Последний реанорец. Том III

Правда, всё это лишь мои догадки, а не подтвержденные факты. В паутине об этом ничего не сказано, и все свои доводы я почерпнул из того, что успел увидеть ранее от Решетникова, Тулаевой, Ясуши и у Жени с Ильей.

— Твою мать!.. Чтоб я сдох! — вдруг ошеломленно, выпалил с заметным волнением Кочкин, выводя меня из медитативного состояния. — Вот уж действительно изменения с большой буквы «Р».

Изменения с буквы большой буквы «Р»? Что за..

Разлепив глаза, я понял, что парень смотрит куда-то в сторону и взглянул туда же, а после мгновенно выпал в осадок и внутри всё ухнуло.

Мертвецы вечного поля битвы, подарите мне по стреле в задницу! Всё-таки зря я его спас. От этого хмыря только одни проблемы. Надо было оставить его в пятне.

Выруливая из низины ландшафта к нам навстречу на приличной скорости, минуя въездные ворота, приближался кортеж из четырёх «Чаек» с гербами рода Романовых. И если я не дурак, две из них была сопровождающая охрана.

Уже через несколько секунд главный лимузин не успел остановиться, как из него подобно яростному вихрю выскочил с широкой улыбкой Ростислав и, оказавшись совсем рядом со мной, схватил дружелюбно за плечи.

Правда, теперь парень выглядел совсем здоровым и… презентабельным. Модная короткая стрижка, стильная одежда и бессменные три перстня на левой руке.

Чтоб меня тавтонский жеребец лягнул! Опять он!

— Здравствуй, Захар! — звонко поздоровался он с лучезарной миной. — Говорил же, что совсем скоро опять свидимся.

Вот же сучья кровь!

— Мое почтение, ваше императорское высочество, — уважительно поклонился я, как и поголовно все жандармы. — Рад, что вы в добром здравии!

— Опять за старое, да? Но ничего, это мы быстро исправим! — скривился весело Ростислав, и быстро перевел взгляд с меня на ребят из третьего отдела. — Кто из вас Решетников?

— Это я, ваше преблагородие, — отозвался тотчас капитан, делая шаг вперед.

— Рад знакомству, — кивнул быстро цесаревич, и указал рукой на одну из подготовленных «Чаек». — Это машина ваша! Захар поедет с нами. В Плеяде нас уже ждут. Александр Александрович тоже на месте. Он сказал, что у вас троих сегодня выходной!

Твою мать! Что за хрень творится? Устроил здесь, не пойми что! У меня уже руки чешутся кого-нибудь прикончить!

— Как прикажете! — откликнулся Решетников, глазами указал Илье и Жене на машину и те беспрекословно подчинились, запрыгивая в автомобиль.

— Давай за мной! — ухмыльнулся задорно парень, проскальзывая ловко в салон, и таща меня за собой. — Познакомлю тебя кое с кем.

На языке уже вертелась едкая острота, жаль только она была не для ушей внука императора.

А оказавшись внутри и удобно устроившись на сидении, я чуть не ругнулся. Потому как на меня с любопытным видом и со слабой улыбкой пялилась уже знакомая мне Марина и еще одна юная особа лет двадцати с ярко-зелеными глазами и не побоюсь такого слова, просто со сказочной внешностью.

— Вика, это тот, о ком я тебе рассказывал и тот, с кем ты хотела познакомиться. Именно о нём ты трещала без умолку всё это время, — радостно оскалившись и как на духу выпалил Ростислав, когда машина уже тронулась, отчего сама девушка невольно смутилась и яростно стрельнула глазами на парня. — Именно он спас меня и Марину от лича, заодно прибив ту тварь! Знакомься, Лазарев Захар! Новый столп империи! — а после тот обратился уже ко мне. — Захар, прошу любить и жаловать, моя родная сестра Виктория.

Чтоб меня херувимы на свои копья света вознесли! Еще одна Романова. Да мне тебя, кухаркин сын, и твоей регаццы за глаза хватало! Бездна, где же я так нагрешил-то, а?

Хотя ладно, прости меня, великая мать, опять начал истерить как мелководный русал! Глупо получилось. Проще было спросить, где я не нагрешил за свою жизнь! Да и бес с этой Викторией, будем знакомиться. Главное, до Плеяды довезите.

Глава 11. Мутные воды знати, признание и начало огранки…

— Вика, это тот, о ком я тебе рассказывал и тот, с кем ты хотела познакомиться. Именно о нём ты трещала без умолку всё это время, — радостно оскалившись и как на духу выпалил Ростислав, когда машина уже тронулась, отчего сама девушка невольно смутилась и яростно стрельнула глазами на парня. — Именно он спас меня и Марину от лича, заодно прибив ту тварь! Знакомься, Лазарев Захар! Новый столп империи! — а после тот обратился уже ко мне. — Захар, прошу любить и жаловать, моя родная сестра Виктория.

Чтоб меня херувимы на свои копья света вознесли! Еще одна Романова. Да мне тебя, кухаркин сын, и твоей регаццы за глаза хватало! Бездна, где же я так нагрешил-то, а?

Хотя ладно, прости меня, великая мать, опять начал истерить как мелководный русал! Глупо получилось. Проще было спросить, где я не нагрешил за свою жизнь! Да и бес с этой Викторией, будем знакомиться. Главное, до Плеяды довезите.

Рот уже было открылся, чтобы предстать перед Романовой во всей красе галантного столпа империи, а не вспыльчивого реанорца, но та меня опередила.

— Не слушайте моего брата, Захар. Он не только безумец, который ищет смерти в пятнах и стигмах, но и вечно несет всякую околесицу. Из-за неё мне после приходится краснеть, — мило усмехнулась девушка, отчего на щеках образовались две ямочки, и она вновь раздраженно стрельнула в брата глазами, параллельно с этим протягивая мне свою руку.

— Рад знакомству с вашим императорским высочеством, — склонил я в улыбке голову, аккуратно целуя протянутую ручку, которая на ощупь была до безумия мягкой. — Вероятнее всего, ваше высочество не единожды слышала такие комплименты, но вы столь же прекрасны, как и утренний рассвет. Я очарован! Марина, здравствуй, — кивнул я уважительно регацце, целуя и её руку тоже.

Да и сама Романова, как сказал бы отец, была до безобразия «породистой». В своей красоте та спокойно могла соперничать с Потёмкиной и Трубецкой. Светлые волосы с серебристым отливом, которые были подвязаны двумя серыми лентами. Изумительное личико с выразительными ярко-зелеными глазами и немного припухлыми манящими губками. Лебединая осанка с чуть бледноватой кожей. Невысокого роста с точеной и подтянутой фигуркой, причем с весьма будоражащими мужскую душу внушительными формами, особенно в районе груди. К тому же с учетом светло-голубого платьица вся красота множилась на два или три.