Последний шанс

Прежде, чем я успеваю ответить, кто-то зовёт Олли и просит у него ещё стакан пива, и мой брат уходит, качая головой. Он злится на меня, но я переживу. В половине случаев я действительно его злю. Да я сам себя злю в половине случаев. Сказать по правде, мне кажется, ему нравится на что-то злиться, и я рад ему в этом помочь. Но это не значит, что я хочу разозлить милую рыжеволосую девушку, сидящую напротив меня.

Только вот разозлил ли я её? Она закусила нижнюю губу, так что она, вероятно, расстроена, хотя… чёрт, я не должен смотреть на её губы. Я поднимаю глаза.

— Ты злишься?

Лучше сразу спросить.

Рэйн отводит глаза. Её волосы высвобождаются из-за уха и закрывают лицо.

— Я бы никогда не сказала подобное об этом пабе, если бы знала, что ты владелец. Я никогда никого не оскорбляю. По крайней мере, специально.

— Ты не оскорбила меня.

Она заводит волосы за ухо и скептически смотрит на меня.

— Я не сказал тебе о том, что владелец, потому что хотел получить честный ответ. Не думаю, что что-то из сказанного тобой обо мне или об этом пабе могло меня оскорбить, если ты говорила искренне.

Она хмыкает, после чего оглядывает меня и говорит.

— Как я понимаю, ты сейчас говоришь искренне.

— Я очень редко говорю то, чего не имею в виду.

Но зато очень часто думаю.

— Ну, тогда спасибо за честность.

Она улыбается и берёт с тарелки трюфельную чипсину. А когда закидывает её в рот, из неё вырывается стон, и мне приходится очень постараться, чтобы никак не отреагировать на этот звук. К счастью, я стою за барной стойкой. И к счастью её стон сменяет странное покашливание, которое кажется мне наигранным. Но затем я начинаю сомневаться в этом, потому что кашель усиливается, и в уголках её глаз появляются слёзы.

Рэйн, должно быть, чувствует моё беспокойство, потому что приподнимает руку и выдавливает из себя:

— Я в порядке.

— Уверена? Мне никогда не приходилось делать искусственное дыхание рот-в-рот, но я проходил курсы первой помощи совсем недавно.

Она издаёт смешок, который звучит слегка хрипловато после всего этого кашля, а затем берёт ещё одну трюфельную чипсину и начинает покачиваться в такт музыке, разглядывая её. Она не прекращала двигаться с тех пор, как зашла сюда. Иногда это едва заметное движение, вроде покачивания. А иногда нет, как тогда, когда она уничтожала ту бедную салфетку. И от этих движений тамбурин в её кармане постоянно звенит. Словно её повсюду сопровождает персональный саундрек.

Она тычет в меня чипсиной и говорит.

— Ты опять со мной флиртуешь?

Разве? Чёрт, я и сам не знаю. Я на самом деле недавно проходил курсы первой помощи. Я бы потерял сон, если бы этого не сделал. Но если бы мне пришлось делать кому-то искусственное дыхание рот-в-рот в этом пабе прямо сейчас, я бы предпочёл сделать его ей.

Как только эта мысль приходит мне в голову, я ужасаюсь. Я бы не хотел, чтобы она подавилась, ради того, чтобы у меня был предлог её поцеловать, ведь так? Но она могла подавиться. Теперь я это ясно вижу. Она подавилась чипсиной, а я напрочь забыл, как делать искусственное дыхание. Я просто стоял и ничего не делал. Она могла упасть со стула и умереть, и это была бы моя вина. Конец.

Это маловероятный сценарий, но возможный. Я так ярко себе всё это представляю, что никак не могу избавиться от этого образа, поэтому скрещиваю руки на барной стойке, чтобы не видеть его, и прижимаю кончики пальцев к деревянной поверхности, повторяя про себя: хватит, хватит, хватит. Я произношу каждое слово с одинаковой громкостью. И с одинаковой периодичностью.

Последнее "хватит" я произношу слишком громко. Или слишком быстро. Я не знаю. Но я точно знаю, что со мной что-то не так. Рэйн тянется за очередной чипсиной, и прежде, чем я успеваю напомнить себе, что мысли это всего лишь мысли, и что я не могу позволить чему-то случиться, всего лишь подумав об этом, я вскрикиваю:

— Подожди!

Рэйн замирает, а её рука зависает в воздухе.

— У тебя тут муха, — говорю я, хотя сейчас январь, и чертовски холодно, и я не видел мух уже несколько месяцев.

Я машу рукой, чтобы спугнуть несуществующую муху, а затем забираю у неё тарелку.

— Я слышал, что они срут каждый раз, когда садятся куда-нибудь.

Несколько чипсин падают с тарелки, и я их тоже забираю, а затем бросаюсь к мусорному ведру и выкидываю в неё чипсы, хорошо встряхнув тарелку. Я осматриваю пол, чтобы убедиться, что избавился от них всех, после чего ставлю пустую тарелку рядом с кассовым аппаратом.

Я стараюсь не смотреть на Рэйн, но когда поворачиваюсь, беру первое попавшееся меню, пролистываю страницу с трюфельными чипсами, а затем протягиваю ей.

— Тарелку чипсов нельзя считать обедом, — говорю я. — А как же белок? Овощи? Чипсы это нездоровая еда.

Если Рэйн и посчитала странным то, что произошло в последние тридцать секунд, она этого не показывает. Она опускает глаза на меню, а затем снова смотрит на меня.

— Я не могу…

— Мы договорились на обед, — я пододвигаю меню поближе к ней. — Ты делишься своим мнением по поводу паба — я покупаю тебе обед.

Рэйн прищуривается, словно собирается хорошенько отхлестать меня языком.

Отхлестать языком — интересное выражение. О, нет. Хватит уже, Джек.

— Ладно, — говорит она.

Напевая себе под нос, она просматривает меню. И когда снова поднимает на меня глаза, я притворяюсь, что не пялился на неё последние две минуты.

— Я буду рагу, если можно, — говорит она и захлопывает меню. — Но знай, когда кто-то предлагает мне что-то бесплатно, я отказываюсь лишь один раз. Из вежливости. Так что не предлагай мне того, чего не хочешь мне предложить.

— Это не бесплатно. Ты его заработала.

Я ставлю локти на барную стойку и наклоняюсь вперёд так, что оказываюсь с ней на одном уровне. У неё поистине красивые глаза. Сосредоточься, Джек! Я пытаюсь отвести взгляд, но он автоматически опускается на её губы. Может, лучше нос? Это более безопасно. Но затем я замечаю на её переносице веснушки, напоминающие созвездие, и хотя я раньше никогда не задумывался о веснушках, я вдруг понимаю, что они мне очень нравятся. Лоб? Да. Здесь нет ничего, что может возбуждать. Ничего, кроме её рыжих бровей, которые заставляют меня подумать о её волосах, которые выглядят очень мягкими. Интересно, каково это — запустить в них пальцы… твою ж мать. Я решаю, что смотреть ей в глаза — это не так уж плохо.

— К слову о работе, — говорю я. — Ты бы не хотела здесь поработать?

Рэйн смотрит на меня некоторое время, а потом говорит:

— Здесь? В пабе?

— Ну, я не очень представляю, как ты сможешь работать здесь из другого места.

— И что я должна буду делать?

— Модернизировать паб, конечно! Делать всё то, о чём ты мне рассказала. Настольные игры, викторины и прочее. И избавиться от этих долбаных картин.

Последнее будет сделать проблематично, но лучше про это не упоминать.