Последний мужчина

— И ведь исполнял! Все шло как по маслу… — воскликнул Роберт.

Сергей уже с удивлением посмотрел на него. Всё-таки несколько дней, проведенных вместе, не позволяли ему вот так сразу поменять мнение о человеке.

— Верно, по маслу. По пушечному маслу, — явно не к месту ввернул муж Хельмы и почему-то, словно чувствуя за собой вину, испуганно посмотрел на председателя. Тот зло метнул в него взглядом. Сосед Сергея сник и опустил голову.

— Ну-ка, зачитайте приговор, — старший кивнул сидящему слева. Тот снова достал очки с необычными стеклами и развернул лист бумаги.

— Крупп Альфред. По нашей рекомендации изменил имя, данное ему при крещении. Всю жизнь производил пушки. Таково было единственное обязательство по договору. Получил всё. Решил отказаться от исполнения, но неудачно. Тогда же, пытаясь уйти от ответственности, и умер от инфаркта. Смерть оборвала его участие в производстве. Прямой ущерб составил четыре миллиона шестьсот тысяч человеческих жизней. Косвенный — шестнадцать миллионов будущих потенциальных фигурантов договоров с нами…

— А как с санкциями по договору? Я имею в виду членов семьи, — прорычал старший.

— Здесь всё в порядке, ваша честь. Мы проследили за исполнением. Его сын Фридрих, как уже было сказано, кончил самоубийством. Наследника Густава, тоже Круппа, разбил паралич. Его правнуки…

— Довольно! — оборвал председательствующий. — Кто-то ещё хочет высказаться? — Он обвел совет глазами.

— А ведь помнишь, Альфред, — глядя вглубь зала, начал Роберт, — какие приятные заседания проходили в твоём замке. Из стали и камня. Второго такого в Европе до сих пор нет. Окна там не открывались никогда, даже в самую жару. На стенах не висело ни одной картины. Даже наших портретов. Ты говорил — боишься пожара. Мы прощали всё. Но ты завёл там библиотеку. И заставил нас сменить место. — Лицо говорившего исказила гримаса. — А какой был бридж в винных подвалах! Какой был бридж! А дивный особняк в Крыму, помнишь? Только он и остался от тех лет. С гербом на балконе. Особняк жив. Стоит! Что бы ты ни удумал! Сколько мерзавцев прошло через него. Великое не остановить!

— А я предупреждал, что он начал страдать депрессиями! Месяцами! — прервал его человек в странных очках, тыча пальцем в обречённого. Тот явно силился что-то сказать, двигая мышцами лица. Глаза ни секунды не оставались на месте.

— И ты, ублюдок, решил ускользнуть от возмездия. — Старший с ненавистью глянул на белое от ужаса лицо привязанного к стулу. — Мало ли к чему мы приходим в конце жизни. Все к чему-то приходят. — Он перевёл взгляд на сидящих за столом. — Но выполни то, под чем подписался! — Председатель снова взял лист и потряс им перед собой. — А если отказываешься, прими смерть. Лютую. Таков порядок. Никому, — он пристально посмотрел на Сергея, — никому не позволено нарушать договор! — И, снова обведя взглядом остальных, прошипел: — Только однажды, помните того, с розой?

— Но тогда не было ничего подписано, не было требований, ваша честь! Мы брали обязательства в одностороннем порядке!

— Именно. Именно в том и отличие. Потому и впустую, — уже задыхаясь от гнева, прохрипел сидящий во главе стола. — А этот, — человек в глубине зала вдруг судорожно заёрзал, — позволил себе неслыханное. И что же? В момент свершения справедливости, в самый момент возмездия всё рушится! — Он снова вперил взгляд в Сергея. — А значит… ну!

Все напряглись.

— Прецедент! — выпалил человек с красным платком в нагрудном кармане, и капли пота выступили на его лице. Старший недовольно махнул рукой.

— Предательство! — испугавшись сказанного, тихо проговорил тот, что слева.

— Среди нас? Исключено! Невозможно! — раздались голоса.

— Кого предавать-то? Всё давно предано! — перебил председательствующий. — Осталось только себя. Но и закон вам известен! Вспомните того, у Врубеля на картинах. Чем кончил? Или отшибло всё? — Тон снова стал угрожающим. — Других невозможно, только себя, — выдавил он. — Нет, я всё-таки заставлю вас перечитать книгу Летавра, — его зубы заскрипели.

— Сбой какой-то, может… — осторожно произнёс Роберт.

— Уже ближе!

— В шлюзе дыра! — воскликнул красный платок.

— Наконец-то! — Старший со злостью ударил рукой по столу. — Ненамеренное проникновение в событие. Я тогда сразу догадался. Помните, этот Лорно, писака. Предупреждал ведь, нет книжонки в условиях договора, так ведь убедил вас! Позволили напечатать!

— Вы несправедливы, ваша честь, — неожиданно вмешался левый. — Общим было желание вовлечь как можно больше этих тварей в оккультизм, эзотерику, ну и в наше прямое дело. И результат имеется. Одна передача об экстрасенсах скольких сбивает! И как платят нам организаторы с участниками! Ведь это прямо запрещено их Библией! Не косвенно, как иное, а прямо! А современное искусство? Ублюдков, простите, «наших» становится всё больше и больше. Нельзя не замечать очевидной пользы. Так что ваша оценка не совсем справедлива, — уже тихо добавил он.

— Отчасти соглашусь, — голос старшего смягчился. — Но цена! Всё измеряется ценой. Напомню слова, с которых начинается книга. Они гласят…

— За всё надо платить! За всё надо платить! За всё надо платить! — заорали вдруг сидевшие, перебивая друг друга, словно горя желанием показать, что и они не только держали в руках ту самую книгу.

Главный одобрительным взглядом обвёл членов клана.

— А раз так, — снова начал он, — кто-то виновен и кто-то должен заплатить! Полную цену!

— Должен! Должен! — раздались голоса.

Все повернулись к Сергею. Он сидел ни жив ни мертв.

— Нет! Не с него. Мы даже коснуться его не можем пока… Возможно, это тот, кого мы ждём. От самого. — Задумчивый взгляд на секунду скользнул по гостю. Председатель вдруг резко повернулся к мужу Хельмы. Все с удивлением на лицах сделали то же самое.

— Как? Как такое могло случиться, Регонд? Как смогла вырваться она от тебя?

Тот опустил голову.

— Ты что, был ослеплён? Не видел? Я ведь предупреждал! Так? — Взгляд его перешёл на присутствующих. Те быстро закивали. Старший подался вперёд. — Ослепление значит одно! — уже заорал он. — Близость к свету!

Все вздрогнули.

— Забыл? — Он угрожающе прорычал:

«Но что женщина скажет мужчине, горящему страстью, Надо на ветре писать или на быстрой воде».

— Проперций? Ваша честь? — Сидящий слева подобострастно глянул на председателя.

— Гай Валерий Катулл, что родом из Вероны. Римлянин.

— Из наших? — не унимался левый.

Председатель зло посмотрел на него. Тот сник.

— И зять у него Гней Помпей? — спокойный голос Роберта разрядил обстановку. Старший кивнул.

— Так это стишок о непостоянстве женщин. В самую тему, — палец председателя уперся в соседа Сергея. — Да не в коня овёс.

— Осторожнее! У него ещё семь или восемь стихов «К Лесбии», — к чему-то выпалил Сергей, цепляясь за самую невероятную возможность помочь бедолаге.

— Мы и полагаем, наш парень… — с осторожностью прошептал красный платок, потирая руки.

— Вы не поняли, — перебил Сергей.

— Зарождение любви! — человек в стальной мантии вдруг рассвирепел и вновь ударил по столу ладонью. Свеча напротив погасла. — Даже один росток — гибель! Я слышал, она и сейчас где-то поблизости?