Последний подарок

– Куда оно делось? – взволнованно произнес я, посмотрев на человека, который идет слева.

Профессор удивил меня своим спокойствием.

– Вы говорите о кафе? – уточнил Михаил Федорович, но, как мне показалось только для того, что бы поддержать разговор.

– Да, – ответил я, и снова посмотрел назад. – Взгляните, его нет!

– Разумеется. Так и должно быть.

Профессор не стал оборачиваться, но у меня такое чувство, что если бы даже Михаил Федорович увидел, что кафе исчезло, то это вряд ли бы его смутило. Как же все-таки он спокоен, и, что значит это его фраза «так и должно быть»?

Спасительная мысль посетила меня в этот момент.

А, что если, правда, все так и должно быть? Что если нет ничего удивительного в исчезнувшем кафе? Вернее, никуда оно, конечно, исчезнуть не могло, мы просто уже давно его покинули.

Профессор сказал, что я сильно ударился головой. Должно быть, именно из-за этого я плохо помню сегодняшнее утро, и, как оказался в кафе. И вот сейчас, вновь сказались последствия удара. Я могу просто не помнить, сколько мы уже прошли. Если это так, то вполне объяснимо появление жилого дома за нашими спинами, но, это так же значит, что сегодня я действительно был в больнице, и именно там познакомился с этим человеком.

Что же, все это похоже на правду, но, кое-что все равно остается неясным. Например, почему вокруг нас все еще никого нет? И, что эта за улица, по которой мы идем? Я пытаюсь узнать ее с того момента, как мои глаза перестали разглядывать рекламный щит, однако, мне все еще не удалось этого сделать. Я думал, что знаю каждую улицу в этом городе, по крайней мере, когда я вышел из кафе некоторые дома были мне знакомы, я их точно видел где-то в Питере. Но, теперь вокруг нас только серые трехэтажки похожие на ту, что появилась на месте исчезнувшего кафе. Все эти дома выстроены в ряд, словно костяшки домино, и уходят так далеко вперед, что улица кажется бесконечной. Я не вижу ни одного перекрестка. Просто нескончаемый ряд серых домов по обе стороны улицы.

Неужели, где-то в Питере, может находиться такая улица? Или последствия удара сказываются и сейчас? Может, я просто не могу узнать это место, хотя много раз был здесь. В конце концов, не могу же я сейчас находиться в другом городе. Ведь так?

Я посмотрел на человека идущего рядом, словно задал ему этот вопрос. Лицо профессора сосредоточено. Неужели, он единственный, кто может дать мне ответы? А, ведь еще недавно я считал его сумасшедшим.

Но, прежде чем я успел что-либо спросить, человек, называющий себя проводником, сам поинтересовался у меня:

– Роман Сергеевич, неужели вы все еще пытаетесь найти всему объяснение?

– А, по-вашему, это не разумно? – неожиданно съязвил я в ответ.

– Почему же, вполне. Я надеюсь успешно?

– Вы знаете, как ни странно, да, – произнес я, все с той же интонацией в голосе.

Мои слова хоть и вызвали у Михаила Федоровича улыбку, но, и на этот раз не сбили его наступательный порыв. Ведь уже через секунду, стерев улыбку с лица, профессор спросил:

– Значит, вам уже лучше?

– Да, – машинально, подтвердил я слова моего собеседника, и, тут же добавил. – Намного лучше.

– Замечательно. Тогда мы можем продолжить.

– Что продолжить?

– Наш разговор конечно. На чем мы остановились?

– Не помню, – буркнул я, немного помолчав.

Мне совсем не хочется вспоминать тот разговор, потому что он непременно вернет меня в кафе. Я не хочу этого, не хочу даже мысленно возвращаться в то заведение. Мне кажется, его стены снова начнут давить на меня, даже оставив их далеко позади, я все еще чувствую свою беспомощность перед ними, они все еще…

– Мы говорили о вас, Роман Сергеевич – монотонный голос моего собеседника прервал мои размышления. – И, о том, где мы с вами познакомились. Это вы помните?

– Да, – я неуверенно кивнул, хотя прекрасно помню наш разговор.

– А, что еще вы помните? – спросил Михаил Федорович, и, посмотрел на меня.

Точно так же как и тогда, сидя за столом, ни на мгновенье, не отрывая от меня своих глаз, профессор ловит каждую мою эмоцию, каждую мысль. У меня складывается впечатление, что мой собеседник прекрасно знает, что я помню все произошедшее в кафе, но, почему-то хочет, что бы именно я произнес те слова вслух.

– Если вы о том, что я якобы умер сегодня утром, то да, это я тоже помню, – ответил я.

Ирония в моем голосе вновь вызвала у профессора лишь улыбку. Он еле заметно кивнул, словно одобрил мои слова и посмотрел вперед.

– Замечательно, – произнес Михаил Федорович, и, в этот момент улыбка в очередной раз незаметно исчезла с его лица.

Следующие несколько метров мы прошли в полной тишине. Вокруг нас все еще никого нет. Ни единой души. Я стараюсь об этом не думать, потому как первое, что приходит на ум это слова профессора, сказанные в кафе. Не хочу думать, что я начал в них верить, но, вероятно, в некоторых из них все же есть доля правда, особенно в словах касающихся больницы. Сейчас мне сложно судить, где мой собеседник врет, а где говорит правду, поэтому каждая разумная мысль, способная хоть как-нибудь объяснить пустую улицу, моментально становится спасительной нитью, за которую я без промедления стараюсь ухватиться.

Так, почему никого нет? Перекрытая улица? Чья-то глупая шутка? Нет, все это не то.

Я еще раз обернулся. Даже не знаю почему. Наверное, все еще надеюсь увидеть кафе за нашими спинами или, быть может, ищу глазами вовсе не его, а людей, которые, в случае своего появления, избавят меня от мучительных поисков ответа. Но, увы, за нами только серые трехэтажки.

– Роман Сергеевич, а что вы помните из сегодняшнего утра? – неожиданно, тяжелый, профессорский голос нарушил тишину, хотя мне казалось, что Михаил Федорович думает, о чем-то своем, не обращая на меня никакого внимания.

– Не многое, – ответил я.

– Будьте добры, расскажите.

Я пожал плечами.

– Здесь нечего рассказывать. Это было обычное утро. Душ. Завтрак. Потом я собрался на работу и уехал.

– Позвольте узнать, где вы работаете?

– В строительной компании.

– Как давно?

– Почти пять лет. Почему вы спрашиваете это?

Но, профессор будто бы не услышал меня. Он сделал несколько шагов, и, продолжил:

– Роман Сергеевич, скажите, а вы помните, как ехали на работу?

– Да.

– И, вы помните утренний дождь?

– Разумеется, помню.

– Может, еще что-нибудь? Например, то, как вы подъехали к своему офису?

– Нет, этого я не помню, – ответил я, но, понимая, к чему клонит профессор, добавил. – Вы ведь хотите сказать, что все это из-за того, что я якобы ударился головой, верно?

– Не совсем. В большей степени ваша амнезия это прямой результат того, что вы умерли. Травма головы, конечно, усугубила потерю памяти, но не является ее первоисточником. А, вот ваше головокружение, и плохое самочувствие, несомненно, связаны с…