Последний поход

Корабль-призрак, мать его. Надо было все-таки с собой стволы взять, но бережливый Тарас, несмотря на то, что территория незнакома, наотрез запретил брать огнестрельное оружие, ссылаясь на его драгоценность. Корабль-де все равно пустой, а арсенал в Антарктике где пополнишь? Неизвестно, что их еще ждет впереди. Ну-ну. Жопа и голодная смерть ждет, если как молено быстрее не придумают, как ноги отсюда сделать.

Мало Тарасу встречи с кальмаром было. Чтоб его. Черт! Сейчас у них из оружия только дубинки и ножи, которые вставлялись в специальные крепления, превращаясь таким образом в мини-копья для охоты на тюленей. Хороша амуниция, нечего сказать. Еще у каждого имелась пара фальшфейеров, болтавшихся на ременных петлях. Если что, только и останется, что ноги уносить.

А как бы сейчас повела себя Лерка? Наверняка бы уже бежала вперед вслед за своей Чучундрой, чтобы посмотреть, что же там такое приключилось. Это вернуло охотника к реальности.

— Ничего, — огрызнулся он, ругая себя за внезапную хлипкость, Секунду назад ему очень захотелось резко обернуться и пронзить светом тьму за спиной Савельева. Иди в задницу, старый кретин! Еще не хватало начать от всяких звуков шарахаться.

— Наши скорее всего шебуршатся. Нечего стоять, идем.

Вскоре на одной из верхних палуб им удалось, наконец, обнаружить заброшенную радиорубку.

— Кажется, пришли.

Вдвоем с трудом отодвинув осыпавшуюся ржой дверь, мужчины осторожно зашли в просторное помещение с низким потолком, уставленное различной аппаратурой и обветшалыми средствами связи. Осматриваясь, Батон неторопливо прошелся по помещению, в котором царил разгром, переступил через лежащий на боку полусгнивший офисный стул на колесиках.

Но однажды капитан

Был в одной из дальних стран…

Неожиданно под потолком что-то щелкнуло, и помещение озарил тусклый ламповый свет. На приборных панелях под слоем грязи вспыхнуло несколько разноцветных огоньков.

— Ох, мать честная, — оценил Батон и, посмотрев в потолок, выключил свой фонарик. — Шустро они. Жива-а посудинка.

Подойдя к стоявшему под углом столу с приборами, охотник провел рукой в перчатке по толстому слою не то пыли, не то какого-то давно разложившегося мусора, под которым мерцали лампочки, вставленные в пластиковые кнопки.

И влюбился как простой мальчуган.

Раз пятнадцать он краснел,

Заикался и бледнел…

— Интересно, а внутренняя связь работает? — перестав напевать, он поискал нужные кнопки на панели. — Неплохо было бы сообщить нашим об успехах, раз уж эта посудина еще кое-как дышит. Ну, дружище, поговоришь с нами? Черт, сбоит все.

Наугад по переключав отвечавшие гробовым молчанием каналы, Батон неожиданно заикнулся и побледнел.

— «…хрш-ш-ш… арпов»! Повторяю! Говорит «Лев Поликарпов»! Терпим бедствие! Координаты семьдесят градусов сорок шесть минут южной широты, одиннадцать градусов сорок девять минут восточной долготы, неподалеку от станции «Новолазаревская». Москва, Нью-Йорк, Париж, Лондон…ио…. ожены…

Не такое Батон ожидал услышать. Это была последняя передача перед тем, как радиоэфир окутал планету вечной тишиной. Словно очнувшиеся призраки зашептали из Преисподней.

— …Повторяю! Говорит «Лев Поликарпов»! — продолжали настойчиво взывать динамики встревоженным голосом радиста в далеком две тысячи тринадцатом году. — Терпим бедствие! Координаты семьдесят градусов сорок шесть минут южной широты, одиннадцать градусов сорок девять минут восточной долготы, неподалеку от станции «Новолазаревская». Москва, Нью-Йорк, Париж, Лондон, Токио уничтожены… как слышите меня? Хршшшш… Кто-нибудь меня слышит? Говорит «Ле…»

— Выключи, — не своим голосом попросил Савельев. — Пожалуйста.

Выйдя из ступора и снова переключив канал, Батон зажал тангету и нагнулся к вмонтированной в столешницу груше микрофона.

— Раз, раз! Как слышите меня, прием! Мужики, это Батон из радиорубки, как слышите меня? Тарас, поварята… Черт бы побрал эту связь! — выругался Батон, оглядывая еще несколько панелей, и отвернулся от микрофона. — И куда американцы запропастились? Может, хоть они услышат. Женька, а ну-ка, запроси по-английски! Я-то никак не кумекаю.

Но приблизиться к пульту Савельев не успел: внезапно из покрытых наледью колонок сквозь треск помех послышался чей-то неразборчивый голос.

— Это кто? — в гробовой тишине вдруг четко и с хрипотцой поинтересовались динамики.

— Как кто? — Батон удивленно переглянулся с Савельевым. — Это я, Батон. Треска, ты, что ли? Где ты исправную рацию раздобыл, а? Вторую радиорубку нашли?

— Это не треска, — чуть поколебавшись, не согласились по связи. — Меня зовут Пошта.

— Какая еще «почта»? — нахмурился Батон и пригрозил: — Слышь, поваренок, хватит эфир засорять! Руки пообрываю, тесто пятками будешь месить! Палуба какая у вас…

— Еще раз повторяю, я не Треска, — терпеливо повторили динамики, и Савельев вздрогнул. — Я Пошта. Пошта из клана Листонош [14] .

— Какого клана? — вконец растерялся Батон. Да и голос собеседника на том конце действительно был другим. — Так это не с «Поликарпова»?!

Опирающийся о панель охотник почувствовал, как от догадки на холке шевелятся волоски и, немея, начинают подгибаться ноги. Вот тебе и двадцать лет во льду простоял. Ай да «Поликарпов»! Ай да сукин сын!

14

См. «Метро 2033: Крым».

Голос! Живого человека! Откуда-то ИЗВНЕ! Нужно срочно отрегулировать! Попробовать записать! Батон лихорадочно завозился с кнопками возле микрофона, силясь разобрать, что к чему.

— Ох ты растудыть твою, не сдохла, сволочь!.. Вот так известия. Живой?! — вопросы стремительно слетали с языка охотника один за другим. — Кто? Ты откуда вообще, братуха?

— Сейчас нахожусь в Балаклаве, — на этот раз ответ послышался практически сразу. — Это на острове Крым.

Крым?! Вот это новости! Где-то за пределами мертвого ледяного материка тоже есть выжившие!

Невероятно! Непостижимо!

Лицо застывшего Савельева от осознания происходящего стало белее снега. Склонившийся над пультом Батон не заметил, как на лоб из-под шапки заструился пот.

— Крым?! — потрясенно заревел Батон и придвинулся к микрофону так, словно хотел откусить от него кусок. — Вот уж услыша лись так услышались, нечего сказать. Весточка с того света прям. Был я в Крыму пару раз. Первый раз в Севастополе, в «учебке», а во второй раз в отпуск с женой приезжал, — он посмотрел на жадно ловившего каждое его слово Савельева, застывшего, словно изваяние. — Димка еще совсем карапузом был. Ласточкино Гнездо, Ялта, трамвай, солнышко припекает, ласково так… хорошо! Подожди, почему ты сказал — остров? Он же всегда полуостровом был!