Последний рай

А в XX веке нгати пороу стали сами перенимать у белых все лучшее в организации труда, все то, что они считали для себя полезным. Племя это построило даже несколько общественных промышленных предприятий, в частности большой молочный завод.

Когда эксперимент племени нгати пороу стал уже через два десятка лет давать хорошие результаты, маорийские руководители в 1927 и 1928 годах устроили несколько больших слетов, на которых ознакомили с ними представителей всех маорийских племен.

Улучшение экономических условий жизни полинезийского населения Новой Зеландии привело к повышению и его культурного уровня. В наши дни почти все дети маори ходят в школу. Но, к сожалению, в последние годы маорийский язык не преподают даже в специальных школах маори. Молодые маори, конечно, почти все говорят на английском языке. А те, кто уезжает в города, вообще европеизируются. Однако сознание того, что они маори, остается. Я встречал маори на каждом шагу, в Окленде, например, посетил большой жилой центр для маори, построенный с правительственной помощью.

Самое большое впечатление произвел на меня первый фестиваль искусств маори, на который меня пригласили маорийские друзья во время последней поездки по Новой Зеландии. Он проходил в 1972 году на земле арава. Сюда собрались несколько тысяч представителей всех без исключения маорийских племен, а также многочисленные полинезийские ансамбли с островов Западного Самоа, Токелау, Раротонга и других архипелагов.

По национальному колориту и чертам культуры современные города Новой Зеландии поверхностному наблюдателю покажутся похожими на американские. Здесь, так же как и в Америке, бок о бок живут белые и черные – пакеха и полинезийцы [12] . Но в сельских местностях маори сохраняют свой язык и свои национальные особенности. Я уверен, что они сохранят их в будущем и по всей территории Новой Зеландии. Уверен, что лозунг Кэролла «Держитесь своего маорийства!» будет актуален и завтра, и через сотню лет.

12

Пакеха – маорийское название европейцев. Сейчас пакеха обычно называют англо-новозеландцев – англоязычное население Новой Зеландии британского происхождения.

Меня могут спросить, почему я вообще задаю такие вопросы, почему европеец задумывается над судьбами народов и племен, которые живут так невероятно далеко от его страны. Я задаю их потому, что полинезийцы тоже принадлежат «Земле людей».

Сент-Экзюпери, этот большой и прекрасный человек, который чаще других говорил о «Земле людей», как-то сказал: «Каждый часовой несет ответственность за судьбы всей империи». Эта империя и есть «Земля людей». Поэтому я, простой человек, как и все люди, ответствен за нее. Да, ответствен. Никогда не следует быть равнодушным, ибо равнодушие – это самое страшное, что может допустить человек.

Охотники на моа погибли, как и сами птицы. Так было раньше. Но сегодня уже никто не должен умирать. Ни неизвестный солдат, ни неизвестные народы. Все народы, все племена на земле – маори, тонганцы, рапануйцы, индейцы, эскимосы – имеют право на счастье. «Земля людей» – это Земля живых. И «каждый часовой несет ответственность за судьбы всей империи».

Наверняка маори избегнут трагической судьбы истребленных птиц. Всем остальным племенам, с которыми я встретился в Полинезии, гибель также не грозит. Дело в том, что только маори – единственная из полинезийских групп – составляют меньшинство населения на своей родине. На островах же Тонга, Самоа, Таити, Рапануи полинезийцев большинство, и население этих островов растет с невероятной быстротой.

Я не люблю цифр и тем более статистику. Но сейчас мне придется обратиться к цифрам, чтобы подтвердить свои слова. Так, например, на острове Пасхи – в противоположном углу полинезийского треугольника, там, где я начал свое путешествие, – местное население увеличилось менее чем за сто лет в десять раз.

На островах Западного Самоа в 1900 году жили тридцать три тысячи человек, а в 1970 году – почти полтораста тысяч. Следовательно, население и этого независимого полинезийского государства с начала века увеличилось почти впятеро. Причем число коренных жителей достигает здесь почти девяноста процентов, метисов – девяти, а белых и других полинезийцев – менее одного процента.

В Восточном Самоа в течение нынешнего века число жителей тоже выросло в пять раз. В 1900 году здесь было пять тысяч шестьсот семьдесят девять человек, в 1960 – двадцать тысяч пятьдесят один, а в 1970 году – около двадцати пяти тысяч. Из них – девяносто шесть процентов чистых полинезийцев, три процента метисов и только один процент белого населения.

Во Французской Полинезии – на Таити и прилегающих островах – первая перепись была осуществлена в 1926 году (тогда здесь проживали тридцать лять тысяч восемьсот шестьдесят два человека), а последняя – в 1962 году. За каких-нибудь тридцать пять лет население здесь увеличилось в два с половиной раза. Около семидесяти пяти процентов ее жителей – чистокровные полинезийцы, девять процентов – метисы, около четырех процентов – белые и двенадцать процентов – китайцы. И наконец, на островах Тонга в 1900 году жило двадцать тысяч семьсот человек, в 1956 году – пятьдесят шесть, тысяч восемьсот тридцать восемь человек, а в начале 70-х годов XX в. число жителей этой далекой монархии приблизилось к ста тысячам. При этом девяносто девять процентов – чистокровные полинезийцы. На островах Самоа, Тонга, Бораборе я нашел Полинезию, которая сумела сохранить свое истинное, полинезийское лицо.

В Новой Зеландии, где я нахожусь сейчас, на образ жизни коренных обитателей «Страны длинного белого облака» и «Страны нефритовой воды» повлияли контакты с миром белых людей. Но самым удивительным образом этот «земной рай», Полинезия, изменился на вершине полинезийского треугольника – Гавайских островах.

Я могу сказать теперь, что увидел новую Полинезию, в корне измененную, хотя по-прежнему волнующую и прекрасную!