Последний страж Эвернесса
Шрифт:
Он шагнул за спину призраку Бена Франклина. Привидение по-прежнему маячило здесь, а значит, колдовство еще не закончено. Он еще не вступил во владение кольцом; проклятие еще не пало на него. Похоже, бандиты
Азраил произнес:
– Бромион!
– Где ясен след священной тишины, Гром битвы и мятеж запрещены, – отозвался римлянин.
Ворон дышал так, словно поднимал огромную тяжесть. Жена оставила его, так почему бы не отказаться от любви! Разве ему хуже, чем Питеру, который потерял и ноги, и руки?
Внутри белой полоски золота шла надпись: «Tempes-tos, Attonitus, Fulmenos! Ave et Salve! Venire et Parere!» Очевидно, волшебные слова, чтобы управлять князьями бури. Он мог стереть врагов ударами молнии и повелеть ветрам принести жену обратно. Но если проклятие действительно, он больше не захочет Венди, когда она вернется.
Ворон понимал, что должен надеть кольцо. Еще секунда,
и Азраил разбудит своих бандитов или выдумает еще какой-нибудь хитрый волшебный трюк, или…Но надеть кольцо – значит погасить всякую надежду.
– Кощей, души великанов у тебя? – спросил Азраил. – Ты можешь их восстановить?
– Не при свете дня. Но князь бури все-таки может одолеть сына гор.
– Как это?
– Он убийца, и кровь, что стекает с его рук, осквернила священную территорию, – ответил некромант. – Следы Уриэля, ангела-правителя Солнца, пересекают комнату, это верно, но убийца не ступал по ним.
Ворон поднял усталые глаза. Он смутно понимал, что должен бежать, сражаться или что-то делать. Но произнес только:
– Венди…
Князь бури грянул мечом о щит, и грохот громче любого шума на земле пронзил сына гор до костей. Конечности у него онемели, и Ворон упал ничком. При втором ударе у него пропал слух и отнялся язык. С третьим ударом мысли его рассыпались, обращенные в хаос диким шумом, и бедняга лишился чувств.
Ворона поразило громом. Убитый горем, истерзанный магией, он провалился во тьму и больше ничего не помнил.