Последний шаг от ненависти, или сколько стоит любовь?

Как же Владислава была права! Не стоит так себя вести! Он должен, по крайней мере, извинится… Обязан!

– Черт! – с силой стукнув кулаком по столу, Громов резко оттолкнулся, и быстро пересекая пространство кабинета, выскочил в приемную, где вовсю кипела жизнь.

Рядом с Леной толпились еще две девушки из типографии, что словно не замечая его внезапного появления, продолжали на повышенных тонах обсуждать последние сплетни.

– … что это с ВДВ?

– Выскочила, как ошпаренная, глаза на мокром месте! Я в жизни её такой не видела! – «отчитывалась» перед остальными Елена.

– Ага, прям на человека сегодня похожа, а не на непробиваемую мадам, - зыркнув по сторонам, другая девушка, заметив Антона, замолчав, встрепенулась.

– И почему не на рабочих местах? – гневно закричал Громов. Как ему не нравилось все это! Это бесконечные сплетни и болтовня на каждом углу. Это их… ВДВ! – Ну-ка марш по местам! А то поувольняю всех к чертовой матери без выходного пособия!

– Антон Павлович, мы просто… - попыталась оправдаться секретарша.

– Заткнулись все и быстро работать! Я дважды повторять не намерен! И чтобы я больше не слышал этого «ВДВ»! Только Демьяненко Валентина Викторовна! Всем понятно! Иначе услышу, за последствия не ручаюсь!

С этими словами, мужчина поспешил к кабинету Валентины, краем глаза замечая, как все бросились выполнять его распоряжения, а именно разбегаться, кто куда. Так-то лучше! Давно стоило поставить этих куриц на место! А то ведь возомнили себе непонятно что! ВДВ! Они бы еще ему прозвище придумали! Хотя быть может и придумали. Ну и ладно! С этим он будет разбираться позже. А пока…

Зайдя в кабинет без стука, мужчина увидел Валентину, стоящую у окна, спиной к двери, слегка сгорбившись. Её плечи подрагивали. Не нужно быть ясновидящим, чтобы понимать - она плакала. Тихо. Беззвучно. Но плакала. Антон видел её такой впервые в жизни. И, пожалуй, предпочел бы никогда не видеть. Но в этот раз он сам виноват. Впрочем, как всегда. Ведь кто знает, сколько раз эта женщина вот так вот в одиночестве плакала из-за него же. После подобных сегодняшней, выходок.

– Ну чего ты? Все ведь хорошо, – подходя ближе, и осторожно разворачивая за плечи женщину к себе. Ответа, как и следовало ожидать, не последовало. Лишь полный слез и боли взгляд, что ранил до глубины души. И тогда прижав Валентину к себе, Антон продолжил – ты это… то что я сейчас на тебе сорвался… ты тут не причем. Просто это все было так неожиданно. Прости меня. За все.

Прости. Одно слово, сказав которое нам зачастую кажется, что мы в полной мере искупаем свою вину. Слово, такое важное и ненужное одновременно. Ведь вроде бы не сказав его, не извинившись, нет того облегчения и ощущения, что на тебя больше не в обиде. Мы хватаемся за него, как за соломинку, стараясь не думать, что этого порой бывает так мало для настоящего прощения. Постоянное «прости» от случая к случаю, и пускай искреннее, но в некотором роде равнодушное «прощаю», и мы уже перестаем ощущать всю ценность последнего. В какой-то миг, получив очередное прощение, мы больше не пытаемся чего-то исправлять. Напротив, продолжаем ранить и причинять боль, наверняка зная, что в итоге все равно будем прощены. В этом вся бесполезность одного «прости».

Прощение нужно заслуживать. Не словами. Поступками. Как бы порой это тяжело не было… В другом случае рано или поздно именно оно отдалит самых близких людей. Потому что кто-то в итоге устанет прощать…

– То, что Влада сказала… и ты… - хлюпая носом, спустя пару минут, заговорила женщина.

Простила. Ничего не сказала, но простила. Антон точно это знал. По её голосу. По ответной реакции на объятия, когда она вначале робко прикоснулась, а затем вцепилась в него, словно в спасательный круг. Просто всегда прощала. Всегда, но будет прощать ли впредь? Кто знает, насколько Антон уже исчерпал свой личный лимит доверия. Быть может в последний раз. Он не может этого знать. И не хочет больше проверять. По крайней мере, в таких ситуациях…

– Ну что уж там скрывать, будешь бабкой скоро, мать, - усмехнувшись, фыркнул Громов, не особо раздумывая над значением сказанного, желая только одного – поскорее прекратить эту неловкость, что буквально витала в воздухе.

