Последний секрет Парацельса

– О чем вы говорите? – спросила я, чувствуя, как сводит губы, словно в зубоврачебном кабинете мне только что ввели наркоз.

Взглянув на Дениса, я испытала шок: такого непроницаемого, каменного лица я еще ни у кого не видела, и уж тем более не могла представить, что сын моей подруги будет смотреть на меня так.

– Думаю, мне лучше уйти, – сдавленно пробормотала я, поднимаясь и хватая сумку дрожащей рукой.

– А я думаю, не стоит торопиться, Агния Кирилловна, – с ужасающим спокойствием проговорил Туполев, даже не пошевелившись и не сводя с меня взгляда. – Далеко вам все равно не уйти. Сколько прошло времени, Денис, – минут десять? Или пятнадцать? Если ты правильно рассчитал дозу, то она вот-вот захочет спать.

Холодея, я переводила затравленный взгляд с Дениса на Туполева. Наверное, именно так чувствует себя зверь, находящийся в западне, при приближении охотников. Я могла предположить все, что угодно, но только не такое!

– О, гляди-ка, она, кажется, начинает понимать! – заметил руководитель практики, обращаясь к молодому человеку. – Я же говорил: умная, все поймет. Сама ходила к Ляне домой, разговаривала с соседями, личное дело как-то раздобыла – просто сыщик настоящий, ни дать ни взять!

– Значит, это вы? – с трудом ворочая языком от ужаса и отвращения, пробормотала я, отступая обратно к креслу, словно таким образом пытаясь увеличить расстояние между нами. – Вы отравили Ляну? Люминалом?

– Ого! – воскликнул Туполев. – Ты только посмотри, как быстро она соображает, несмотря на люминал! Слушай, Денис, а ты, случайно, не ошибся с дозировкой: по моим расчетам, она уже должна бы выру…

– Денис, что ты делаешь?! – воскликнула я.

Парень стоял прямо, вперив взгляд в Туполева, который вдруг почему-то покачнулся и провел рукой по глазам, как будто пытаясь отодвинуть несуществующую завесу, мешающую обозрению.

– Тихо! – рявкнул Денис, не глядя на меня. – Я спасаю нам жизнь.

Ничего не понимая, я снова посмотрела на Туполева. Странно, но никакой слабости или сонливости я уже не ощущала. Туполев же, напротив, казалось, с трудом держится на ногах.

– Ты… – прохрипел он, сделав шаг к Денису, тут же оступившись и хватаясь за спинку кресло. – Ты что сделал… с-сучонок?..

Трудно поверить, что такие слова вылетают изо рта дипломированного врача, человека, которому доверяют работу с молодежью! Денис стоял, не шевелясь, взгляд его был холодным и спокойным.

– С дозировкой все в порядке, – ответил он тихо. – Расчеты мне всегда хорошо удавались!

Едва он произнес последнюю фразу, как Туполев свалился на ковер, с грохотом опрокинув стеклянный столик и стоявшую на нем чашку.

– Денис?!

– Тетя Агния, ни о чем не спрашивайте, ладно? – взмолился Денис, хватая меня за руку. – Нам нужно срочно делать ноги – прямо сейчас! Этот засранец проспит несколько часов, но он здесь не один.

– Не один?! Господи, Дениска, что происходит?!

Вместо ответа парень подскочил к окну и глянул вниз.

– Ну точно, как я и говорил!

Подойдя, я тоже посмотрела. У подъезда стояли два человека, в одном из которых я узнала Руслана! Второй, бритоголовый мужик мощного телосложения, был мне незнаком.

– Пошли! – скомандовал Денис, снова хватая меня под локоть. – Подъезд проходной, выберемся с обратной стороны. Машину взять не сможем, поедем на… чем-нибудь!

– Куда поедем?

– Да к вам же, тетя Агния, больше некуда!

Вырвавшись на улицу, Денис потащил меня к дороге. От его дома до моего никакой транспорт не ходит, поэтому мы просто заскочили в первую попавшуюся маршрутку и доехали до метро. Там пересели на автобус. Меня била мелкая дрожь при мысли о том, чего я избежала. Денис был так сосредоточен на своих мыслях, что я решила не донимать его расспросами, а подождать до дома – тем более что у меня от стресса зуб на зуб не попадал, и я все равно не смогла бы вести полноценную беседу.

