Последний путь под венец

– Очень! – честно призналась я.

– Так вот, он лежит в краевой больнице, куда его перевезли из клиники имени Федина. Знаешь, с чем он лежит?

– С чем? – послушно повторила я.

– С вилкой в башке!

– Ух ты!

Сердце подпрыгнуло, как на батуте, и рухнуло вниз, придавив мочевой пузырь.

– Описаться можно! – точно в тему сказала Ирка, удивленно покрутив головой. – Один вилкой ранен, другой сковородкой убит! Кстати, рыжего перед этим еще лиможским блюдом оглушило. Не детектив, а посудо-хозяйственная сказка в стихах «Федорино горе», модернизированная версия для взрослых!

– Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

Я отлепила спину от индонезийского полуострова и поежилась.

– Ирка, ты молодец, но ты совсем не ту параллель отметила! Вилкой в клинике Федина кто был ранен?

– Игорь Николаевич Костин, а что?

– А то, что это произошло в моей палате!

– Ух ты! – помолчав немного, повторила подруга.

Мы немного поухали и потаращились друг на друга, как две совы, а потом я с сожалением сказала:

– Значит, неправильно я его разбила.

– То лиможское блюдо?

– Блюдо не я, а вы с рыжим парнем разбили, вандалы и варвары! А я разбивала Марлезонский балет. На акты.

Я яростно потерла щеки.

– Я-то думала, что все началось с прихода к нам в дом рыжего парня, а оказывается – нет, не с него. Первым мне нанес визит в больничную палату мастодонт и корифей!

– Значит, мы на верном пути, – подумав тоже, сказала Ирка. – Тут точно что-то связано с деньгами.

– Все криминальные истории связаны с деньгами, – заметила я.

– Я имею в виду редкие деньги.

– Тридцать миллионов! – почему-то вспомнила я. – Весьма редкие деньги в наших широтах…

– Да я про монеты говорю! – рассердилась Ирка. – Ты тупишь.

– Сама ты тупишь. Малыш-Тупиш. Который хочет знать Главную Военную Тайну. И ящик печенья, и бочку…

– Кефира!

Ирка резко встала, и кровать облегченно крякнула, оборвав мой малоосмысленный поток сознания.

– Значит, так: сейчас мы попьем этого самого кефиру, потом ляжем спать, а завтра поедем в краевую больницу и спросим мастодонта Костина, чего от тебя хочет шайка нумизматов, без дурацкой дипломатии. Прямо в лоб.

– А во лбу звезда горит, – согласилась я.

И снился мне ночью тучный господин в олимпийском спортивном костюме, с торчащей из головы, точно странный гребень, сверкающей серебряной вилкой.

Такая, знаете ли, гадость.

За вчерашними приключениями я забыла, а поутру вспомнила, что мне непременно нужно к доктору Синельникову.

– Очень удачно, – прокомментировала Ирка. – Получится такое тематическое утро: сначала поедем в клинику Федина к пластику и снимем с тебя швы, а потом отправимся в краевую больницу к нумизмату и снимем с него показания.

Торопясь приступить к выполнению четко намеченной программы, Ирка скрепя сердце ужала меню завтрака до трех блюд, и ровно в десять ноль-ноль, оставив подругу дожидаться меня на банкетке в коридоре, я вошла в кабинет косметолога. Точнее, не в кабинет, а в микроскопическую прихожую перед кабинетами, один с письменным столом и стульями и другой – с кушеткой, неприятно напоминающей операционный стол. И там, и там было занято. Я устроилась на диванчике за столиком, заваленным гламурными журналами, и приготовилась терпеливо ждать. Но скучать в одиночестве мне не пришлось.

– Можно? – спросил знакомый голос, и из коридора в приоткрывшуюся дверь с ощутимым трудом просунулась голова, увенчанная роскошной соломенной шляпой с подсолнухом.

Из-под широких, как хуторской плетень, дырчатых полей свисали коричневые патлы, очень похожие на лохмы кукурузного кочана. С плетнем они сочетались органично, а с голосом не очень. Он ассоциировался у меня не с огородным чучелом, а с куклой Барби, точнее, с ее золотыми локонами.

– Лена, привет! – внедрившись в прихожую целиком, радостно приветствовало меня огородное чучело. – Ты как? Тоже швы снимать?

– Привет, Ада! – я наконец узнала собеседницу. – Ты перекрасила волосы?

– Меняться так меняться! – бывшая соседка засмеялась и потеснила меня на диванчике.

– Следующий? – позвал еще один знакомый голос из кабинета, откуда, приседая в благодарственных книксенах, задним ходом выдвинулась другая особа в широкополой панаме.

На фоне сияющего белого кафеля нарисовалась эффектная мужская фигура – с ног до головы, включая шапочку, маску и бахилы, в благородных малахитовых тонах. В воздетых руках поблескивал металл.

Я слегка оробела.

– Иди, иди! – Ада забрала у меня сумку и подтолкнула к двери.

– Только торбу свою оставь, туда нельзя с вещами.

Дрожала я напрасно, снимать швы оказалось не страшно и не больно. То ли отвлекая мое внимание от происходящего, то ли искренне любуясь собственным рукоделием, доктор Синельников многословно меня хвалил, и я преисполнилась уверенности, что очень скоро стану дивно хороша.

Точно так же кланяясь и приседая, как предыдущая пациентка, я покинула сияющий кафельный чертог с кушеткой. Повернулась, лучась улыбкой, и увидела, что в прихожей никого нет, только сумка моя одиноко лежит на диванчике.

Доктор из кабинета позвал:

– Следующий. – Помедлил немного и, не дождавшись ответа, закрыл за собой дверь.

– Вот чучело огородное! – тихо, но с чувством обругала я отсутствующую Аду.

Взялась постеречь чужие вещи – так и стереги, а не убегай, оставив ценное имущество без присмотра! В этой густо населенной клинике народ гуляет, как по бульвару, и не у всех тут такое плохое зрение, чтобы не увидеть сиротеющую на бежевом диванчике ярко-красную сумочку от «Гуччи»!

– Не ругай ее, может, у бедняжки живот прихватило, – вступился за Аду мой внутренний голос. – Не могла же она бежать в клозет с твоей сумкой? А в коридоре, кстати, Ирка сидит. Она-то уж точно узнала бы и не пропустила мимо твой кумачовый аксессуар от знатной буржуйской фирмы.

– И то правда.

Малость успокоившись, я подхватила свою сумочку и сразу же поняла, что успокаиваться не стоило. Небольшая сумка «для светских выходов», в которую я поутру положила только самое необходимое, стала заметно легче – граммов на четыреста примерно. То есть, как раз на столько, сколько «тянула» колючая, разлапистая связка из восьми разновеликих металлических ключей.

– Кто выходил из этой двери?! – выскочив в коридор, спросила я у подруги сиплым шепотом.

– Кто сидел на этом стуле? Кто ел из этой миски? – дурашливо ухмыльнулась она.