Последний поход Мессии

Вечером достигли обещанного Звенигорода, оказавшегося совсем не городом, а большой рыбацкой деревней, притулившейся к берегу и обнесенной частоколом. Тут ничего не знали о случившемся на заставе. А про столицу только знали, что новый князь начал наводить новые порядки. Но без подробностей…

Обогнув, пользуясь легким ветром и веслами, очередную излучину, «Царица Савская», шедшая первой, сразу вслед за лодчонкой генуэзского лоцмана, оказалась ввиду Галича. Даже не прикладывая к глазам подзорную трубу, можно было сказать вполне уверенно – город в осаде. Вооруженный взор внес еще больше ясности: в осаде был лишь возвышающийся на холме в стороне от реки детинец. Собственно город, раскинувшийся ниже, явно находился во власти осаждающих, так как по нему свободно разъезжали всадники типично половецкого типа. Причем разъезжали не только по торговым рядам, вынесенным за пределы укрепленной территории, но и по примыкавшему к крепости посаду, защищенному невысокой, но насыпью с частоколом и рвом.

Почему я решил, что детинец все еще в осаде? Это было несложно: над его главной башней, выполненной из камня, в отличие от деревянных стен, вяло развевались два полотнища. Одно, с изображением щита, расписанного горизонтальными красными и белыми полосами – гербом венгерских королей. Второе – со стилизованным львом, старым Галицким гербом, времен Владимира Ярославича. Он был мне знаком по изображению на щите алкоголика Василько. А вот кто осаждает? Кроме простых палаток половцев вокруг крепости располагались и навороченные шатры со сложными, но явно славянскими рисунками на развевающихся сверху полотнищах.

– Так это Котян, сын Сутоя, разбойничает, значит! – заявил вдруг тоже внимательно приглядывавшийся к символам на знаменах Рудольфо.

– Какой еще Котян? – я что-то никак не мог припомнить русского князя с подобным смешным именем.

– Хан куманов, из рода Тертер. Вон его стяг, с ястребом. Я думал, он с остальными ушел на помощь царю болгар…

Присмотрелся в направлении, указанном генуэзцем. Там, на воткнутом в землю шесте, и вправду развевался кусок ткани с выполненным черной краской рисунком. Так действительно мог выглядеть ястреб, если бы его поручили изобразить художнику-кубисту. Или, на крайний случай, абстракционисту. Ну да ладно…

– А вон те знамена? – указал пальцем на реющие над шатрами изображения хрен знает чего. Если это тоже стилизованные хищные птицы, то я даже не знаю…

– Киевский и черниговский князья! – уверенно заявил Рудольфо, воспользовавшись, на этот раз, моей подзорной трубой. К которой питал сложное чувство, состоявшее из страха, смешанного с восхищением. Но все равно пользовался. Придется подарить на прощание.

Отобрал у него трубу и тоже взглянул повнимательнее на стяги. На одном, вроде, действительно, нечто напоминающее орла, а вот на втором вообще даже не птица, а крылатый мужик с мечом в руке. Чем-то отдаленно похоже на современный герб Киева. Больше мне эти рисунки ничего не говорили, придется довериться знаниям много лет подвизавшегося на торговле с русскими княжествами генуэзца.

Вообще-то, действительно посаженный покойным Романом в монастырь бывший киевский князь Рюрик Ростиславович, скорешившись с черниговскими Олеговичами, пошел после смерти Галицкого князя прибрать к рукам освободившийся стол. И, точно, половцы с ним были, теперь я вспомнил. Проблема только, что в нашей истории это случилось месяцем позже. Да и военная кампания носила более динамичный характер: сначала битва в чистом поле, по всем правилам, в которой союзники одолели Галицкую дружину, потом разорение, как водится, окрестных земель, и лишь затем – осада города. Однако горожане успели подготовиться, поэтому союзники, помыкавшись у рва и сделав пару вялых попыток штурма, убрались на зимовку по домам.

