Последний круг

Положение сложилось отчаянное Мы с американцами шли очко в очко. Хуберт Пярнакиви и я обязаны были занять оба первых места на «пятерке». При нормальных обстоятельствах задача несложная. Но Пярнакиви не может лидировать, такой уж бегун. Надо его вести. Будь я здоров — спокойно увел бы его на полкруга от американцев: восемь очков в кармане, а у американцев — три. Но нога такая, что надо сходить. Значит, у меня ноль очков, а Пярнакиви проигрывает одному американцу — три очка. Американцы получают семь очков. Матч проигран. Вот такие лихорадочные мысли роились в моей голове. Решил хоть ползком, но добраться до финиша — получить одно очко. Добрался! А Хуберт выиграл у Деллинджера, одинаковое время показали, представляешь, как рубились. Губу выиграл, успел первым на финише высунуться. В общем, стал счет 6: 5 в нашу пользу. Но такой головомойки, которую мне устроили после финиша, не получал я ни разу. Ругали за то, что не сказал о травме до матча. Это, конечно, справедливо. Любой из наших мог бы легко выиграть, замена была. Я здесь очень легкомысленно поступил и безответственно. О Европе и речи быть теперь не могло. Нашли у меня деформирующим ортроз. Это отложение солей в суставе. Меня заменил в Стокгольме Артынюк. Он хорошо выступил. Занял пятое место с личным рекордом 14.05,6. Венгра Ихароша обыграл, эксрекордсмена мира. А на «десятке» Женя Жуков и Коля Пудов заняли второе и третье места. Тоже неплохо.

Женя-то — тертый калач, а Артынюк совсем еще был тогда желторотым, всего второй год тренировался. Первый раз увидел я его на сборе перед Мемориалом Знаменских. Пришел этакий курносый морячок в форме. Говорит быстро, на украинскую мову сбивается. «Вот кто заменит Куца», — говорит кто-то из ребят. Все засмеялись. Как раз в ту пору газеты особенно часто задавали этот вопрос. А тут пожалуйста — тоже моряк, как и Куц, тоже с Украины. Все сходится.

Шутки шутками, а у парня действительно оказался куцевский характер. Даже, может быть, еще больше куцевский, чем у самого Куца. Володя хоть какую-то базу подготовки имел, прежде чем стал у всех выигрывать. А этот год назад пробежал где-то с моряками «десятку» за 31 минуту и сразу выскочил на Мемориал Знаменских. Да как выскочил!

Никого не спросясь, не разбирая чинов и званий, стал вдруг третьим на «пятерке» и еще отличный результат показал сдуру — 14.09,0.

Исаич влюбился в Сашу Артынюка с первого взгляда. Вот такого зеленого, никому не известного — на чемпионат Европы. Сразу после Стокгольма Саня стал метаться по стране в поисках соревнований. Каждый раз выступал яростно, отчаянно, будто это самое последнее состязание в его жизни и от результата зависят судьбы людей. Он выигрывает Спартакиаду профсоюзов, побеждает всех лучших средневиков в командном чемпионате страны, неожиданно выступив на 1500 метров, выигрывает всесоюзный осенний кросс, опередив Десятчикова и Пярнакиви. Что-то он, конечно, и проигрывал. Но в основном был впереди все время.

Это был первый случай, когда новичок с таким постоянством отбрасывал назад опытных бегунов, по нескольку лет тренировавшихся под бдительным оком Никифорова. Ни разу никто не врывался в нашу компанию. В призерах были одни и те же люди: Куц, Жуков, Десятчиков, Болотников, Пудов, Захаров, Пярнакиви. И вот появился этот нахал Артынюк!

По уверенности в себе, по спортивной злости, по постоянной нацеленности на победу он даже Куца превосходил — это точно. Да и данные у него, пожалуй, были получше, чем у любого из нас. Все-таки «полуторку» выиграл на первенстве Союза, терпеть мог на любой дистанции не хуже известных мучеников Десятчикова и Пярнакиви. И возраст у него был подходящий — с 1935 года он. Значит, 23 года в тот сезон ему было. Режимил он к тому же фанатично — и это важно.

Быть бы Артынюку великим бегуном, одно его подвело — спешил очень. Не выдержал опорно-двигательный аппарат огромной беговой нагрузки. До армии-то Саня спортом не занимался, жил в глухомани в карпатской деревне, где и слова-то такого — спорт — наверное, не знали. А какой же стайерский бег без многолетней базы. Вот и полетели у Сани мышцы и связки. Думаю, что и Исаич здесь чего-то недосмотрел. Короче, уже через год ясно стало, что Артынюк скорее всего не состоится. Но в те редкие периоды, когда Саня избавлялся от своих травы, он успевал многое натворить: кросс «Юманите» выиграл в 61-м году, чемпионат страны по кроссу в 60-м. Оба раза причем у меня выиграл, и оба раза рубились мы с ним в смерть.

Он и в цивильной жизни таким же настойчивым парнем оказался. Стал кандидатом наук, физиологом.

— Вот ты, Петр Григорьевич, обмолвился, что Артынюк вырос в далеком селе. И не один он: Феодосий Ванин, Ардальон Игнатьев, Александр Ануфриев, Иван Чернявский, да и Куц, и ты — смотри, сколько знаменитых бегунов родом из больших и малых сел. А вот среди известных прыгунов или барьеристов едва ли не все горожане. Вероятно, здесь есть какая-то закономерность. Как ты считаешь?

— Есть, конечно. Нелегкий сельский труд, простор, чистый воздух помогли выработать выносливость.

— Не вижу логики. Что же, ты считаешь, что привычка к труду или чистый воздух нужны прыгуну в меньшей степени, чем марафонцу? Нет, причина, видимо, иная.

— Какая же?

— Не знаю. Но закономерность существует. Социологи высчитали, что подавляющее большинство наших сильнейших бегунов, лыжников и велосипедистов родом из деревни. Заметь: это представители видов спорта, где прежде всего требуется незаурядная выносливость.

Есть и еще любопытное исследование. Московский тренер А. Кочарян изготовил прибор, на котором измеряется выносливость спортсменов. Многочисленные пробы, проведенные на сотнях никогда не тренировавшихся подростков, показали, что у сельских ребят и девушек выносливость гораздо выше, чем у их городских сверстников.

— И в чем же дело? Наверное, все-таки в чистом воздухе. В городе ведь дышать нечем. Это не может не влиять на способность к поглощению кислорода.

— Возможно. Мы с тобой предполагаем, строим умозаключения, а серьезный, обоснованный ответ могут дать только учёные на основе эксперимента.

— Не беспокойся, они обоснуют.

— Тоже правильно. А пока что и без обоснований ясно, что на селе нужно культивировать не технически сложные виды легкой атлетики — прыжки с шестом, барьерный бег, метание копья, которые требуют дефицитного оборудования и хороших стадионов, а бег на средние и длинные дистанции. Для кроссов хватит места в лесах и рощах.

— Стадионы, положим, тоже нужны в деревне.

— Конечно, нужны, Петр Григорьевич. Кто же спорит! Но их нет. Имеются футбольные поля, иногда вокруг поля расчищена дорожка. О качестве говорить не приходится. Кое-где и с шестом прыгают, и диск метают — очень хорошо. Но основное внимание надо все же уделять бегу, поскольку это позволит с меньшими затратами охватить максимальное число людей, способных именно к бегу, а не к прыжкам.

— Интересно, есть статистика занимающихся легкой атлетикой на селе?

— Да, есть. 1 миллион 400 тысяч сельских легкоатлетов.

— Что-то многовато. Даже не верится.

— По той же статистике, в штатах сельских спортобществ работает лишь 700 тренеров. Один тренер на 2 тысячи человек! А квалифицированный тренер добивается успехов, если работает с 10–20 учениками. Так что в полтора миллиона поверить трудно.

Учти еще, что в число 700 входят преподаватели сельскохозяйственных вузов и техникумов, работники аппарата сельских спортобществ. Вообще, в сельской легкой атлетике много напущено тумана. Работают там не очень здорово, а видимость создавать научились.

Был я однажды на чемпионате сельских легкоатлетов России, в Краснодаре он проходил. О результатах я не говорю, ниже среднего результаты. Я просмотрел анкеты всех участников соревнований. И не поверил своим глазам. Среди участников не было ни одного (!) тракториста, комбайнера или доярки. Ни одного представителя самых массовых сельскохозяйственных профессий на всероссийском чемпионате легкоатлетов! В каждой команде выступали в основном инструкторы физкультуры, тренеры, преподаватели, студенты. Я так и не понял, что же было в Краснодаре — чемпионат колхозников или инструкторов?