Последний парад наступает! Наша победа при Цусиме

— Ну, в общем, я так понимаю, из нас никто не против того, чтобы выйти в Петропавловск как можно быстрее? Нет? Вот и славненько! — резюмировал Рихтер. — Тогда нам остается в течении ближайших пары дней создать план снабжения наших рейдеров и подготовить эскадру к походу.

— А что там на счет премиальных? — задал неожиданный вопрос Коломейцев. — Какова общая сумма выплат?

— Десять миллионов рублей на всю эскадру, — ответил несколько растерявшийся Рожественский, — а с чего это тебя вдруг заинтересовало?

— А с того, что если правильно мотивировать матросов и офицеров, то они и воевать вдвое усерднее будут! Я бы на твоем месте распределил примерно так: три миллиона — на все корабли не принимавшие непосредственного участия в сражении, включая экипажи транспортов. Они-то через пол света тащились с нами бок о бок, и будет обидно не получить за это простым матросам ни копейки. А остальные семь миллионов разделить между матросами и офицерами воевавших кораблей в соотношении один к двум. Все офицеры, включая нас, получат всего лишь вдвое выше простого матроса.

— Дельный совет, господин капитан первого ранга, — задумчиво произнес Рожественский. — Только я постараюсь, чтобы офицеры и матросы с этих сумм уплатили бы добровольно по половине в фонд помощи флоту. И я первым подам пример — сдам половину суммы в эту кассу.

Вечером, все свободные от работы матросы и офицеры собрались на острове, где Рожественский выступил перед ними с речью, в которой он рассказал своим морякам о причитающихся им по прибытию в Россию денежным выплатам. По его расчетам для людей, участвовавших в бою выходило по семьсот рублей на рядового, и по тысяче четыреста рублей на офицера. Для всех остальных не принимавших участие в Цусимском сражении вышло по двести пятьдесят рублей на рядового, и пятьсот рублей на офицера. Для простых моряков, набранных в основном из обычных крестьянских семей центральной России это были астрономические суммы. Для примера среднерыночная стоимость коровы в те времена равнялась примерно пяти рублям. Теперь они точно знали во имя чего им пришлось в течении длительного времени терпеть ужасающие трудности перехода через половину земного шара. Кроме того, адмирал пообещал создать особый комитет из матросов, который будет следить за тем, чтобы эти деньги дошли до каждого адресата. Так же в обязанности этого комитета должно входить оказание помощи семьям матросов погибших в бою.

На офицерском совете было решено покинуть Бонин с утра второго июня. Началась спешная подготовка боевых кораблей к длительному переходу через океан. Вновь все шлюпки были разобраны и сданы на транспорты, а на боевых кораблях остались по два паровых катера. Все броненосцы и крейсера взяли уже привычный для них перегруз угля, завалив оным почти все свободные места. Эскадра готовилась к заключительным двум отрезкам своего пути, и матросы, утомленные длительной разлукой с Родиной пребывали в приподнятом настроении. Многие надеялись в скором времени увидеть наконец-то родные берега. И ни у кого на всей эскадре теперь не возникало сомнений в благополучном завершении тяжелого похода. Каждый матрос верил, что здорово изменившийся за последнее время Рожественский без особых проблем приведет их домой. После того, как были разгромлены крейсерские отряды страны восходящего солнца японцев ни кто не боялся, так как отведывавшая крови эскадра наконец-то поверила в свои силы.

Глава 14. Путь во Владивосток. Из письма мичмана с броненосца «Сисой Великий»

Стоит ли читать чужие письма? Разумеется, стоит!

Дмитрий Глуховский. Сумерки.

Здравствуйте папенька. Вот только вчера броненосец «Сисой Великий», на котором я имею честь служить, бросил якорь во Владивостоке. Я сразу же решился написать Вам письмо. В нем я хочу рассказать о заключительном отрезке нашего путешествия.

