Последний несчастный
Шрифт:
– Куда уж больше! – с горечью воскликнул Честер.
Он обессиленно опустился на лежавшее рядом бревно, сняв рюкзак и поставив рядом. Его случайный собеседник был прав – на самом деле шансов добраться до тети Вилмы у него не было. Это становилось очевидным, стоило хоть на пять минут включить разум – который совсем утонул и затих в лихорадочном пылу его жажды свободы. И сейчас он ощутил, как этот самый пыл неуклонно угасает…
– Ты ведь Честер, да? – спросил Реджи, – садясь на бревно рядом.
– Да. Честер Уилтон.
– Ребята, наверно, зовут тебя Чес?
– Да, – слабо улыбнулся он.
– А мне можно?
– Конечно.
–
– Понятно.
Реджи помолчал немного, затем повернулся к нему и тихо произнес:
– Тебя бьют?
– Что?! – оторопел Честер. – Нет! Меня никогда не били! Просто…
И тут он вдруг разом выложил Реджи все о своей жизни. Захлебываясь эмоциями и осознавая, что такое происходит с ним впервые – но тем не менее, говорить искренне, откровенно под внимательным, серьезным взглядом темно-синих, почти теплых, глаз ему почему-то невероятно легко… И никакое смущение не препятствует этому внезапному самораскрытию…
По окончании его речи Реджи несколько минут молчал – сосредоточенно, чуть покачивая головой.
– Хм, – наконец хмыкнул он. – Знаешь, что забавно? Что у меня все с точностью до наоборот. Я – наоборот, никому не нужен. И отец, и мать после развода создали новые семьи, а меня много лет перепинывали друг другу, как мячик. Теперь вот допинали до бабушки – видимо, совсем надоел…
Честер разом обмяк – он никогда не представлял себе, что может быть вот так. Где-то в глубинах души одновременно проснулись сочувствие и любопытство…
– А где ты жил раньше?
– Да где только не жил, – усмехнулся Реджи. – Денег у родителей полно, они часто путешествуют. Только мне не деньги от них были нужны, а чтобы хоть раз поинтересовались, как у меня дела…
– А правда, что ты – настоящий граф?
– Правда. У отца в сейфе полным-полно каких-то документов, свидетельств, родословных… И этикет я когда-то тоже изучал. Кстати! – вдруг оживился он. – Если твоя мать так помешана именно на аристократизме, мне кажется, я смогу тебе помочь немного ослабить твои тиски…
– Да мне невозможно помочь!
– Ну давай хотя бы попробуем. Пригласи меня на ужин, предупредив, конечно, миссис Уилтон.
– Ну хорошо…
– Вот и отлично. А сейчас идем, нам пора по домам. Тебе, наверное, стоит вернуться раньше, чем твои проснутся.
– Пожалуй, – кивнул Честер.
Он поднялся, снова надел рюкзак, и вдвоем они направились обратно в город.
Глава 4. Освобождение
Домой Честер вернулся раньше, чем проснулись родители – никто ничего не заметил. В тот же день он известил мать, что пригласил внука леди Патрисии к ним на ужин.
– Ты с ним подружился? – тут же заинтересовалась она.
– Да, – подтвердил он.
– Ну что ж, внук леди Патрисии – наверняка достойная компания… Хотя, разумеется, мне необходимо лично с ним пообщаться. Очень хорошо, что ты его пригласил. Как его зовут?
– Реджи.
– Это значит Реджинальд? Какое благородное имя! Конечно, пусть приходит завтра вечером.
– Благодарю, мама, – в точном соответствии с правилами подытожил он.
И следующим вечером Реджи появился – вручив миссис Уилтон букет цветов и поцеловав ее руку так непринужденно, словно занимался этим всю жизнь. Облачен он при этом был в костюм-тройку из ткани высочайшего качества,
ослепительно белую сорочку и галстук-бабочку. И строгий, оценивающий вначале взгляд матери смягчился почти мгновенно…Ну а за столом, в процессе ужина, Реджи очаровал обоих родителей Честера окончательно и бесповоротно. Мать – тем, что ни разу не ошибся в выборе столовых приборов и их положения на тарелке, тем, что увлеченно обсудил с ней новинки искусства и литературы – причем все его симпатии совершенно случайно оказались на стороне тех писателей и художников, которые нравились и миссис Уилтон; отца – глубокими знаниями в сферах истории, политики и даже законодательства…
Никогда еще перед глазами Честера не разворачивалось столь блестящего выступления. Слегка ошарашенно, но с неподдельным удовольствием он наблюдал за этим спектаклем – скорее, бенефисом с элементами феерии…
Напоследок, при прощании, Реджи передал от своей бабушки ответное приглашение на ужин – для всего семейства Уилтон. Оно было с восторгом принято. А оставшееся до сна время, все утро и последующие несколько дней миссис Уилтон без устали самозабвенно повторяла:
– Вот что значит настоящий аристократ! Действительно – настоящий! Вот именно о таком друге для тебя, Честер, я всегда и мечтала!
«Результат спектакля превзошел все ожидания», – мысленно усмехался он…
В ближайшую пятницу они втроем отправились к соседям. Леди Патрисия на этот раз расстаралась не на шутку: наняла повара и официанта, надела вечернее платье и даже извлекла откуда-то с чердака огромный позолоченный подсвечник.
– Нравится? – шепотом спросил Реджи у Честера, кивнув на нелепое трехэтажное сооружение посреди стола. – Сам начищал…
– Спасибо, – растроганно поблагодарил Честер.
Миссис Уилтон была на седьмом небе от счастья. Ее вечер проходил в компании подлинной элиты человечества, в самой органичной для нее обстановке торжественности, церемонности и величия. Глаза ее сияли от удовольствия.
А графиня после очередной перемены блюд завела разговор о кино. И с самой что ни на есть любезнейшей улыбкой поделилась впечатлениями:
– Я недавно посмотрела замечательный сериал о взаимодействии людей и технологий – «Мутное зеркало». И в одной из серий, представьте себе, был сюжет о матери, установившей дочери в детстве в мозг чип с целью наблюдения за ней – по сути, усовершенствованный вариант «родительского контроля». Так знаете, чем закончился фильм? Дочь-подросток, вконец замученная слежкой, убила мать…
Честер мгновенно опустил голову – успев, однако, заметить, что миссис Уилтон слегка побледнела. А леди Патрисия, как ни в чем не бывало, говорила уже о другом – о тенденциях в кинематографе в целом. Но и мистер Уилтон-старший вдруг помрачнел и задумался…
Вернувшись домой, отец сразу обратился к матери:
– Эвелин, нам надо поговорить.
– Хорошо, Питер, – она тяжело вздохнула и распорядилась: – Честер, иди к себе.
Честер послушно поднялся к себе и долго просидел без движения, глубоко дыша и пытаясь унять колотившееся сердце. Его умершая было надежда волшебным образом воскресла, ожила и вполне ощутимо крепла…
И как оказалось, не зря. Весь следующий день мать была настолько отрешенной и задумчивой, что совсем не замечала сына. Даже падение куска омлета за завтраком вследствие неуклюжего движения осталось почти незамеченным – если не считать быстрого укоризненного взгляда. Наконец, вечером Честера пригласили в кабинет отца.