Последний наследник

– Ты даже представить себе не можешь, что такое война, — грубо бросил отец, голос его дрожал от сдерживаемого гнева, — Видишь, что? Романтику? Героизм? Это ад, сынок. Ты сыт, спишь в тёплой постели, а говоришь о войне, как о путешествии.

– Но ведь ты там был? Защищал империю. Как я могу просто сидеть сложа руки, зная, что имею возможность поступить как истинный гражданин? — с горячностью в голосе и юношеским максимализмом возразил Ториан.

– Гражданин, говоришь? — прошипел отец, встретив его слова с неприкрытым раздражением, — «На войне тебя ждёт не то, чем ты мечтаешь. Никакого открытия себя, смены взглядов, или решения внутренних проблем. Лишь тяжёлые психологические травмы и ПТСР, которые превратят жизнь в ад. Ты останешься неизменным, только с набором расстройств. Отчуждение от друзей и семьи, поскольку понять тебя смогут лишь те, кто прошёл через то же самое, что и ты. А риск жизнью — не что иное, как русская рулетка. Мечты о героизме угаснут при первом же столкновении с жестокой реальностью. На войне нет места для тех, кто идёт туда в поисках чего-то, кроме адреналина и бесконечного ощущения потери.

Только входя в атмосферу, на подбитом фрегате, молодой человек с горестью осознал истину слов отца.

В плотных слоях атмосферы, Ториан вместе с единственным уцелевшим пилотом смогли отчаянно изменить курс, чтобы немного смягчить неизбежное падение.

С невообразимой силой фрегат врезался в холодную, безжизненную поверхность планеты. Сильный удар отбросил Ториана из кресла пилота, словно игрушку, прямо на приборную панель. Страшный хруст ломающихся костей – последний звук, который успело уловить его сознание перед тем, как тьма поглотила разум. И задолго до того, как извивающаяся боль успела охватить израненное тело.

Следом за ударом, громкий взрыв хвостовой части фрегата разорвал тишину. Последний работающий двигатель превратился в массу осколков, вырванных из его недр с неистовой силой. Части корабля разлетелись по всей округе, словно слёзы, рассеянные в пустоте, оставляя после себя лишь раны на безжизненной поверхности планеты.

Глава 2

Первая Битва при Кра-Бэле длилась без малого сутки и имела самые тяжёлые последствия, как для сил Тройственного Союза, так и для Доминиона Чёрной Звезды. Чёрный Трон отбил атаку врага, вынудив жалкие и разрозненные остатки былой армады ретироваться в свои столичные регионы. Лишь 8% кораблей Нового Порядка выжили в той бойне. Тем не менее, на орбите планеты погибло почти 1 000 000 человек в составе 40 000 единиц малого и москитного флота, а также половины средних, четверти тяжёлых и абсолютно всех сверхтяжёлых кораблей Чёрной Звезды

(Выдержка из «История Первой священной войны»)

Неизвестно, сколько времени пролетело, как вечность, прежде чем к месту падения имперского фрегата прибыл разведчик Доминиона. Перед его взором предстало разбитое судно, объятое вяло горящим пожаром, словно последним вздохом жизни.

Приземлившись рядом с обломками фрегата, оперативник Доминиона ощутил волну подавленности от масштабов разрушения. Сделав несколько шагов по песку, он вошёл в зловещий мир, где время, казалось, замерло в агонии гибели судна. Перед ним предстала картина апокалипсиса: перекошенные металлические переборки, части обшивки, обугленные от огня и взрывов, искажённые коридоры, где звуки эхом отдавались в пустоте разрушенного пространства. Мрачные тени скрывали углы и проходы, а в воздухе витал насыщенный запах сгоревшей электрики и прочих материалов, свидетелями последних моментов жизни корабля.

Проникая через мрачные коридоры, омываемые слабым светом уцелевших ламп, разведчик ощущал в воздухе запах тяжёлого, едкого дыма. С каждым шагом атмосфера становилась всё более напряжённой, словно корабль выдыхал последние мгновения существования. Добравшись до мостика, разведчик остановился, потрясённый ужасающим зрелищем разрушений. Каким-то чудом оставшийся целым аппаратный зал был устелен телами членов экипажа.