За окном автобуса сгущались сумерки, но обстановка вокруг вовсе не казалась зловещей: повсюду люди, мы в самой гуще, и никто при всем желании сейчас не смог бы нам навредить. Тем не менее страх не отпускал меня до самого порога собственной квартиры, поэтому, едва войдя, я схватилась за телефон и позвонила Лицкявичусу, в двух словах объяснив ситуацию. В ответ глава ОМР лишь громко выругался в трубку, сказал, что приедет прямо сейчас, и велел, чтобы я с парня глаз не спускала. Я и не собиралась, а Денис, кажется, также не испытывал ни малейшего желания уходить: он вошел на кухню, где мама готовила ужин, поздоровался и под ее удивленным взглядом забился в самый дальний угол, уставившись в одну точку.

– Сначала было даже здорово. Весело – как будто игра какая-то, что ли…

Я рискнула заговорить с Денисом, только дождавшись прихода Лицкявичуса. Мне казалось, что слова из парня придется тянуть клещами, но ошибалась: стоило только начать, и речь полилась рекой. Даже присутствие постороннего человека не смущало Дениса.

– Мы с Ляной встречались с самого первого курса. Не то чтобы у нас была любовь – скорее просто хорошо проводили время вместе. Маме она не нравилась, она считала ее недалекой и думающей лишь о себе. Конечно, мама была права, Лянка такая, но с ней легко: она любила повеселиться, интересовалась такими вещами, о каких я раньше и не слышал, знала разных людей… Потом Ляна познакомила меня с Русланом и другими.

– Другими? – осторожно переспросила я. – С кем же?

– С ребятами, которые принадлежали к Ордену Парацельса, – тоже студентами. Первокурсников не принимали, только со второго курса, потому что по условиям ордена человек должен иметь хотя бы небольшое понятие о медицине, а «зеленые» ничего еще не знают. Руководил всем магистр.

– Туполев? – уточнила я.

Денис кивнул.

– Он говорил, в сущности, правильные вещи: в институте не учат реальной медицине, заставляют зубрить бесконечную латынь, а анатомию изучать по плакатам. В результате студенты имеют лишь теоретическую подготовку, поэтому толку от них в ближайшие пять лет после института никакого, а врачи в ординатуре не желают возиться с балластом и отказываются учить молодежь. Взять ту же клиническую практику – какая от нее польза? Бегаешь по поручениям, варишь кофе, любая медсестра или нянечка об тебя ноги вытирает – и все потому, что ты никто, дурачок только что со студенческой скамьи, и ты абсолютно никому не интересен!

– Вот, значит, чему он учил? – хмыкнул Лицкявичус. Он стоял у окна, сцепив руки за спиной в плотный замок. – Инновационный подход к обучению, прямо скажем!

– Мы читали труды Парацельса, – продолжал Денис. – В переводах, разумеется. Он все время утверждал, что практика – самое важное для врача, а теория может рождаться только из нее, а не наоборот.

– Точно, – кивнул Лицкявичус. – Хороша практика: зарезать десять человек, чтобы уж точно не ошибиться с одиннадцатым!

– Примерно так, – вздохнул Денис. – Только другими словами, разумеется. Но он предоставлял нам возможность работать в анатомичке столько, сколько мы хотим, а этого не предлагают в институте – сами знаете. Еще мы участвовали в разнообразных экспериментах в Институте физиологии и геронтологии.

– На вас испытывали препараты? – испуганно спросила я.

– Иногда. Мы подписывали бумаги – все как положено…

– Как положено?! – зло воскликнул Лицкявичус, разворачиваясь и вперив острый взгляд в мальчика. – Это кем же, скажите на милость, положено? По закону ни один частный институт не имеет права проводить эксперименты на людях: это могут делать только специально аккредитованные медицинские учреждения, а чтобы получить аккредитацию, надо пройти семь кругов ада и каждый раз доказывать безопасность опытов!