Здесь же явно все пошло не так. Хотя я Владимира предупреждал о возможном появлении конкурентов! И выступили союзники раньше, и город почти взят. Да и не похоже, чтобы они собирались снимать осаду. Наоборот, вон готовят нечто вроде штурмовых лестниц. А в стороне – огромные кучи хвороста, которым, очевидно, собираются заполнять ров. Вовремя же мы прибыли!

…На мачту пришлось лезть самому. Так как стационарный гелиограф на «Царице» стоял только там, в «вороньем гнезде». Это на последующих кораблях серии его уже продублировали и на мостике. Для связи просто посредством флажков было далековато, вот и пришлось заниматься спортом.

На башне ответили практически сразу. Наверное, как только дозорные доложили Владимиру-Олегу о появлении на реке больших кораблей, он и побежал к прибору связи. Так что у меня отлегло от сердца. По крайней мере, князь жив и здоров. Остальное поправимо.

Сеанс связи продолжался долго. Сначала надо было хотя бы в общих чертах уяснить обстановку, а затем скоординировать дальнейшие действия. В предысторию текущей осады особо пока не вдавались, только выяснилось, что без предательства не обошлось. Часть дружины, вначале лояльной новому князю, оказалась подкупленной и тихо провела вражеские войска прямо до столицы, где тех ждали открытые ворота. Однако верная часть дружины и венгерский отряд оказались на высоте и сумели, несмотря на неожиданное нападение и численное превосходство врага, отступив с боем, запереться с князем в детинце. Пришельцы, соорудив таран, тут же попытались пойти на штурм, но здесь их ожидал облом: устройство, вместе с толкавшими его людьми, было уничтожено ракетами, пущенными с привратной башни. Несколько офигевшие от такого поворота враги установили осаду по всем правилам и стали потихоньку готовиться к полноценному штурму. А осажденные – уповать на своевременное прибытие ожидаемой помощи.

Завершив, наконец, разговор, спустился на палубу. За это время на берегу произошли заметные изменения. Осаждающие, узрев неожиданное появление большого количества незнакомых плавсредств на реке, в том числе и необычного вида, серьезно забеспокоились. Весь их лагерь, расположенный на немалом пространстве между детинцем и берегом реки, пришел в движение. Трубы играли боевую тревогу, посыльные метались от одного шатра с развевающейся поверху хоругвью к другому. В общем, типичная сценка из серии «враг у ворот».

Мы еще перед приближением к Галичу перестроились так, что все четыре крупных корабля оказались спереди, в одну линию (большего не позволяла ширина реки), а ладьи и баржи с грузом и людьми – сзади, под их защитой. Прежде всего, я и Джакомо осмотрели в трубу причалы у расположенных возле берега торговых рядов. Два десятка мелких и средних лодчонок опасности для нас явно не представляли. С берега, конечно, корабли были уязвимы для стрел, но это верно и в обратную сторону. Тем более что у нас имелось кое-что пострашнее обычных стрел.

Но пока никто штурмовать или обстреливать корабли не собирался. Враг выстроил свои силы несколькими отрядами между осажденной крепостью и берегом. Однако начать решил с обязательного по нынешним временам выяснения: «а ты кто такой?» От причала отвалила одна лодочка и направилась к кораблю. Вскоре на борт поднялся грузный бородатый мужик в кольчуге и богато отороченном мехом, несмотря на достаточно теплый день, плаще:

– Петрила Мирославович! – важно представился тот.

– Уже смешно! – я действительно едва сдерживался от неуместного сейчас приступа смеха.

Мужик сурово нахмурился, не понимая причины моего веселья:

– Я киевский боярин и воевода славного князя Рюрика Ростиславича! А ты кто будешь?

– А я князь иудейский Ариэль! – давясь от смеха, представился я.

Боярин удивленно изогнул бровь:

– Из хазар будешь, что ли? Какого рода?

– Долго рассказывать! – взяв себя в руки, прервал меряние длиной титулов. – Ты лучше скажи: почто твой князь со товарищи на Галич полез?

– Галич его по праву! Еще досточтимый отец князя…