В центре разваливающегося мостика, среди разбитых панелей управления и обгоревших каркасов оборудования, разведчик увидел фигуру. Она лежала в агонии, жадно хватая ртом остатки воздуха. Это был командир корабля, последний очаг жизни на погибшем судне. Командирская грудь была изранена осколками обшивки, и кровь медленно сочилась, образуя поразительно яркое красное пятно на его повреждённом костюме. Каждый вздох казался на грани последнего, но в глазах ещё теплилась искра, мольба о помощи.

– Прими похвалу, имперец, ты чудом «уронил» свою посудину, а не превратил в большую груду металла, чем сейчас, - с нескрываемым сарказмом произнёс разведчик, наблюдая, как лейтенант угасал, проваливаясь в глубины беспамятства.

К удивлению, доминионца, системы управления, несмотря на общее уничтожение, сохраняли часть данных, которые могли стать ценным трофеем для интеллектуального аппетита Доминиона. Но без доступа, имеющийся только у командира, все попытки были тщетны. В этот момент, испытывая смесь разочарования с удивлением к живучести командира фрегата, разведчик быстро добрался до аварийного ящика, в которой хранилась дыхательная маска с кислородными кассетами. Двумя движениями воин доминиона нацепил устройство налицо, и потоки воздуха заставили на мгновения открыть глаза юноши.

Со вздохом, полной решительности, разведчик перекинул обессиленного капитана корабля себе на спину, и двинулся через исказившиеся коридоры и разрушенные секции. Умирающее судно пело о прощание, окружая их слабым скрипом металла, предвещая вскоре превратиться в невидимую груду обломков.

С каждым шагом разведчика, лейтенант вёл внутреннюю борьбу с приближающейся смертью, цепляясь за последние нити реальности. В ослабленном разуме смешались фрагменты прошлого и настоящего, создавая зловещий калейдоскоп воображаемых и действительных образов. То лихорадочные видения втягивали в бездонную пропасть, то всплески сознания напоминали о действительности, которую он едва мог осмыслить.

В бездне космической пустоты развернулась сцена, воплощающая вечное противостояние - ангел в имперской форме и демон в рабских одеяниях Доминиона. Битва, как балет жестокости и безнадёжности, освещала мрачный космос мерцающими всполохами. Удары их силы и воли сошлись, и кровь, вырвавшаяся из-под одежд, словно метеоритный дождь упал на безжизненную землю. Там, где капли тронули высохшие деревья, жизнь вспыхнула с новой силой, и пустошь преобразилась в прекрасный лес. Но этот момент миража мгновенно сменился кошмаром: - пробудившиеся заросли превратились в заросли из железа, скрывающий в своих недрах зловещие тени зеленоватого пламени.

Внезапно сознание молодого человека вернулось к жёсткой реальности. Перед лейтенантом предстала пустошь, покрытая множеством разломов. Ветер, играя с обнажёнными частями тела, несёт в себе одновременно нестерпимую боль и слабое облегчение. Ториан, на мгновение забыв о страданиях, начал осторожно поворачивать голову, стремясь осмотреть окружающий мир, пытаясь понять, где он находится.

Сумерки окутывали пространство вокруг разведывательного корабля Доминиона. Ториан, истощённый и израненный, спиной чувствовал холод металла. Из тени слабым взглядом юноша заметил силуэт спасителя.

Невысокая, миниатюрная фигура, стояла в ярком, нехарактерном для обычного солдата Доминиона наряде. Одежда особняком выделялась среди боевых униформ: кислотно-красный комбинезон, укреплённый на жизненно важных участках тела. Испещрённый многочисленными карманами для инструментов и амуниции. На поверхности наплечников виднелись уникальные символы, свидетельствующие о достижениях или особом статусе военнослужащего. Голову украшал небольшой шлем с матовым визором, который был повёрнут к Ториану, словно пытаясь лучше рассмотреть юношу сквозь защитное стекло.

Ториан, окутанный болью и смятением, с трудом сформировал мысль: -"Меня вынесла девушка?" –немой вопрос застыл в разуме, удерживая объём неизреченной благодарности. Острый приступ боли охватил снова, заставив издать глухой, жалобный стон, что разрезал окутывающую тишину.

В мгновенно к нему подбежала пилот. Движением квалифицированного медика он вонзил шприц прямо в шею юноши. В теле почти мгновенно началось облегчение, хоть и казалось, что боль ещё тихонько пульсирует на фоне всё ещё свежих воспоминаний о катастрофе.