– Как ты сказал? – вздрогнув, пытаясь заглянуть ему в глаза, с надеждой переспросила Валентина.

– Как-как, внуки говорю, скоро грядут, - попытался отмахнуться.

– Нет, это я уже и так поняла. Я о другом… - замялась виновато женщина.

– Мать? – боясь повторить это такое простое и одновременно важное, как оказалось, для Валентины слово, нервно сглотнув, выдавил Антон.

– Антон, сыночек, - очередной поток слез, но уже слез счастья.

Можно снова отмахнуться, что-то возразить. Пояснить, что сказанные им слова не несли такого скрытого смысла, который успела в нем разглядеть сама Валентина. Можно. Но нужно ли? Снова и снова разрушать такую хрупкую надежду. Она всегда его прощала. Быть может пора бы и Антону сделать это?

– А внуки, я так понимаю, тебя больше не волнуют? – нахмурившись, попытался перевести тему на любую другую. Более безопасную.

– Ты имеешь в виду внука или внучку? – наспех вытирая слезы, опомнилась Валентина.

– Я имею в виду и то и другое. Или что-то одно, но в двух экземплярах.

– Я правильно тебя понимаю?

– Двойня у нас будет. Так что придется тебе с работы уходить и нянчится. С одним быть может, Влада с Любовью Марковной справились, а так вряд ли… - ухмыльнулся мужчина, осознавая вдруг, что ситуация не так уж и катастрофична, как ему ранее казалась. Или он уже просто начинает привыкать?

– Боже, Антош, да я хоть на край света! А ты говоришь работа! Ты и сам тут справишься! – восхищенно хлопнув в ладоши, воскликнула женщина, - Другое дело твои детки! Ты даже не представляешь, какое это счастье!

– Скажем, догадываюсь пока лишь…

– Не упрямься! Ты за такое должен на руках Владочку носить! Что она тебя оболтуса не просто терпит и наставляет на путь истинный, но и теперь вот навсегда привязывается к тебе малышами. Для этого нужно человека действительно любить.

– Я знаю. Знаю… мам.

Эпилог

Полтора года спустя

– Антон, ну ты там долго? – отложив в сторону, на столик, журнал, возмущенно прикрикнула Влада.

На самом деле возмущение было скорее наигранным, нежели настоящим. И девушка с каждой минутой все больше умирала от любопытства и нетерпения, с одним лишь желанием узнать, что же этот несносный мужчина, именуемый её мужем, задумал на сей раз.

– Влад, я же сказал, скоро, - уверенно в ответ окликнул Громов.

Да уж, это его «скоро» длится уже почти добрых сорок минут. Что можно там так долго делать? И это вместо того, чтобы после последних нескольких дней, что в связи с крестинами малышей были воистину сумасшедшими, просто провести вечер вдвоем, или отдохнуть. Причем едва ли отправив родителей Влады на поезд, Антон в наглую выставил её из их общей спальни, мотивируя это тем, что он должен подготовить какой-то сюрприз.

Знала она его сюрпризы. Обычно они все заканчивались одним и тем же. Владислава, конечно, не против, но честно говоря, сидеть у окошка в коридоре, пытаясь отвлечь себя чтением, не особо входило в её планы на вечер. Во всяком случае, было это хоть бы в спальне, на мягкой кроватке… А так… вымоталась и устала она за эти дни.

И вроде ничего сверхмасштабного. Стандартный план торжества. Официальная часть в церкви с купелью и крещением, а затем обычные посиделки в кругу семьи. Празднование, шум, гам и веселье. Но, как оказалось, и это порой утомляет. Особенно с непривычки, когда вместо одного Антона и пары мелких сорванцов, с которыми Влада уже приловчилась справляться, дом был полон гостей. И пускай это не были гости в полном смысле того слова, а скорее самые близкие и родные с обеих сторон – родители Влады, мама Антона и теперь уже не просто друзья, а кумовья в виде четы Авдеевых. Все равно в таком количестве, после долгих месяцев семейного уединения, это виделось каким-то безумным хаосом.