Последний Прокол Протокола

Сперва жертве встреливают наркоз. От реальности полностью отключенного, убаюканного варвара подключает к кионовскому кровососу. Тот за считанные минуты выкачивает из мечтателя всю кровь - вместе с наркозом. Продукт засыпает счастливым, красивым и вкусным. Привкус страха и страданий гадок: негуманно добытое мясо кионы не потребляют.

Самое б лагородное же мясо поставляется по индивидуальному заказу. И Мерита определенно исчезла будним днем с отчего двора. И по ней кто-то плакал. Только не она сама: она заснула счастливой. И не ее дети: нет у нее таких.. Кионы придирчиво следят, дабы не отнять у молодняка мать.

Я размышлял над этим: в проигрыше ли, или в выигрыше варвар, усыпляемый нами на кионову кухню. И остался при мысли, что это лучшее, что варвару может достаться. Лишь не родиться ему было бы еще лучше...

Пока, полвека прожив, увидел Мериту, у которой выбора уже не было - ни не родиться, ни не умереть...

*

Кионов собралось человек двести . На моем пиршестве не было ни единого чел... атланта : н еувязка с межвселенским переносом.

Пир бил ключом. Я надел двухпудовый фрак, чтоб не забыться, но это оказалось явным недовесом: в разгаре танца я уже подбрасывал в воздух и ловил двух кионок сразу, пьяные кионы в восторге орали...

И тогда вынесли Мериту. На огромном подносе. Пареную. Она даже цвет не потеряла. Никогда не виданные мною глаза Мериты погрузились глубже под впалые веки. И грудь чуть сдулась. Кто-то громко заявил: "Эта рука моя," сорвал ее, и вместе с белой, голой головкой плечевого сустава я впервые увидел кудри в разорванной подмышке.

К ион ы наброси лись на лакомую Мериту. Я сдержанно старался не смотреть. Вдруг раздался визгливый кионовский голос: "Эта варварка невинна, я у нее первый!" Он отодвинул в сторону ногу Мериты и ткнул рукой. Толпа кионов скотски ревела.

И я сорвался. Отломал его кощунствующую руку, как прежде другой отломал руку у тушеной Мериты. Я бил и пинал, топтал и расшвыривал. Кионы с криком и визгом разлетались во все стороны. Я сорвал фрак, в прыжке еще ушиб голову о потолок, и раскованно бешеным бросился в толпу вялотелого нелюда. Мясорубкой. Мигом позже, не находя уже в зале неразорванного киона, я ногой выбил дверь и под брачный рев победившего примата пошел истребить всю эту планету.

"Милый, уймись!" Нежные руки взяли меня за локоть, и душистая зимним утром глыба волнистых волос прижалась к моему плечу. "Брось, милый!" На меня уставились глаза Мериты. Темно каштановые, затуманенные слезами, полные бездонной любви. И вдруг меня осенило, что вся Киона, весь мой третий срок - это все говно перед глубиной этих человеческих глаз. Ни на миг не останусь здесь дольше! Я УЖЕ заслужил всю оставшуюся жизнь в безделии на берегу океана! Но, если моя божественная возлюбленная пожелает водить ее возле мутного Нила среди вонючих варваров - Киона мне оплатят и это.

Только... Я тут горсть-другую кионов перебил. Что делать? Ко мне возвращается тревога... Я опять направляю взгляд в обожаемые глаза - а тех уже нет... Веки впалые, под сочной, пареной, вкусной кожей глаза опять сдувшиеся...

*

...а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Постель мокра холодным потом, я полувсидь глушу крик в подушку. Потом на миг ощущаю резкое облегчение. Нет, я не убил ни одного киона, это был просто кошмар!

Чуть остыв от истерики, перематываю, что же осталось во сне, и от чего, наоборот, никогда не проснуться.

Настояща Земля, моя милая мать. И Киона, моя добрая мачеха. Настоящ мой друг Айэоу - самый что ни на есть настоящий, такого у меня в Атлантиде не бывало. Настоящ мой новый срок в Кионе, настоящи приглашенные гости, настоящи угощения...

Мерита настояща.

Мой тайный поход в кладовку с Айэоуим виртуальным глазом был настоящ.

Моя безумная близость со... с мясом была настояща!

Но человечные глаза варварихи, человеческий ее голос - это не настояще. Я такие никогда не видал, не слыхал, все ложь. Нет такого человека! И не было.

И хищные кионы не настоящи. И нападение на них - конечно, не настояще. И никогда не будет!

Кионы хороши. Люди.

*

На третьей поре после открытия Земли, когда кионы работали над очеловечением нас, в ходе четвертой их экспедиции в Атлантиду, пьяные атланты убили семерых кионов. В разгаре неудачного общения не учли, что кион, хоть ростом даже не мал, на Земле слабее шестилетнего мальчишки. Притом в совершенно ином понимании: от порядочного удара он не улетает целиком, а разлетается вдребезги.

После тех событий Киона с Атлантидой заключила двусторонний Вечный завет "Очеловекости". Одним из ключевых пунктов этого завета являлось - признание таких особей, действия которых не совместимы с человекостью, никогда не принадлежавшими к человечеству. Они гуманно, но немедленно ликвидируемы.

Нам никогда не узнать , как они ликвидировали бы те х атлант ов , кто перебил кионов. Чтоб преподнести небесным посланцам эту проблему уже решенной, мы сами расправились со своими незадачливыми земляками. Без всякой эвтаназии. До Вечного завета.

Якобы существует также и какой-то односторонний Секретный протокол этого завета...

*

Кионов набралось человек двести. Без атлантов. Все протекало, как в проклятом сне: проблемы с межвселенским переносом. Нехорошо, что я оказался совсем одинок среди кионов и варваров именно в этот момент, когда в моей психике расшаталась самоидентификация.

Приятное мне общество милых, интеллигентных, человечных кионов сидело вокруг стола, на который сервировали разные мясные блюда, у которых, само собой, не было ни глаз, ни волос: лишь безликие стейки, холодцы, нарезные язычки... Разумеется, никаких клонированных тканей: только изысканнейшая земная дичь.

Я строго решил отведать варварятины вместе с могучими друзьями моего скромного человечества. Впервые в жизни. Это и был особый день в моей жизни! С одной стороны, поступая по-кионски, я надеялся теснее идентифицироваться с ними, восприятие своякости которых у меня в последние дни рушилось. С другой - отчего ж не отдать честь и своим земным полуровням варварам по их же обычаям! Многие из них имели повадку съедать и убитых противников, и своих усопших близких, притом зачастую не по кионовским соображениям - лакомиться плотью в качестве еды -, а в ритуальном порядке, даже отдавая последние почести. Над чем я тут пекусь!