Последний сон разума

— Жанна, — вновь проговорил он.

Затем он подумал о прозаическом. О том, что ребенку нужно есть, что ему нужно купить пеленки, хотя девочка уже ходит, а значит, нужна просто детская одежда.

Петров не знал, как обращаться с детьми, а потому решил попросить совета у единственной женщины, с которой был знаком и имел отношения.

Митя оделся и отправился в магазин советоваться с колбасницей Светкой…

— Ну-ка, поди сюда! — позвал он продавщицу, выглядывая из подсобки.

— Чего тебе? — отозвалась женщина с подозрением.

— Ну иди, кому говорю!

Светка пожала плечами и, поставив на прилавок табличку «Технический перерыв», неторопливо пошла в сторону подсобки.

От Петрова опять несло портвейном за версту, и колбасница сморщилась.

— Допьешься!

— Заткнись! — рыкнул Митя и, взяв продавщицу за руку, потащил в электрощитовую.

Светка не знала, как реагировать, а потому свободной рукой оправляла рабочий халат.

— Еще одна попытка? — поинтересовалась она, когда Петров усадил женщину на телогрейки. Колбасница было уже собралась стаскивать с себя исподнее, но Митя жестом остановил ее.

— Здесь другое…

— Э, нет! — наотрез отказалась Светка. — Шапки я покупать не буду!

— Да какие шапки! — обозлился Митя и скривил рот, показывая желтые зубы.

— А что?

Возникла некоторая пауза, а потом грузчик сказал:

— Это… дочка у меня, того… родилась…

Надо было видеть лицо Светки. Его перекосило, словно инсультом вдарило. Тем не менее она держала спокойствие.

— Поздравляю!

— Не на чем! — отозвался Петров.

— Как не на чем! Такое событие! А кто ж мамашей будет?

— В том-то и дело, — замялся Петров. — Мамаша сбежала…

— О Господи! — всплеснула продавщица руками. — Да как же так!

— А так! Лярва оказалась!

— И что ж ты, сердешный, один с ребенком делать собираешься? В детдом понесешь?

— Нет, — твердо отрезал Митя.

— А что?

— Что-что! Непонятно, что ли!.. Себе оставлю! Выращу!

Светка посмотрела на Петрова глазом пристрастного критика и нашла его в препаршивом состоянии, заросшего недельной щетиной, подванивающего нечистым, и вследствие этого ей было крайне трудно представить грузчика Митю, воспитывающего грудного ребенка.

— Ну-ну… — покачала головой колбасница. — Смелость города берет! А я тут при чем?

— Помощи от тебя прошу!

— Какой? — Светка закатила глаза к потолку. Она любила, когда у нее просили помощи.

— Ну это… Не знаю, чего с ребенком делать… Кормить чем? Одевать как?.. А потом опять же какие-то прививки осуществлять надо…

— Не сможешь ты, Петров, такое дело потянуть! — отрезала женщина.

— Так я тебя и прошу помочь!

— Чего помочь?! — взорвалась Светка. — Ребенка вырастить помочь? Так дети растут годами! Ты думаешь, дурак, о чем просишь?!

Светка ожидала, что на такой ее напор Митя ответит серьезной грубостью, но мужчина находился в своих глубоких раздумьях, а потому развел руками и трогательно спросил:

— А что делать?

— А не знаю я. В детдом сдай!

— Я тебе сдам!

Митя замахнулся на колбасницу, но сдержал себя волево.

— Я к тебе, как к человеку, а ты!..

Продавщице стало стыдно.

— Ну что я могу?

— Помоги хоть одежду купить. Научи, чем кормить!

Она вздохнула:

— Ну с этим поможем, не звери!

— Ну вот и спасибо!

— А мать-то кто была?

— А, — махнул рукой Митя. — Голубка.

— Чего?

— Да так, связь случайная, как птица упорхнула и приплод оставила. А я не могу кровь свою на произвол судьбы бросить!

Колбасница испытала прилив уважения к этому грязному грузчику.

— Как девочку-то зовут?

— Жанна, — ответил Митя и улыбнулся.

— Вырастим мы твою Жанну, — пообещала Светка и пустила слезу.

Митя обнял ее и искренне поцеловал в мягкие губы.

Все сложилось…

8. ДЕТСКИЙ ДОМ

Третий ребенок, мальчик, пролежав под сугробом день, лишь к вечеру выбрался из-под снежного одеяла и засеменил ножками в одному ему ведомую сторону.

Он несколько отличался от своих брата и сестры тем, что был худоват и черты лица его были более азиат-ские.

Он шлепал голыми ножками по снегу с полчаса, обежал все Пустырки, лишь котлован миновал стороной, пока не остановился перед дверями пятиэтажного дома, похожего на школу, на фасаде которого была вывешена табличка «Детский дом №15».

Мальчишка был совсем крошечный, к тому же ножки его сильно замерзли; он встал на четвереньки и принялся бодать лысой головой нижнюю часть стеклянной двери, за которой было светло.

— Бум-бум! — раздалось в прихожей.

Воспитательница по фамилии Дикая услыхала чутким ухом это «бум-бум», оглянулась на двери, но никого за ними не обнаружив, отвлеклась от улицы и занялась сбором детей на ужин, который предполагался с минуты на минуту.

Но удары в дверь последовали снова, и Дикая подумала, что это миска для приблудной кошки с помощью ветра стучит в двери.

— Ах, дети! — воскликнула воспитательница, отрывая малолеток от игр. — Сегодня на ужин будет пудинг с изюмом, политый вареной сгущенкой.

— Ура-а-а! — закричали дети, повскакали со своих мест, и у них случилось слюноотделение. Старшие слюни cглотнули, а вот младшие пустили их на слюнявчики.

— Все идем в столовую! — распорядилась Дикая. — Становимся в пары!

Отряд подростков и малышей отправился ужинать, тогда как младенец, вылупившийся из икры, по-прежнему стоял на четвереньках и тыкался головой в дверь.

— Бум-бум!..

Размазывая сгущенку по лицам, дети уплетали пудинг, а повариха Кузьминична выглядывала со своей кухоньки и радовалась детскому удовольствию.

Позже детей уложили по койкам, в доме воцарилась умиротворенная тишина, и повариха отправилась мыть посуду.

Все было под контролем, а потому воспитательница Дикая решила прибраться в игровой, чтобы не заниматься этим с утра.

Она складывала в шкафы плюшевых зверей, всяче-ские танки и машинки, куклы, конструкторы, пока вновь не услышала «бум-бум», на этот раз более настойчивое!