Последний клиент

— М-да! — неудовлетворенно произнес пассажир и вопросительно взглянул на добровольного гида. — А где вы, собственно, намереваетесь остановиться? Или у вас в Цюрихе имеется нечто, соответствующее образу жизни одинокой, всеми покинутой?

— Не покинутой, а позабытой! — достаточно весело отпарировала Маркова. — Нет, к сожалению, постоянного пристанища в Цюрихе у меня нет. А так как я собиралась в одночасье, то забронировать гостиницу не успела… А вы?

— Ну, это не мои заботы… Друзья организуют все как положено, надеюсь. — Серега старался напускать туману как можно меньше. Он, ощутивший себя внезапно контрразведчиком, по крайней мере лгал с достаточной долей искренности. И, по его мнению, подобная линия поведения в этой ситуации представлялась наиболее оптимальной. — Во всяком случае, меня обещали встретить и прочее…

— Значит, вам придется общаться с местными таксистами на предмет перемещения вашего багажа и тела в совершенно неизвестных вам направлениях…

— В крайнем случае я попытался бы воспользоваться вашими услугами. Кто знает, что может помешать моим партнерам… исполнить обещанное. Вы не желаете рассмотреть подобную перспективу?

— С удовольствием оказала бы вам эту услугу! — ласково мурлыкнула Маркова, на всякий случай обнажив ряд идеальных резцов.

— Ну а я, — с положенной избранному статусу интонацией прогудел Грибман, — предоставлю со своей стороны все, что окажется в моем распоряжении. — Скосив глазом, он заметил, как вдоль прохода пытается проскользнуть ненавистный стюард, и здоровая рука, словно шлагбаум, преградила ловкачу намеченный им путь. — Ну и долго мы будем шастать без толку туда-сюда? — с явной наглецой в голосе поинтересовался Грибман. По его мнению, этот малый все равно по-русски не понимал ни шиша. И на помощь, как это водится за женщинами, пришла Маркова:

— Мой сосед весьма недоволен обслуживанием, мсье! Вы совершенно не обращаете на него внимания, и он считает, что вы так поступаете намеренно! — Французский Марковой был достаточно резок и весьма утончен. Стюард же, поплескав остатками квас в котелке, вежливо склонился над негодующим пассажиром:

— Что вам угодно, мсье?

Что угодно Сереге, было ему самому известно давно — перед ним лежал буклет авиакомпании с увлекательными картинками, на которых были изображены не менее привлекательные бутылочки. Он ткнул ногтем в одну из самых, по его мнению, симпатичных и, полуобернувшись к Марковой, спросил:

— А две можно?

— Пожалуйста, принесите пару бутылок «Хеннеси» и не распечатывайте. — Дарья, неприятно растянув губы, улыбнулась и добавила: — Пусть это станет подтверждением наших добрых с вами отношений, мой милый…

Галстук-бабочка на манишке стюарда затрепетал от негодования, однако сам разносчик необходимых в пути продуктов питания, не дрогнув ни черточкой отглаженного лица, развернулся и понесся вдоль по проходу.

— А ты все «Баден-Баден»… Дураков нет! — удовлетворенно пробурчал вслед Грибман и с признательностью взглянул на свою соседку. — Вот, немчура хренова! Человеку так хочется… халявы… А они ни шагу ему навстречу!

— То ли еще ждет вас, едва вы спуститесь по трапу…

Что ждало Грибмана у трапа самолета? А ничего особенного. Они с Марковой довольно успешно миновали таможенный коридор, получили соответствующие печати в свои паспорта (в это мгновение у Грибмана слегка зашалило сердце — а вдруг документы мадемуазель Штайн окажутся недостаточно хорошо изготовлены? Но как раз документы Марковой никого не интересовали, зато портплед Грибмана был досмотрен с особым пристрастием). А на выходе Грибманом был замечен некто, замерший как страж у мавзолея, с плакатиком, исполненным на черт знает из какой помойки извлеченной картонке. На нем черным фломастером детским почерком было выписано по-русски: «Где мы, Грибман?» А за плакатиком — лицо в фуражке, чем-то напоминающее истукана с острова Пасхи.

— Меня встречают, Елена, я могу подбросить вас, куда вам надо?

— С удовольствием! — Маркова подхватила свой небольшой баул и вопросительно взглянула на чемоданы Грибова.

— Момент! — Серега подмигнул Николаю, и тот с должным уважением сгреб все имеющееся при попутчиках добро, подбородком указав в направлении прохода:

— Черный лимузин во втором ряду справа ваш…

Грибов, зацепив Маркову под руку, легким мальчишеским полугалопом поскакал к дверям — пусть знают все, что и ему, в некотором роде бизнесмену, не впервой раскатывать по заграницам в черных лимузинах.

Как только они расселись по местам и машина тронулась, Николай, занявший кресло водителя, полуобернулся к Грибову и протянул ему небольшую плоскую коробочку:

— Вам просили передать. Вы знаете, как этим пользоваться…

Сергей откинул крышку — в коробке лежала пара новехоньких браслетов, со швейцарской тщательностью покрытых хромом.

— Что это? — несколько невнятно спросила Маркова.

— Ну, неужели вы успели подзабыть, Даша? — Натянуто улыбнувшись, Грибман ловко пристегнул второе кольцо к ручке дверцы с правой стороны. — Вам этот предмет должен быть знаком, как никому… А вот что до остального — вам придется поднапрячь свою милую головку и сделать так, чтобы эти симпатичные украшения ненадолго задержались на ваших прелестных ручках.

— Да кто вы такие?!

— Спокойно, Дункель! — Серега вызволил из глубин пиджака на днях обновленное удостоверение, раскрыл его перед лицом Марковой и устно передал содержание документа: — Министерство внутренних дел Российской Федерации. Подполковник Грибов. Сообщаю вам, гражданка Маркова, что вы, покинув территорию России, нарушили обязательство по подписке о невыезде. Чем это вам грозит, узнаете позже. Я же имею все полномочия, обязывающие меня вернуть вас в лоно нашего уголовного судопроизводства независимо от состояния вашего драгоценного здоровья, знания иностранных языков и конфессиональной принадлежности. И еще хотелось бы отметить: в связи с тем что вы пересекли границу суверенного государства по подложным документам, на вас, на основании действующего на территории Швейцарской конфедерации законодательства, не распространяется положение о предоставлении убежища лицам, преследуемым за политические и прочие убеждения. В связи с вышеизложенным я предлагаю вам вести себя прилично, выпить со мной по рюмочке «Хеннеси» и отложить выяснение всех обстоятельств нашей встречи на более поздний срок…

— Ну, ты и пидор! — с отвращением произнесла Маркова.

— Und wenn es dir mit mir grob zu sein einfallt bekommst du ein in die Fresse und den Restweg bleibst du im Kifferraum! Werstanden?! [1] Или ты думала, что в нашем ведомстве одни придурки и пьяницы службу несут? А ты что бельма выпучил, Коля? Лучше следи за дорогой!

Глава 9

В Люцерне, в здании на Ланденсандштрассе, его называли «наш мсье Франс». Разумеется, это касалось лишь сотрудников высшего звена. Остальная же публика, ежедневно посещавшая строение № 27 по вышеуказанному адресу, либо не знала о существовании этого господина вовсе, либо, имея некоторое отношение к службе безопасности, удостаивала его звания «генерал». Отношения к присвоению ему подобного воинского звания не имела ни одна армия мира, и ни одно правительственное учреждение, расположенное на территории Европы, не подозревало о существовании господина Франса. Если на сего субъекта имелась какая-нибудь информация, то в ней господин Франс был зафиксирован под иной фамилией. Слухи, циркулировавшие на весьма ограниченном пространстве «Сентенери», доносили до любопытствующего уже совершенно невероятные, а потому и едва ли правдоподобные домыслы о предшествующем карьере в концерне отрезке жизни господина Франса. Говаривали, что он был якобы наемником и принимал участие практически во всех южноафриканских конфликтах. Или являлся когда-то сотрудником МИ-5. Говаривали, опять же, что сам Де Голль лично вручал ему орден Почетного легиона, и рассказывали еще множество подобных небылиц. Достоверной информации о его персоне не было нигде, даже в архивах столь почтенного учреждения. Где он в данный момент имел честь служить. Но если бы кому-то пришло в голову основательно покопаться в прошлом мсье Франса, то едва ли он был бы удивлен, узнав, что своей нынешней фамилией сей господин пользуется лишь на протяжении последних восьми лет, что двадцать из последних двадцати восьми он отдал службе Иностранному легиону, где ему удалось дослужиться до чина лейтенанта. Что последняя воинская должность господина Франса звучала так: офицер службы контрразведки полка 1РЕП, расквартированного в те времена в окрестностях Тугурты.

1

Если будешь хамить, то получишь по роже и весь остаток пути проведешь в багажнике. Понятно?! (нем.).

Со времен воинской службы мсье Франс сохранил выправку строевого офицера, безукоризненную манеру одеваться и некоторые специальные навыки, приобретенные им в пору его пребывания на вилле «Сусини», печально известной тюрьме, инициативно организованной командованием Первого парашютного полка Иностранного легиона. Там мсье Франс наглядно убедился в эффективности проведения допросов с применением электрического тока и иных довольно архаичных приспособлений, взятых из арсенала средневековой испанской инквизиции. А что до ордена Почетного легиона, полученного якобы из рук самого Де Голля, то эти слухи не имели под собой абсолютно никакой почвы. Мсье Франс после событий 21 апреля 1961 года оказался одним из немногих сержантов при штабе полка, сумевших избежать не только трибунала, но и сохранить за собой присвоенное ему накануне воинское звание. К печали господина Франса, в связи с известными обстоятельствами, следовало бы добавить, что он, рассчитывающий перевестись по окончании расследования во Второй парашютно-десантный полк, был откомандирован в тринадцатую полубригаду и вошел в состав ее специальной группы, делавшей упор в своей работе на ликвидацию местного населения, неодобрительно покачивающего головами под звуки Марсельезы.

Таланты мсье Франса, приобретенные на вилле «Сусини», оказались востребованными и в этих подразделениях. Но все, что было связано со службой в легионе, надежно скрывалось за тонированными стеклами очков легионера. А руководству легиона, хранящему молчание о сути проводимых им операций в Алжире, не скоро удастся изложить все происшедшее в доступной для широкой общественности форме.

Мсье Франс. Если его путь от рядового до лейтенанта службы контрразведки мог быть как-то отслежен, то предыдущий отрезок жизни, национальность или хотя бы примерное местоположение дома, в котором он впервые увидел свет, — все это было не доступно ни одному смертному. Даже если бы его родители были живы, то их сын никогда бы не дал знать о себе. Только он сам, мсье Франс, или как его там еще, с ужасом вспоминал свое бегство из родного дома. Как он, преследуемый полицией, мерз и прятался в сточных канавах. Как ему приходилось вылавливать объедки из мусорных баков на задворках светящихся огнями реклам ресторанов… Но все это в прошлом. Теперь его не мучил неразрешимый вопрос о хлебе насущном и крыше над головой. Служба в легионе дала ему то, что теперь щедро оплачивается любой организацией в любой стране. Именно там, в легионе, мсье Франс понял, что для решения определенного рода задач нет необходимости рисковать собственной шкурой. Для этого пока достаточно человеческого материала, годного лишь в качестве пушечного мяса. Сам же бывший легионер не очень тяготился службой — в табели о рангах корпорации он занимал пост, не имеющий должностной инструкции, четко прописанных обязанностей, и в глазах знавших его сотрудников стоял на ступени между управляющим и начальником службы безопасности. Оттого он выглядел свободным художником, наведывающимся в свою мастерскую только в минуты накатившего вдохновения.