Последний поклон президента

– Выходит да, но прямых конечно доказательств нет. Но по сути эта борьба Люкаева и Осиновского. Осина грамотный тактик и умный человек. Люкаев напористый и решительный, и тоже не дурак! Вот они и сцепились.

Президент внимательно посмотрел на директора ФСБ и ничего не сказал. Он медленно сел в кресло и, нагнувшись, достал из нижнего ящика бутылочку минеральной воды "Пирье". Сделав несколько глотков, президент поставил ее на стол и, постучав кончиками пальцев по крышке, тихо сказал:

– Да, а страдают люди! Мать его! Что за время! Что страна!

Директор ФСБ дождался, когда президент совсем успокоится, и тихо произнес:

– Сергей, самое страшное, что всю эту петрушку - многие люди приняли за чистую монету. Сепаратизм - он ведь заразен!

– Да, Сибирь и независимость - вот воды-то намутили!
– президент сделал еще несколько глотков из бутылочки.

Директор ФСБ жадно сглотнул - ему давно хотелось пить, но попросить у президента он не решился.

– В общем, так! С Люкавевым связывайтесь! Обещайте ему уступки по процентам. Но чтобы, он свою эту охоту за журналюгами прекратил! И главное, что бы Штольц через три дня была дома! Мне плевать как вы это сделаете!! Я дал слово Герхарду! Надеюсь, никто, даже Люкаев не хочет, чтобы президент России был болтуном! Тебе ясно?

– Ясно, - грустно ответил директор ФСБ и опустил голову.

Президент посмотрел на него с сожалением. Ему даже стало жаль своего старого знакомого. На его некогда полной волос макушке он рассмотрел пролысины и седые волосы. Работа и должность, видно, здорово отнимали у него здоровье и нервы. Президент грустно улыбнулся и добавил:

– Игорь, я тебя как друга прошу - договорись с Люкаевым, пусть прекратит эту игру! Хватит! А с Осиновским, я сам разберусь, вернее ГРУ попрошу, он тоже успокоится....

– Хорошо Сергей, я обещаю, через три дня Штольц будет в Берлине!

Президент удовлетворенно кивнул и, глотнув еще воды, сказал тихим усталым голосом:

– Да и этого, как там его Смирнова - тоже не трогайте...

В этот момент запищала кнопка вызова на вмонтированном в стол пульте. Президент устало посмотрел на красный уголек лампочки и медленно снял трубку.

– Да, что там у вас?

Директор ФСБ напрягся. По лицу президента, было видно, что новость не из приятных. Лицо президента стало суровым. Молча выслушав доклад, он медленно положил трубку. Директор ФСБ спрашивать не стал, понимая, что лучше самому не лезть в бутылку.

– Ну вот - еще одна неприятность...

– Что?! Еще кто-то разбился?
– не выдержал директор ФСБ.

– Нет. На этот раз просто умер - очень хороший человек.

– Кто?!

– Писатель Астахов. Скончался у себя дома в своей деревне Ячменево, - мрачно сказал президент.

– Фуу!!
– облегченно вздохнул директор ФСБ.
– Я думал, что - то страшнее!

Президент посмотрел на него недовольно и буркнул...

– Страшнее?! Такого человека потеряли, что еще может быть страшнее - все эти погибшие губернаторы не стоили его одного! Страшнее. Ладно, я хочу съездить на похороны в Белоярск.

– Сергей?! Не время!

– Игорь, я поеду и никто меня не остановит! Даже ты!

Яркое, но не греющее солнце. Черные проталины и серый дряхлеющий снег. Холод зимы еще чувствуется, но весна уже наступает. Ветерок хоть и веет холодом, но в нем уже запахи наступающего тепла. Земля устала от морозов и с удовольствием подставляет свои бока мартовскому солнцу.

Андрей зажмурился и поднял вверх лицо. Помолчав немного, он выдохнул и сказал:

– Ну, давай помянем, Илья Васильевич, друзей наших. Знакомых и невинно убиенных!
– поднеся ко рту толстую, словно маленький стеклянный бочонок рюмку, он залпом выпил.

Егоров ничего не ответил и то же выпил. Они сидели за столом прямо в оградке могилки. Огромное городское кладбище было похоже на странный мрачный город. Столбики крестов и памятников, словно щетины гигантской щетки торчали из земли как напоминание, что человек лишь мимолетно на этом свете.

Егоров взял свернутый рулетом холодный блин и закусил.

– А вы, Петр Иванович? Выпейте, помяните друзей моих! Хоть вы их и не знали, но все же!
– обратился к стоящему рядом Моргунову Смирнов.

Тот кивнул головой, и то же взял рюмку.

Егоров, прожевав блин, достал сигарету и закурил:

– Я, Андрюха, одного простить не могу себе - что ушел тогда от Витьки и не закрыл его мерзавца снаружи! Побоялся, а оно вон как вышло! Эх, Витька!
– сказал он мрачно и затянулся сигаретой.

– Не кори себя Васильевич - так уж угодно было его судьбе.
– Смирнов вновь разлил по стопкам водку.

– Мужики, вы как-то все это так воспринимаете буднично! Где это видано - столько людей убили! А что милиция?! А Васильевич? Что ваши-то говорят? Найдут гадов или нет?!
– Моргунов взял стопку со стола.

Егоров на него мрачно посмотрел и кивнул на свежие могилы.

– Знаешь, Иванович, я не хочу вон в тот ряд, рядом с Витькой! Прости меня господи! Видишь, как разделываются с любопытными и правдолюбцами! Я хочу все-таки своих внуков понянчить! Еще с десяток годков. Мало того - пулю получил. Рана вон болит. Так еще что ли одну? На пенсию вон гонят. Понятно - наследил. А тут еще и прокуратура затаскала! Как пацана, на пушку - расколоть хотят! Но трупа-то не было! Я, конечно в него попал, но трупа-то нет! Нет! Утащили его дружки то! А нет трупа - нет и дула! Ничего я им не скажу! Хрен им! И поэтому мне теперь все равно- найдут, кто Витьку убил или нет! Это в принципе неважно!

– Как это неважно?! Справедливость всегда важна!
– Моргунов выпил рюмку.

– Да кому она важна?! Ему что ли?!
– Егоров кивнул на Андрея.
– Да он теперь после этого кошмара... никогда в такое дело не полезет! Слава богу - хоть сам ноги уволок! Правда, ведь, Андрюха?
– Егоров посмотрел на Смирнова, с надеждой найти поддержку.

Тот ничего не ответил, а лишь мрачно ухмыльнувшись, поднял рюмку:

– Ладно вам, отцы, давайте выпьем, сегодня сорок дней все - таки, как никак! Что о нас живых то говорить?! Надо мертвых помянуть!

Егоров посмотрел на Андрея, и покачав головой, тихо сказал:

– Вижу, вижу - ты еще не перегорел. Забыть тебе все это надо! Забыть! Не было ничего! Поверь, они оставили тебя в покое не просто так увидят, что опять начал копаться, рядом лежать будешь!
– Егоров кивнул на могилу.

Среди большой, небрежно накиданной кучи венков сиротливо торчала доска с большой фотографией Виктора. Ветерок шевелил ее, и создавалось впечатление, что Виктор смотрит с нее как живой.

Андрей грустно вздохнул. Егоров, видя, что он не согласился с его доводами, продолжил убеждение: