Последний козырь

— Странно все это, — задумчиво произносит подполковник Волков, собирая фотографии в левую руку и раздвигая их веером, наподобие игральных карт.

Майор Миронов, сидящий по другую сторону стола, настороженно приподнимает густые брови:

— Ты, значит, считаешь, что Антипов…

— Ничего я не считаю, говорю только, что странно. Почему это вдруг почти на всех шести снимках интересующий нас человек обращен спиной к объективу? Узнать тут можно одного только Мерцалова, и без того хорошо нам известного.

Подполковник бросает фотографии на стол, и все они, кроме двух, на которых изображен Мерцалов, переворачиваются обратной стороной.

"Символично…" — мелькает мысль у Миронова.

Вслух он произносит:

— Ты же знаешь, Василий Андреевич, Антипов впервые пользовался аппаратом для ночных съемок, и неудивительно, что у него, как говорится, первый блин комом…

Волков, ничего ему не отвечая, встает из-за стола и тяжело прохаживается по кабинету. Миронов терпеливо наблюдает за ним некоторое время, потом спрашивает:

— Ты, кажется, вообще недоволен делом Мерцалова?

— Не в восторге, во всяком случае, — присаживаясь на край стола, хмуро замечает Волков. — Откровенно тебе скажу, Михаил Ильич: не ожидал я, что проведешь ты его так грубо. Как же можно было арестовывать Мерцалова, не установив всех его связей?

— Но ведь у нас и без того более чем достаточно доказательств его спекуляции драгоценностями…

— А кому он продал последнюю партию брильянтов? — снова хмурится Волков. — Продал же он, судя по всему, тысяч на четыреста-пятьсот, если не больше.

— При обыске у него было обнаружено семьсот пятьдесят тысяч наличными, — замечает Миронов.

— Вот видишь! И это, может быть, именно та сумма, на которую Мерцалов продал последнюю партию брильянтов. Он явно не успел ни пустить ее в оборот, ни положить на предъявительские счета в сберкассы. Разве ты не понимаешь, что, узнав фамилию человека, купившего у Мерцалова драгоценности на такую сумму, нападем мы на след очень крупного дельца?

— Не считаешь же ты меня совершеннейшим болваном, Василий Андреевич? — обиженно восклицает Миронов. — Сам знаешь, предпринимали мы все возможное, чтобы установить эту таинственную личность. К сожалению, не удалось вот сфотографировать лица его во время тайного свидания с Мерцаловым. Но не все же потеряно. Есть возможность теперь узнать о нем кое-что от самого Мерцалова, хотя он и упорствует пока. Тянуть же с арестом Мерцалова было рискованно. Мы и так взяли его уже в аэропорту.

— А кто допрашивает его?

— Антипов.

— Опять Антипов?

— Да что у тебя за неприязнь такая к этому человеку?

Подполковник не может достаточно убедительно ответить на этот вопрос. Старший лейтенант Антипов давно уже внушает ему чувство, близкое к антипатии своей чрезмерной самоуверенностью. Не любит таких Волков.

"Не очень-то разбираешься ты в людях, Михаил…" — с досадой думает он о Миронове.

А Миронова так и подмывает поговорить с Волковым "начистоту".

— Ты знаешь, Василий Андреевич, я тебя уважаю, — с трудом сдерживая раздражение, произносит он. — Но тебе известно и мое кредо — бесспорные факты. Даже доверие должно быть обоснованным, а тем более — недоверие… А ты слепо не доверяешь Антипову, зато какого-то мальчишку Алехина прочишь мне в помощники. Откуда это недоверие к одному и вера в таланты другого? Интуиция? А где уверенность, что она тебя не подведет?

— Не знаю, что ты имеешь в виду под интуицией, — спокойно замечает Волков, поудобнее устраиваясь в кресле, — а мне лично разбираться в людях помогают тридцать лет моей работы в милиции. Называй это как хочешь, я же считаю это опытом, вернее опытностью.

— Но ведь подводила же тебя эта опытность? Ошибался же ты?..

— Ошибался, — признается Василий Андреевич. — И не раз. Может быть, и теперь ошибаюсь, но, если ты заметил, я никогда ничего не утверждаю до поры до времени… Ну, и хватит об этом. Давай лучше о деле. Допрос Мерцалова — дело серьезное. Ты этого никому не передоверяй.

— Слушаюсь, — холодно отзывается Миронов, хотя и считает, что Антипов мог бы сделать это не хуже, а может быть, даже лучше его. Есть у Антипова, по глубокому убеждению Миронова, какая-то удивительная способность "влезать к людям в душу", добираться до самых сокровенных мыслей.

— Ну, а теперь — по домам! — решительно заключает Волков. — Мы и так слишком засиделись.

На следующее утро, едва подполковник Волков появляется в своем отделе, майор Миронов докладывает ему заметно дрогнувшим голосом:

— Мерцалов скончался от инфаркта, Василий Андреевич…

— Что ты говоришь?! Когда?

— В час ночи.

Значит, не обмануло подполковника предчувствие — не обошлось без сюрприза это дело со спекулянтом брильянтами…

— Срочно разберись во всем и доложи! — приказывает он Миронову. — Не сомневаюсь, что дело тут нечисто.

Майор Миронов тотчас же вызывает своего помощника, старшего лейтенанта Антипова, довольно молодого еще, но уже лысеющего человека. У Антипова растерянный вид. На вопрос Миронова, как все это произошло, он лишь беспомощно разводит руками:

— Кто же его знал, товарищ майор, что он сердечник… У него, оказывается, уже было два инфаркта.

— А кто из наших врачей засвидетельствовал смерть?

— Логинов.

— Попросите его ко мне.

Логинов подтверждает все, что сообщил Антипов. Да, действительно, у Мерцалова уже были два инфаркта, и умер он от третьего. Причина последнего — видимо, потрясение, вызванное арестом. Все как будто бы вполне естественно, однако Миронова это не успокаивает. Ему не нравится, что Антипов заметно нервничает почему-то, а Логинов явно не договаривает чего-то.

— Только ли в аресте причина третьего инфаркта? — пристально глядя в глаза врачу, спрашивает Миронов. — Почему случилось это не в день ареста, а спустя несколько дней?

Логинов недоуменно пожимает плечами:

— Весьма возможно, что было и еще какое-то обстоятельство, потрясшее его сильнее ареста.

— А смерть Мерцалова наступила мгновенно?

— Нет, боюсь, что не мгновенно…

— Как вы думаете, его еще можно было спасти, если бы вовремя была оказана медицинская помощь?

— Или хотя бы оказался под рукой нитроглицерин, — добавляет Логинов.

— А его тоже не было?

— Да, не было. И это очень странно. У человека, перенесшего два инфаркта, не могло не быть при себе валидола и нитроглицерина.

Миронов переводит взгляд на Антипова. Старший лейтенант заметно бледнеет. На лбу его выступает испарина. Не ожидая нового вопроса, он произносит скороговоркой:

— Возможно, при обыске у него отобрали все это.

— А вы даже не поинтересовались, что именно у него отобрали?