29 апреля командующий эскадрой адмирал Рожественский неожиданно для всех созвал совещание капитанов всех боевых судов эскадры. Вернувшись с этого совета наш командир приказал немедленно потушить все котлы, и заняться их чисткой и переборкой машин. Сочтя этот приказ очередной причудой адмирала мы направились его выполнять. После следующего совещания последовала новая серия приказов нашего адмирала, причем каждый новый был причудливее предыдущего. В результате этих распоряжений мы вынуждены были разобрать и сдать на «Иртыш» почти все спасательные паровые и гребные шлюпки и катера. Из плавсредств на нашем «Сисое» осталось только два разъездных катера. Затем мы демонтировали и пустые шлюпбалки. С броненосца были сняты, и сданы на тот же транспорт почти все орудия калибром в сорок семь и тридцать семь миллиметров. Мы с офицерами в кают — компании много обсуждали эти приказы, но к однозначному выводу так и не пришли. Кто-то говорил, что это очередная дурость адмирала, и мы теперь остались абсолютно голыми против атак миноносцев, а кто-то наоборот считал это прогрессивной мерой. К числу последних относился и я. Видите ли папенька, наш адмирал распорядился на каждом боевом корабле организовать центр борьбы за живучесть, и командиром этого важнейшего центра назначили меня. Только после того, как я немного освоился на новом месте я понял как же прав был наш адмирал. Сокращение всех этих мелкокалиберных скорострелок позволило выделить дополнительных матросов в пожарные команды, а так же в различные аварийные партии. Если до этого вопросами живучести и боевой устойчивости корабля по сути никто не руководил, и все сводилось лишь к созданию пожарных расчетов, которые действовали сами по себе, то теперь я мог спокойно проигнорировать мелкие возгорания, и собрать большинство расчетов у крупного очага пожара. Так же я мог своевременно подменять вышедших из строя матросов аварийных партий. Для компенсации крена мне было позволено самому, без распоряжения командира впускать забортную воду в отсеки противоположного борта.

Папенька, я так мыслю, что благодаря центру по борьбе за живучесть наш корабль стал намного более сильным противником для японцев. Десять снятых мелкокалиберных пушек даже для миноносцев особой опасности не представляют, не говоря уже о более сильных кораблях. А вот увеличение аварийных партий теперь позволяло надеяться, что наш старый броненосец теперь сможет выдержать гораздо большее число попаданий.

Весь путь от бухты Куа — Бэ к Цусимскому проливу наша эскадра проводила в постоянных дневных и ночных маневрах. Днем один из крейсеров отходил от эскадры на расстояние от одной до четырех миль и постоянно маневрировал, а наши наводчики учились наводить на него орудия. Эти упражнения мы уже регулярно выполняли по пути из Носи — бе к берегам французского Индокитая, но теперь что-то незримое поменялось в процессе обучения. По ночам же регулярно тренировались расчеты противоминной артиллерии. Наши миноносцы, которые возглавлял отряд лейтенанта Рихтера постоянно имитировали на нас минные атаки. А первый Броневой отряд вместе с «Ослябей» частенько отрабатывал какое-то не понятное маневрирование, резко разворачиваясь «все вдруг» и начиная погоню за нашими вспомогательными крейсерами.

Хочу особо отметить, что своим отдельным циркуляром Рожественский запретил рукоприкладство по отношению к матросам. В этом же приказе говорилось, что любых агитаторов различных партий следует немедленно арестовывать, и доставлять на допрос к адмиралу. Мы с офицерами уже давно знали, что два наших матроса наверняка являются агитаторами, и потому сразу же их арестовали, и отправили к адмиралу на «Князь Суворов». Спустя два часа присланный на катере капитан второго ранга забрал из команды еще пятерых человек, и дальнейшая судьба этих людей мне не известна.

Четырнадцатого мая наша эскадра с самого утра наблюдала за пристроившимся к нашей левой раковине японским разведчиком. Но, примерно в 09:40 утра из тумана начали вырисовываться несколько других крейсеров. Главных сил японского флота видно не было, и, судя по всему, наш адмирал решил воспользоваться возможностью нанести поражение части вражеского флота. В воздух взлетела серия красных ракет, сообщающая о выбранном Рожественским варианте дальнейших действий, и тут же начались перестроения судов эскадры. Пять наших лучших броненосцев (4 бородинца и «Ослябя») резко повернули на неприятеля, вместе с ними в атаку пошли «Аврора» и «Светлана». Три наших самых быстроходных бронепалубника — «Олег», «Жемчуг» и «Изумруд» пошли не прямо на неприятеля, а с таким расчетом, чтобы отрезать японцам путь отступления к предполагаемому месту нахождения главных сил. Почти все транспорты дружно развернулись, и в сопровождении «Алмаза», «Наварина» и «Нахимова» пошли прочь из Цусимского пролива. А наш «Сисой» вступил в кильватер «Адмиралу Ушакову» — последнему броненосцу в колонне Небогатова. Теперь нашему отряду предстояло самостоятельное плавание в обход Японии.

Хочу рассказать подробнее о нашем отряде. Командующим отрядом у нас как и прежде являлся адмирал Небогатов на броненосце «Император Николай I». Перед наступлением темноты наш «Сисой Великий» занял второе место в кильватерной колонне пристроившись сразу за флагманом. Далее за нами следовало три броненосца береговой обороны: «Апраксин», «Сенявин» и «Ушаков». Примерно в 20 кабельтовых впереди нашей колонны броненосцев следовал вспомогательный крейсер «Урал», в задачу которого входила разведка. По флангам отряда, на траверзе флагмана шли два старых крейсера «Владимир мономах» и «Дмитрий Донской». Позади же нас отдельным отрядом двигались транспорт, «Иртыш», буксирный пароход «Русь» и госпитальное судно «Кострома». Их окружали миноносцы «Громкий», «Грозный», «Безупречный» и «Бодрый». Именно в таком составе наш отряд покинул Цусимский пролив и взял курс во Владивосток.

Сразу после расставания с первым отрядом довольно длительное время была слышна артиллерийская канонада. Это наши броненосцы вступили в перестрелку с японскими крейсерами. Но спустя час звуки стрельбы постепенно угасли, и мы продолжили свое плавание в неспокойных водах дальнего востока. Остаток дня прошел спокойно, если не считать нескольких замеченных нами рыболовецких лайб. С заходом солнца наши корабли перестроились в ночной ордер, и со скоростью восемь узлов продолжили свое плавание. На следующий день после обеда на горизонте показались дымы. Не на шутку встревоженный наш командир приказал сыграть на «Сисое» боевую тревогу, а Небогатов, тем временем, повел эскадру на встречу неизвестным судам. Но по мере сближения выяснилось, что эти дымы принадлежат нашим транспортным пароходам известным нам еще по переходу из Балтики. Это были «Ливония», «Курония» и плавмастерская «Ксения» причем их трюмы были переполнены углем.

Сблизившись наши отряды застопорили ход. Транспортные пароходы тут же взяли на буксир миноносцы, и наш отряд продолжил свой путь со средней скоростью 8 узлов. Еще спустя сутки к нашему отряду один за другим стали присоединяться вспомогательные крейсера «Терек», «Рион», «Днепр» и «Кубань», которые предусмотрительный Рожественский буквально завалил углем. Теперь наша маленькая эскадра двигалась как бы в завесе этих крейсеров, которые идя от нас на пределе видимости имели приказ тут же перехватывать все коммерческие суда, коими были так богаты воды в этой части Тихого океана. Таким образом наша эскадра осталась невидимой для японцев. На ночь все эти крейсера приближались к нашим кораблям, и следовали в отдельной колонне в двух кабельтовых справа от нас, а с рассветом они снова расходились в разные стороны оберегая эскадру от любопытных глаз.