаю, кто меня, выкупил и то, что этот человек не имеет отношения к вашей Республике.
— Нет, нет, Хел, я прошу от вас немногого, всего на всего краткосрочное сотрудничество.
— С чего мне на вас работать, уж лучше я отсижу оставшиеся пять лет, и начну спокойную, законопослушную жизнь.
Капитан почесал родимое пятно в виде кляксы, и продолжил:
— Мне, кажется, вы уже пробовали, и ваш опыт провалился. Признайте, честная жизнь не для вас!
Он великолепно осведомлён, наверняка разведка — заметил Борис, и более тактично сказал:
— Капитан, я уже сказал, что на республиканскую разведку не работаю. И не считаю, что я у НОР в долгу.
— Ты ведь, понимаешь, что можешь просто не дожить до истечения срока, а я могу подарить тебе второй шанс — свободу.
— Подарок — это, бескорыстное приношение, а ты как я вижу, настаиваешь на моём сотрудничестве. — Борис заметив, что Палкина бесит его неповиновение, тоже перешёл с ним на «ты».
Любой другой, уважающий себя офицер вспылил, когда его тыкает зэк, но не капитан контрразведки. Не то что бы Гавриил себя не уважал, просто у него была железная выдержка, как и любого разведчика, тем более работающего во вражеском тылу.
— Ты делаешь страшную ошибку, Хел, как бы потом не пожалел! — Бросил Палкин, выходя из допросной.
— Чёрт! — И грохот рядом с правым ухом привели Бориса в чувство.
Когда окаменевшее веко с трудом приподнялось, то взору открылся маленький в две койки медкабинет. Кулак человека, стоявшего к пациенту спиной, всё ещё оставался на столе, глее тряслись после удара баночки, ампулы и медицинские инструменты.
— Он никак не очнётся, что за бред, он хоть сможет говорить? — Узнал голос капитана Палкина Борис.
— Да, жизни заключённого Тельцова больше ничего не угрожает, у него сотрясение, перелом двух рёбер, двух пальцев, колотая рана на бедре и множественные гематомы, всего на всего. — Это уже отвечал Медик.
Так заключённого прозвали в тюрьме, он исполнял обязанности врача, когда требовалась медпомощь, а так как и все работал на лесоповале. Своего врача в Исправительном Учреждении не было, Красные не выделяли для заводов, промрайонов и тюрем никакого персонала, кроме охраны.