Последний ответ
Шрифт:
Часа за два до назначенной встречи я заглянул в интернет-кафе, чтобы навести справки об этом чудовище с голубыми косичками. Вряд ли она назвалась мне собственным именем, однако я все же решил поискать и ввел в строку Google слова «Лорелея», «Цюрих» и «кабаре "Вольтер"».
Результат оказался таким же ошеломляющим, как и сам персонаж. По непонятной причине поисковая система вывела меня на страничку о лос-анджелесском клубе под названием «Part Time Punks» — «Панки на полставки». Слева на экране появился список песен, звучавших в этом зале с момента его основания. Мне пришлось опуститься в самые глубокие катакомбы
Я в любом случае продвинулся недалеко. Результаты поиска могли бы разве что приоткрыть психологию барышни, назвавшейся именем Лорелея.
33
Вечер у Tеа
Я не боюсь чего-нибудь не знать, не боюсь заблудиться в загадочной Вселенной, поскольку именно так и устроена наша реальность.
Дом сводной сестры Лизерль находился за пределами города, на краю безлюдной рощицы с пересохшим прудом.
35
Ричард Филлипс Фейнман (1918–1988) — американский физик, один из создателей квантовой электродинамики.
Вероятно, Tea являлась последней родной дочерью Елены Кауфлер, которая приняла на себя заботы о дочке своей подруги в ожидании свадьбы Милевы с Альбертом Эйнштейном. Последующие события были покрыты тайной, в которую я надеялся проникнуть сегодня же вечером.
Дверь нам открыл пожилой седовласый мужчина с простецкой физиономией, назвавшийся Милошем.
Он протянул для рукопожатия мозолистую крестьянскую ладонь и произнес на более-менее понятном английском:
— Мать ждет вас в гостиной. Не слишком утомляйте ее, сегодня она не в духе.
Еще в прихожей Сара протянула Милошу закрытый конверт. Хозяин сложил его надвое и, ни слова не прибавив, спрятал в карман своей куртки.
Особнячок Tea Кауфлер представлял собой нечто вроде причудливого музея воспоминаний, наполненных пылью и горечью. В коридоре, оклеенном цветной бумагой, висел портрет маршала Тито, а также несколько фотографий какого-то партизана, по-видимому, родственника старой хозяйки.
Милош провел нас в скудно освещенную комнату, где я разглядел на стене плакат с надписью «Посетите Югославию». Две жизнерадостные девушки чокались бокалами с крепостью Дубровник, ныне это часть Хорватии.
Весь этот дом пропах затхлостью и кошачьей мочой.
Явственно оживившись, Сара схватила меня за руку, когда мы добрались до кресла-качалки, в котором дремала коротко остриженная старушка с покрывалом на коленях.
Милош шепнул мне на ухо:
— Она слепая, но точно знает, что вы здесь.
Минуту спустя он вернулся с подносом, на котором стояли четыре рюмки ракии. Одна из них предназначалась для старушки. Tea Кауфлер с завидной точностью схватила свою порцию, приблизила рюмку к губам и тщательно принюхалась, точно оценивая аромат вишен,
из которых был изготовлен напиток.Потом она дрожащим голосом пробормотала:
— Како…
Конечно же, не этот голос ворковал мне про кабаре «Вольтер», весьма вероятно, не эти руки отправляли нам письма. Тем не менее в данный момент Tea Кауфлер являлась единственным, на что мы рассчитывали, чтобы попытаться сложить хоть какие-то фрагменты головоломки.
Милош мягким голосом что-то зашептал на ухо своей матери, та пару раз кивнула в ответ и проворчала нечто неразборчивое. Тогда он взглянул на нас, давая понять, что можно начинать разговор.
Я предоставил инициативу Саре.
Скромно скрестив руки на груди, француженка поздоровалась со старушкой, поблагодарила ее за оказанное внимание, а потом произнесла:
— Наш визит вызван тем, что мы составляем биографию Эйнштейна, и нам хотелось бы разобраться в некоторых его семейных делах.
Милош перевел эти слова. Tea Кауфлер услышала фамилию физика, пришла в негодование и, кажется, принялась ругаться по-сербски.
— Эйнштейн не в большом почете у моей матери, — пояснил Милош. — Она не может ему простить, что тот ни разу не появился, не навестил свою дочь.
— А вы сами ее знали? — вмешался я.
— Помню весьма смутно. Это была очень красивая женщина, судя по рассказам моей матери. Когда закончилась Вторая мировая война, она переехала в Соединенные Штаты и больше не возвращалась.
Теперь заговорила Сара:
— Скорее всего, сводные сестры поддерживали контакт с помощью телеграмм или телефонных разговоров. Спросите у своей матушки, встречалась ли Лизерль с отцом в Америке.
Старушка слушала вопрос и с шумом прихлебывала напиток из рюмки. Она поняла, о чем идет речь, замотала головой и завыла:
— Nema, nеmа, nеmа.. — Затем Tea разразилась долгой речью.
Сын одобрительно внимал ей, потом глубоко вздохнул и приступил к переводу:
— Лизерль не имела никакого желания знакомиться с отцом, который ее бросил, особенно когда узнала, как он поступил с Милевой. С ней-то она поддерживала какие-то контакты. В Бостон ее привело вовсе не это, а любовь к одному американскому солдату, с которым она познакомилась в Триесте, в лагере для беженцев, где работала медсестрой.
Я прочел разочарование на лице Сары. Подобная версия развития событий никоим образом не вязалась с гипотезой, которую мы так тщательно разрабатывали.
Все же француженка настаивала на своем:
— А можно узнать, родилась ли у Лизерль в Америке дочь? Быть может, малышку назвали Милева?
Милош перевел этот вопрос и получил в ответ только слабое покашливание. Затем старушка бросила пару раздраженных фраз. Нам становилось ясно, что расспросы начинали ее утомлять.
Сын объяснил Саре:
— Моей матери известно только, что от солдата Лизерль родила сына по имени Давид. Потом они развелись, связь с матушкой была потеряна. Последнее, что о ней известно, — она устроилась работать медсестрой в Нью-Йорке.
По всему было ясно, что беседу пора заканчивать, но Сара попросила Милоша задать его матери последний вопрос. Не пытался ли Эйнштейн перед смертью каким-то образом вознаградить свою дочь, как поступил он с Милевой после получения Нобелевской премии?
Tea Кауфлер с негодованием дослушала вопрос до конца и ответила: