Последний соблазн

Ему повезло со второй спальней, в которой был устроен кабинет. Вытащив ящик старомодного деревянного шкафа для документов, он буквально бросил в него заранее подготовленную папку. Ему хотелось поскорее покончить со всем и убраться, пока не пришел кто-то еще.

Еще раз проверив, не очнулся ли незнакомец, он осторожно открыл входную дверь, но она все равно заскрипела. Никакого шевеления. Перед домом стоял «фольксваген-пассат», однако, слава богу, он не мешал выезду. Наклонив голову, «журналист» прошмыгнул от дома Маргарет Шиллинг к своей машине.

Ладони у него были мокрые, когда он взялся за руль, пальцы беспокойно дергались. Пот стекал с висков. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы выехать на улицу. Но забыть о скрипнувшей двери он был не в состоянии, и сердце у него сжималось. Страх вновь занял привычное место, и, сражаясь с ним, он то и дело постанывал. Уже выехав на дорогу, что вела в док, он почувствовал, что сердце бьется спокойно и дыхание нормализовалось. В первый раз с начала кампании ему пришлось столкнуться с опасностью. И это ему не понравилось.

Однако это не причина останавливаться на полпути, сказал он себе. Надо лишь не паниковать. И еще ему нужна женщина. Он скинул скорость, когда показался ряд фонарей — желтая смутная полоса на фоне черного неба. Здесь он найдет то, что ему нужно. Снимет какую-нибудь девку и будет трахать ее, пока не рассветет.

История болезни

Имя: Маргарет Шиллинг

Сеанс № 1

Медицинское заключение: Пациентка возомнила себя Богом. Она верит в то, что в интересах укрепления собственного положения имеет священное право расшатывать и уничтожать законные верования других людей. У нее отсутствует всякое чувство меры.

Ее система ценностей безнадежно искажена ошибочным убеждением в собственной непогрешимости. Тем не менее она старается навязать другим свое представление о мире и отказывается принять вероятность своей неправоты.

Очевидно, что она старается компенсировать подавляемый ею комплекс неполноценности. Подобно многим работающим женщинам, она не желает признавать свою слабость в сравнении с мужчинами и отыгрывается на том, что психологически кастрирует их.

Лечение: Шоковая терапия.

18

Тадеуш пересек тротуар и сел на заднее сиденье черного «мерседеса». Если бы его увидел кто-нибудь из соседей, то подивился бы тому, как он выглядит. Вместо обычной дорогой и безукоризненной одежды на нем были старые молескиновые штаны, видавшие виды рабочие ботинки и армейская парка поверх толстого рыбацкого свитера. Но кто надевает «армани», если собирается пострелять, а Тадеуш намеревался посвятить остаток дня именно этому.

Дарко Кразич сидел там же, на заднем сиденье, но у другого окошка. На нем была потрескавшаяся кожаная куртка поверх рубашки в клетку, не заправленной в вельветовые штаны, которые до основы вытерлись на коленях.

— День выдался что надо, — сказал он.

— Пожалуй. У меня руки чешутся подстрелить кого-нибудь, чье исчезновение сделает мир лучше, — отозвался Тадеуш. Он говорил с отвращением, словно надрезал ножом фрукт, оказавшийся внутри гнилым. После смерти Катерины им попеременно владели апатия и цинизм. Что бы он ни делал теперь, все было попыткой избавиться от их удушающей хватки, и все было напрасно. Вот и в этот день у него не было уверенности в том, что что-нибудь изменится. — А так как регулировщиков что-то не видно, — продолжал он, делая неловкую попытку пошутить, — то мне хватит кого-нибудь маленького и беззащитного. С шерстью или с перьями. Ты взял ружья?

— В багажнике. Куда мы едем?

— В очень красивый лес на краю Шорфхайде. У природы потрясающие резервы. Она не признает границ. У одного моего старого друга есть кусок земли, который граничит с охраняемой зоной. И уткам с болот очень нравится летать над его лесом. Мы наверняка наполним ягдташи отличной добычей. Он даст нам пару своих охотничьих собак, чтобы все было по правилам. — Тадеуш сунул руку в карман парки и вытащил блестящую оловянную фляжку, после чего отвернул крышку и хлебнул коньяку. Протянул фляжку Кразичу. — Хочешь?

Кразич покачал головой:

— Ты же знаешь, когда у меня в руках ружье, я предпочитаю иметь ясную голову.

— Кстати, если уж речь зашла о ружьях и ясных головах, как там Марлен?

— Крутится вокруг нее одна полицейская сука. Допрашивала сразу после ареста, еще в изоляторе, потом побывала у нее в тюрьме. Марлен изображает глухонемую и держит рот на замке, но это ее нервирует.

— Ты уверен, что мы можем ей доверять?

Кразич лениво усмехнулся:

— Пока у нас ее дочь, с Марлен проблем не будет. Забавно, как женщины дрожат над своими детьми. Можно подумать, они не в состоянии нарожать еще, до того трясутся над ними. Будто не знают, что дети рано или поздно разобьют им сердце. Тем более Марлен. Ей-то уж надо было бы понимать, что дочь вырастет, станет наркоманкой и будет продавать себя. А ей как будто невдомек. Девчонка для нее — весь свет в окошке.

— И для нас сейчас тоже, — сказал Тадеуш. — Где она?

— У меня есть кузен, у которого немного земли недалеко от Ораниенбурга. Ближайшие соседи в полумиле. У него своих двое ребят, так что ему известно, как управляться с ребятней.

— Твоя Марлен знает, что с ней не шутят?

Кразич скривил губы в ухмылке:

— Марлен не сомневается, что я на все способен. Она не станет рисковать жизнью ребенка. Не беспокойся, Тадзио, с ней проблем не будет.

— Жаль, не могу сказать того же об англичанах. Те, что хотят заменить Колина, клоуны, да и только. Слишком они ничтожны для такой операции. Не доверяю я им. А у нас между тем затык в Роттердаме. Мы не можем и дальше ввозить нелегалов, если нет принимающей стороны.

— А не можем мы просто перекинуть их в Англию и там предоставить самим себе?

Кразич произнес это, как капризный ребенок, не понимающий, почему мир не крутится по его желанию.

— Ну, не в таких же количествах! Нам совсем ни к чему привлекать к себе внимание иммиграционной службы. Мне до сих пор все с рук сходило как раз потому, что я не делал ничего подобного, — возразил Тадеуш. — С Колином у нас было отличное соглашение. Не могу поверить, что он дал себя подстрелить, да еще в какой-то дурацкой разборке.

— Это тебе предупреждение, — произнес Кразич. — Такое может случиться и с тобой, когда ты слишком приближаешься к опасности. Не надо было тебе ездить со мной на прошлой неделе. Не нравится мне, когда ты так подставляешься.

Тадеуш отвернулся к окну. Он знал, что Кразич прав, однако терпеть не мог, когда кто-то указывал ему, как поступать, даже если это делал его доверенный помощник.

— Не мешает время от времени напоминать людям, кто тут хозяин.

— Тадзио, это могло бы плохо для тебя кончиться. Если бы Камаль заговорил… Ладно. Но в следующий раз нам может повезти меньше.

— При чем тут везение? Мы отлично все предусмотрели, разве нет? — Тадеуш повернулся к Кразичу и внимательно посмотрел на него. — Мы вправду все предусмотрели, да или нет?

— Ну конечно же да. Поэтому мы платим полицейским.

— Если мы платим полицейским, то почему нам ничего не сообщают о расследовании гибели Катерины? Слишком долго они копаются. Я хочу знать, кто был этот чертов мотоциклист? Нажми на них, Дарко. Пусть даже не думают, будто могут пренебречь мной.

Кразич кивнул: