Последний спартанец. Разгромить Ксеркса!
Шрифт:
Пиларг молча кивнул.
– Там еще пролегает дорога на Амиклы. – Пиларг снова сделал кивок. – Так вот, недалеко от этой дороги в чаще леса ты и спрячешь одежду Дафны, – продолжил Эфхенор. – Потом пойдешь туда вместе с Мнесиклом и его людьми. Ну, и как бы случайно наткнешься на… эти тряпки под сухой листвой. Уразумел?
Пиларг вновь безмолвно покивал головой.
Навестив свою старшую дочь, у которой в этот день было маленькое торжество (у ее младшего сына наконец-то прорезался первый зуб) Гиперох по пути домой заглянул на агору, желая узнать последние новости. Торжище в любом греческом городе было средоточием слухов и сплетен; здесь торговцы и ростовщики заключали сделки, сюда спешили
Гиперох шествовал по рынку с важным видом в своем фиолетовом гиматии, расшитом золотыми листьями, на ногах у него были короткие полусапожки, сплетенные из множества ремешков. Окладистая борода Гипероха была тщательно расчесана, как и его длинные пепельно-русые волосы. Люди узнавали Гипероха и почтительно уступали ему дорогу. Граждане Лакедемона и периэки не забыли, что в прошлом году Гиперох был эфором-эпонимом, всем вокруг было понятно, что он запросто может вновь пройти в эфоры в будущем. Ведь Гиперох принадлежит к знатному роду Пелопидов, которые наряду с Эгидами и Тиндаридами испокон веку владычествуют в Спарте.
Неожиданно на пути у Гипероха возникла красавица Астидамия, сопровождаемая двумя рабынями. Астидамия намеренно задела Гипероха плечом и тут же рассыпалась в извинениях, склонив голову, укрытую белым тонким покрывалом.
Гипероху всегда нравилось общаться с Астидамией, внешняя прелесть которой магнетически действовала на мужчин. В свои сорок с небольшим Астидамия не страдала излишней полнотой, все линии ее статной фигуры были женственны и красивы. Это подчеркивалось складками длинного пеплоса, как бы струящегося по телу Астидамии. День выдался теплый и безветренный, поэтому Астидамия вышла из дому без плаща. Одежда на Астидамии была опоясана под грудью и в талии, что тоже подчеркивало ее прекрасные формы.
Гиперох остановился и заговорил с Астидамией, сделав комплимент ее прическе и платью. У Гипероха было отличное настроение, поэтому он буквально излучал благодушие. Обычно всегда такая надменная и неприступная, Астидамия на этот раз удивила Гипероха своей улыбчивостью и учтивостью. Как бы между прочим Астидамия обмолвилась о том, что сегодня у нее в доме намечается пирушка, куда приглашены ее подруги и родственники.
– Я буду очень рада, Гиперох, если и ты почтишь это застолье своим присутствием, – молвила Астидамия. – Кстати, придет и Алкибия, дабы поведать нам о своем муже, который прислал ей весточку из Фессалии.
– Стало быть, Еврибиад жив? – Гиперох удивленно приподнял брови.
– Жив и здравствует! – улыбнулась Астидамия. – Мне самой не терпится узнать, какие у Еврибиада дела в Фессалии, занятой персами.
– Конечно, я приду на твое застолье, Астидамия, – промолвил Гиперох, заинтригованный услышанным. «По словам Динона, Еврибиад вознамерился пробраться к зимнему лагерю Мардония, – промелькнуло в голове у Гипероха. – Неужели этот безумец сумел осуществить свою затею?»
В назначенный час Гиперох пришел в гости к Астидамии, сменив свой фиолетовый гиматий на более скромное белое одеяние. Сопровождавшего его раба Гиперох отправил обратно домой, велев ему прийти за ним, когда стемнеет. Гиперох был уверен, что застолье у Астидамии затянется допоздна.
Астидамия сама встретила Гипероха в просторной прихожей, где было довольно сумрачно, поскольку окон здесь не было, а единственный светильник, подвешенный к потолку, с трудом рассеивал густой мрак.
Гиперох сбросил с себя плащ прямо на услужливо протянутые руки Астидамии. Ее угодливость приятно польстила Гипероху. «Красавица забыла свою гордость и желает мне понравиться! – усмехнулся про себя Гиперох. – Похоже, Астидамия сильно нуждается в моих услугах, коль она так лебезит передо мной! Что ж, надо пользоваться случаем и попытаться склонить эту гордячку к постельным утехам».
Гипероху было известно расположение
комнат в доме Астидамии, поскольку ему уже доводилось здесь бывать. Он уверенно направился в мужской мегарон, однако Астидамия мягко удержала его, потянув за собой на женскую половину дома.– Гости еще не собрались, – с лукавой миной на лице обронила Астидамия, – поэтому мы можем посекретничать с тобой наедине, Гиперох. Мне нужно сказать тебе нечто важное. Только тебе одному!
Завораживающий голос Астидамии и блеск ее прекрасных глаз совершенно очаровали Гипероха. Он последовал за Астидамией через квадратный внутренний двор в дальние покои, пронизанные ароматом благовоний и запахом засушенных цветов. Гиперох торжествовал в душе: Астидамия сама идет в его объятия! В свои неполные шестьдесят лет Гиперох был еще полон мужских сил. Он давно тяготился своей рано увядшей супругой, позволяя себе любовные интрижки на стороне.
Входя в опочивальню рука об руку с Астидамией, Гиперох вдруг почувствовал, как пара сильных мужских рук схватила его сзади и повалила на пол. Тут же раздался резкий звук захлопнутой двери.
Затем прозвучал властный голос Астидамии:
– Вяжите ему руки веревкой. И будьте осторожны, не порвите на нем гиматий.
Гиперох попытался встать, но уже три пары рук вцепились в него, словно клещи, опутывая веревками. Гиперох хрипел, напрягая все свои силы, он чувствовал себя зверем, угодившим в западню. Рабы Астидамии – а это они внезапно набросились на Гипероха, – тяжело дыша, подхватили связанного пленника и внесли в какое-то помещение, озаренное ярким пламенем масляных ламп. В комнате не было никакой мебели, кроме стула и стола. Горящие светильники стояли в стенных нишах. Единственное окно было закрыто снаружи деревянными ставнями.
Рабы усадили Гипероха на стул. Двое из них встали у него за спиной, а третий, широкоплечий, коротко остриженный, с квадратной нижней челюстью, куда-то вышел. Раб-верзила вскоре вернулся с глиняным горшком в руках. Вместе с ним в комнату вступила Астидамия.
Остановившись в трех шагах от сидящего на стуле Гипероха, опутанного веревками, Астидамия какое-то время молча разглядывала его. Теперь в ее больших глазах полыхала нескрываемая ненависть.
– Зачем ты обрек мою дочь на смерть? – обратилась к пленнику Астидамия после долгой гнетущей паузы. – Сначала ты довел до самоубийства моего сына, затем лишил меня любимой дочери… Какой же ты заслуживаешь казни, негодяй с каменным сердцем?
Глаза Гипероха беспокойно забегали, на его лице проступила бледность.
– Астидамия, послушай, я не желал зла твоей дочери, – торопливо заговорил он. – С чего ты взяла, что Дафна мертва?
– Я сама видела ее мертвое тело, – ледяным голосом проговорила Астидамия. – К тому же убийцы Дафны во всем сознались.
По знаку Астидамии плечистый раб в коротком хитоне достал из глиняного сосуда отрубленную мужскую голову и показал Гипероху.
– Узнаешь, почтенный? – сказала Астидамия. – Это Лаогон, твой невольник. Позавчера ты отправил Лаогона на свою загородную виллу, но он так и не добрался туда. Перед смертью Лаогон поведал мне много интересного. За свое злодеяние Лаогон получил сполна, теперь пришел твой черед, Гиперох.
Повинуясь жесту своей госпожи, рабы схватили трясущегося Гипероха и уложили его на стол лицом кверху. При этом они подвернули на нем гиматий, обнажив нижнюю часть его белого мясистого тела.
Решив, что его собираются оскопить, Гиперох взвыл от бессилия и отчаяния. Он умолял Астидамию пощадить его, обвиняя в смерти Дафны Эфхенора. Видя, что это не действует на Астидамию, Гиперох стал предлагать ей золото и стада скота.
– Разве твое золото может воскресить Дафну? – с горечью произнесла Астидамия, наклонившись к самому лицу Гипероха. – Перестань талдычить о своих богатствах, негодяй. Тем более что скоро тебе понадобится всего лишь мелкая монетка для перевозчика Харона в царстве мертвых.