Последний суд

— Чудесно. А что делать мне?

— Ты постарайся выяснить, как картина попала к Рукселю. И почему Мюллер в ней разочаровался.

— Это легко. Он просто ошибся.

— Тогда найди ту картину, которая была ему нужна.

— А вот это уже сложнее.

— Да, но зато это даст работу твоим мозгам. Как ты думаешь, есть смысл работать в этом направлении?

— На обратной стороне картины осталась бирка галереи братьев Розье, что на улице Риволи. Думаю, галерея давно закрылась, но попробовать можно.

— Хорошо. А я позвоню Боттандо: узнаю, есть ли новости от Фабриано или от швейцарцев. Еще я хочу, чтобы он как следует просветил биографию этого Шмидта-Эллмана. И еще…

— О-о, по-моему, достаточно, — взмолился Аргайл. — Ешь, у тебя еда стынет. Я предлагаю лечь сегодня пораньше.

— Я проспала весь день, у меня нет сна ни в одном глазу.

— Хорошо, как скажешь.

«Нет, все-таки в последние дни он ведет себя очень странно».

Семьдесят лет назад улица Риволи, возможно, и славилась художественными салонами и галереями, но только не в начале двадцать первого века. Теперь здесь можно было купить лишь одну вещь, мало-мальски имеющую отношение к искусству, — светящуюся модель Эйфелевой башни. Владельцы галерей закрыли свои заведения. Закрыли галерею и братья Розье. Даже в радостное солнечное утро бесконечный ряд лотков с открытками, безвкусных сувенирных лавок и будки обмена валюты наводили тоску. Обдумывая свои дальнейшие действия, Аргайл потягивал кофе — отвратительное жиденькое пойло, подаваемое во Франции, не шло ни в какое сравнение с настоящим итальянским кофе. Флавия опять убежала по своим делам, и он решил провести собственное расследование.

С чего начать? «Отбрось все невозможное», — сказал кто-то из великих, что в переводе на простой английский язык означало «Начни с простого». В данном случае самым простым казалось восстановить историю картины, и здесь уже вариантов было немного.

Великие картины имеют долгую родословную, которую можно досконально проследить через поколения владельцев; практически всегда можно определить, где находилось полотно в конкретный момент времени за последние пятьсот лет; зачастую известно, в какой день какого года, в каком доме, в какой комнате и на какой стене висела та или иная вещь. Но таких картин меньшинство. Выяснить биографию остальных произведений удается лишь при очень большом везении.

В случае с «Сократом» Аргайл располагал только выцветшей биркой на обратной стороне рамы. Поразмыслив, он пришел к выводу, что это, пожалуй, его единственный шанс. Он не знал, к какому году относилась торговая бирка, но, судя по шрифту, картина была выставлена на продажу в период между Первой и Второй мировыми.

Может, посмотреть в телефонном справочнике? Выстрел в «молоко», но как будет приятно, если он попадет в цель. Аргайл позаимствовал старый потрепанный справочник и начал его листать. И нашел. Семейный бизнес — торговля предметами искусства. Фирма братьев Розье не прекратила своего существования. В списке галерей он нашел магазин братьев Розье, расположенный на Фобур Сен-Оноре. Внизу значилась маленькая приписка: «Основан в 1882 году». Вот это удача! Аргайл сверился с картой и, обнаружив, что это недалеко, тронулся в путь.

Фобур Сен-Оноре — очень длинная улица, почти в пять километров, и на всем протяжении ее теснятся галереи и антикварные лавки. Аргайл пожалел, что не взял такси, — галерея братьев Розье находилась в самом конце улицы. Вспотевший и обессилевший, он наконец доплелся до нужного дома. Чтобы не испортить впечатление, Аргайл завернул за угол и привел себя в порядок — поправил съехавший на сторону галстук, пригладил руками растрепавшуюся прическу и одернул пиджак. Ему предстояло сыграть роль успешного бизнесмена, заглянувшего между делом к коллеге.

Вернувшись к парадному входу, Аргайл позвонил в звонок домофона и, услышав характерный щелчок, открыл дверь. Покупателей в галерее не было — очевидно, дорогие магазины не вызывают у них доверия.

— Доброе утро, — поздоровался англичанин, когда навстречу ему вышла женщина с прохладной дежурной улыбкой на лице. Он вручил ей свою визитку — ему нечасто выдавался шанс щегольнуть визиткой, но даже в этих случаях, как правило, выяснялось, что он забыл визитки дома, — и спросил, может ли видеть владельца галереи. Он хотел бы проконсультироваться у него насчет картины, когда-то проходившей через его руки.

Пока все в порядке. Подобные обращения не редкость. Торговцы картинами всегда стараются разузнать о попавшей к ним картине как можно больше. Женщина улыбнулась приветливее, когда поняла, что имеет дело не с клиентом, а с коллегой. Попросив минутку подождать, она скрылась за занавеской, потом выглянула и пригласила его проходить.

Несмотря на вывеску с именем братьев Розье, магазином управлял щеголеватый молодец по имени Жантильи. Взмахом руки он прервал извинения Аргайла. Чепуха. Он избавил его от скуки. Внес приятное разнообразие. С кем имею честь?

Аргайл предъявил свои рекомендации, и Жантильи внимательно прочитал их, чтобы составить представление о незнакомце. Это стандартная процедура при встрече коммерсантов, имеющих дело с картинами, — так собаки обнюхивают друг друга, определяясь, как вести себя дальше: пуститься наперегонки за мячиком или вонзить друг другу зубы в горло. Каким образом собаки отличают друзей от врагов, неизвестно; однако не менее загадочно и то, как дельцы определяют, с кем им сотрудничать, а от кого держаться подальше.

Аргайлу повезло: Жантильи однажды имел дело с Эдвардом Бирнесом, бывшим работодателем Аргайла, и остался доволен сотрудничеством.

Жантильи рассказал Аргайлу о своем опыте работы с Бирнесом, потом молодые люди обменялись сплетнями из мира искусства, затем дружно посетовали на застой в торговле. Беседа протекала в атмосфере доверия и полного взаимопонимания. Покончив со вступительной частью, они перешли к делу.

Аргайл объяснил цель своего визита: к нему в руки попала картина, о которой ему хотелось бы знать как можно больше. Судя по метке на обратной стороне картины, когда-то она выставлялась в галерее Розье. Но увы, это было очень давно.

— А насколько давно?

Аргайл предположил, что с тех пор прошло уже шестьдесят — семьдесят лет. В любом случае это было до войны.

— О-о, ну тогда сомневаюсь, смогу ли я чем-то помочь. Братья Розье продали дело тридцать лет назад и одновременно с этим уничтожили все бухгалтерские книги.

Ничего другого Аргайл и не ожидал. Некоторые коммерсанты — немолодые и очень солидные — записывают в специальные книги каждую вещь, которая проходит через их руки. Потом, когда книги начинают занимать слишком много места, от них избавляются. Иногда их передают в архивы. И крайне редко старые бухгалтерские книги продолжают пылиться в галереях.

Жантильи проявил интерес к делу Аргайла, однако тот решил ограничиться лишь тем, что уже сообщил. Он попытался описать картину, но, не видя ее воочию, галерейщик не смог ничего сказать. Тогда Джонатан высказал предположение, что некогда картина принадлежала некоему Гартунгу.

— Гартунгу? — встрепенулся Жантильи. — Что ж вы сразу не сказали?

— А вам он знаком?

— Боже милостивый, конечно. Это был очень крупный парижский коллекционер и промышленник. Правда, потом он стал опальным.